Zverotekhnik писал(а) 21.01.2014 :: 12:10:58:


Сами придумали, или есть где-то на карте?

Zverotekhnik писал(а) 21.01.2014 :: 12:10:58:


Если в патриотических целях так жизненно необходимо объявить варяжский русский язык славянским, такой вариант тоже сгодится.

Zverotekhnik писал(а) 20.01.2014 :: 10:20:57:


Другие пишут, что ядро это якобы мачта или перекладина на мачте. Очевидно, постеснялись впутать сюда исключительно словенское ядран (быстрый), как совсем уж неправдоподобное.
Аэйфар как-то окрестили явором. Каждый изворачивается, как может. Картиная получается неприглядная. Тяжело притягивать за уши к славянским языкам явно неславянские слова.

Zverotekhnik писал(а) 14.01.2014 :: 12:53:47:


Забора, а не вор. Никаких воров на Днепре никогда не было и нет. К тому же, забора это не порог. Мимо заборы можно проплыть, в отличие от порога.
У глагола лить в древнерусском языке (как и в современном) нет ни одной формы, которая походила бы на леанти.
Никакой "Варовъбързей" в переложении на греческое письмо не превратится в Боруфорос.
Все эти дутые псевдославянские этимологии никуда не годятся.

muarrih писал(а) 21.01.2014 :: 20:07:45:

Да легко: Варовъ бързъ - конечные редуцированные отпадают и конечные звонкие оглушаются - также как в окончаниях -праХ (<- прагъ) в том же самом тексте, Вароф бърс произнесённое слитно для грека и будет звучать примерно, Варо(у)фор(о)с. И у КБ не Боруфорос,  а Вароуфорос - в 10 в. греки не произносили звук "Б" - только "В".

Zverotekhnik писал(а) 21.01.2014 :: 20:53:49:


Слово "вор" применялось в отношении речного порога? Речной заборы? Где? Когда? Кем?

Zverotekhnik писал(а) 21.01.2014 :: 20:53:49:


Попробуйте переделать "льяние" в Λεάντι.

Zverotekhnik писал(а) 21.01.2014 :: 20:53:49:


То есть сообщением ПВЛ о варяжском происхождении руси можно пренебречь? Так сильно мешает?

Zverotekhnik писал(а) 22.01.2014 :: 14:39:54:


Речной порог по-болгарски - бързей. "Бърз" это прилагательное быстрый. В названиях Островного и Вольного порогов прилагательное стоит первым. Отчего бы здесь взяться инверсии? И что такое "варов"?

muarrih писал(а) 22.01.2014 :: 17:50:39:

Слово "воръ" имеет несколько значений, и не только в современном понимании. Под "воръ" понималось также "ограда, заграждение". В таком значении оно звучит в Успенском сборнике XII-XIII вв., Ипатьевской летописи под 1315 г., Второй Псковской летописи под 1407 г. Может быть ещё где-то упоминается.
Смотрите этот словарь: http://etymolog.ruslang.ru/doc/xi-xvii_3.pdf (воръ на страницах 27-28)

Император описывает путь вниз по Днепру, указывая: а) днепровские пороги как места, представляющие особые навигационные сложности (это сочинение Константина содержит единственное в раннесредневековой литературе их описание), и б) места стоянок кораблей, направляющихся в Константинополь. Он называет семь днепровских порогов. Их количество у авторов нового времени варьировалось от 9 до 12 в зависимости от того, считались ли некоторые из них одним протяженным порогом с несколькими уступами, или разными порогами. Они тянулись на 67,7 км и представляли собой ряд стремнин и уступов, опасность которых отмечали многие путешественники.
Ниже следует описание семи крупнейших днепровских порогов, названия которых Константин приводит в греческой транслитерации и в переводе (или с пояснением значения названия) на греческий язык. В пяти случаях из семи Константин предлагает по два названия каждого из порогов на двух языках, которые он называет "росским" и "славянским".
Выяснение языковой принадлежности "росских" и "славянских" названий является предметом дискуссий. Вторая группа топонимов — несомненно восточнославянская. Гипотеза К.-О. Фалька, основанная на ряде новых чтений названий порогов и сопоставлении их передачи с традиционной практикой транслитерации иностранных названий в современной Константину византийской литературе, об отражении в них фонетических инноваций, свидетельствующих о выделении к этому времени украинского языка, вызвала резкую критику со стороны Ё. Сальгрена. Этот и другие лингвисты указывают, что ни свидетельства письменных источников, ни материалы сравнительной восточнославянской фонологии не дают оснований для подобных выводов. В настоящее время общепризнано, что "славянские" названия порогов являются древнерусскими.
Что касается "росских" названий, то все они наиболее удовлетворительно этимологизируются из древнескандинавского (до диалектного распада) или древнешведского (с восточноскандинавскими инновациями) языка. Впервые интерпретация "росