|
scriptorru
|
"Анализируя общую динамику посевов и урожаев на Черноземье, можно отметить, что в 1860-1900 годах процесс расширения пашни привел к тому, что были распаханы практически все удобные земли. Тамбовские историки-аграрии, досконально изучившие проблему, пишут, что «в течение XIX в. в губернии обнаружились естественные пределы развития экономики, демографии и экологии традиционного общества. К началу XX в. в аграрных регионах России все явственнее проявлялись черты системного кризиса, особо проявившиеся в аграрном перенаселении, сокращении природных ресурсов для сельского хозяйства, истощении почвы, стагнации производства основных зерновых культур...»68 В четырех губерниях Черноземья —Воронежской, Курской, Орловской и Тамбовской —в 1850 году пашня занимала 61% всей территории, в 1887 году—69%, в 1910 году—71%69. Распашка привела к тому, что за 1887-1916 годы площадь кормовых угодий (лугов, сенокосов и выгонов) сократилась вдвое, до 8% общей площади70."
Источник:Нефёдов С. А. История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции 2010 с.339
Думаю, с довоенной и дореволюционной ситуацией, в целом, понятно. Идем дальше. Что же было дальше?
"Уровень жизни крестьян и их положение в Советской России зависели от исхода Гражданской войны 1918-1920 годов. Гражданская война была, по существу, крестьянской войной - но крестьяне воевали на разных фронтах и в разных армиях. Россия была многоликой страной, и влияние географического фактора приводило к тому, что крестьянство в различных частях империи имело разный менталитет. Суровый климат центральной России издавна приучил крестьян к взаимопомощи и общинной жизни - и в эпоху крепостного права эти традиции всемерно поддерживались помещиками. Центральная Россия была областью наибольшего развития помещичьего землевладения; крестьяне не могли прокормить себя на своих наделах, поэтому они мечтали отнять землю у помещиков - мечтали о «черном переделе». Те, кому не хватало земли, уходили в города - города росли, в них развивалась промышленность, но фабрики не могли прокормить всех безземельных и безработных.
Промышленные города Центра получали хлеб с юга, частью из помещичьих имений Центрального Черноземья, частью со степной Украины и с Кубани. Плодородные области степного Причерноморья были особой частью Российской империи. Эти прежде почти необитаемые земли были отвоеваны у татар в конце XVIII века: они заселялись русскими и украинскими переселенцами, которые получали большие наделы и жили по тем временам очень зажиточно - перед революцией на херсонщине душевое потребление хлеба и мяса было вдвое больше, чем в центральной России.
Традиции и привычки южного крестьянства отличались от традиций крестьянской России. Крестьяне Украины и Северного Кавказа по большей части свободно распоряжались своими землями, они не производили регулярных переделов и были свободны в своей хозяйственной деятельности. «В литературе утвердилось мнение, что малороссы - индивидуалисты по преимуществу... - констатирует энциклопедический словарь Брокгауза-Ефрона. - Им не свойственны те формы общинного владения землею, в которых проявляется пристрастие к мирскому хоровому началу»198.
В экономическом отношении Юг России был «государством в государстве». В то время как в центральной России голод был обычным явлением, хлеб степного Причерноморья в огромных количествах шел на экспорт. В 1913 году вывоз хлеба составил 126 млн. центнеров - по ценности это была половина всего российского экспорта199. На эти деньги в Россию (и на Юг) завозились потребительские товары из Европы, но лишь малая часть из них использовалась на нужды промышленного развитая200. Когда в 1914 году началась Первая мировая война, экспорт хлеба прекратился, и торговые связи нарушились. Русская промышенность не давала достаточного количества потребительских товаров, а бумажные деньги быстро обесценивались - поэтому производители зерна не желали обменивать его на пустые бумажки. В промышленных городах России стала ощущаться нехватка хлеба, потом начались голодные бунты, и большой бунт в Петрограде спровоцировал солдатское восстание - февральскую революцию 1917 года. Но эта революция ничего не дала крестьянам. Земельный вопрос весной-осенью 1917 г. погряз в разговорах правых социалистов об аграрной реформе. Левые социалисты (большевики и левые эсеры), захватив в октябре 1917 г. власть, заявили о немедленном переходе всей земли крестьянам, а в начале 1918 г., провели в жизнь закон о социализации земли, т.е. реально передали огромные массивы частновладельческих земель крестьянским общинам. Однако выиграли от этого главным образом крестьяне срединной и северной части Центральной России, Северо-Запада, Среднего и Верхнего Поволжья, где таких земель было много. На Юге Европейской России, где было сравнительно мало помещиков, а государственные крестьяне и казаки составляли огромное большинство населения, такая земельная прибавка была незначительной.
Исторический парадокс состоял в том, что в выигрыше от аграрной революции оказались в основном крестьяне потребляющих губерний, которые и в новых условиях не обеспечивали себя полностью хлебом. На Юге, где земельная прибавка после революции не была существенной, была реализована на практике вторая часть знаменитого лозунга «земля и воля». Эту волю крестьяне Юга поняли как свободу от сильного государственного пресса, особенно от принудительных поставок хлеба и призыва в Красную Армию.
Коммунисты захватили власть, но они должны были накормить голодающие города - поэтому они ввели продразверстку (которую впервые попытались осуществить еще при царе). В ответ крестьяне восстали - прежде всего, на Юге. Это была война деревни против города: повстанцы грабили взятые ими южные города и устраивали еврейские погромы201. Одновременно это была война Юга с «Московией»: по словам генерала Деникина, все содержание гражданской войны сводилось к тому, что «голодный север шел походом на сытый юг, а юг отстаивал... свое благополучие»202. Юг не только отстаивал свое благополучие. но и пользовался случаем, чтобы ограбить «Московию». Генерал Врангель писал о рейде казаков Мамонтова: «Полки генерала Мамонтова вернулись обремененные огромной добычей в виде... возов мануфактуры и бакалеи, столового и церковного серебра. Выйдя на фронт наших частей, генерал Мамонтов передал по радио привет “родному Дону" и сообщил, что везет “Тихому Дону" и “родным и знакомым ...богатые подарки". Дальше шел перечень “подарков'’, включительно до церковной утвари и риз»203.
Юг потерпел поражение, но и Север не одержал победу: крестьянские восстания заставили Ленина отказаться от продразверстки и ввести «нэп». Ленин объяснял неудачу продразверстки и коммун «мелкобуржуазной» психологией крестьянина. «Надо опираться на единоличного крестьянина. - писал Ленин. - он таков и в ближайшее время иным не будет, и мечтать о переходе к социализму и коллективизации не приходится»204.
Это была победа крестьянского традиционализма. Советская Россия превратилась страну миллионов лапотных крестьян, обрабатывавших свое маленькое поле примитивной сохой. Это возвращение к архаике разрушало все надежды большевиков, мечтавших о технической модернизации. В марте 1923 года Ленин писал: «Мы стоим... в настоящий момент перед вопросом: удастся ли нам продержаться при нашем мелком и мельчайшем крестьянском производстве, при нашей разоренности до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму?»205
Но независимо от устремлений большевиков победившее в гражданской войне крестьянство получило то, ради чего сражалось. Помещичьи земли были поделены между крестьянами, и зерно с этих земель теперь принадлежало земледельцам. Крестьяне, наконец, получили возможность использовать выращенный ими хлеб по своему усмотрению. «Очевидно, большинство крестьян воспользовалось результатами аграрной реформы прежде всего для повышения своего личного потребления. - констатировал С. Н. Прокопович. - они перестали вести полуголодное существование и стали есть досыта»206.
Источник: Нефёдов С.А. Аграрные и демографические итоги сталинской коллективизации 2013 с.66-69
|
Страниц: 
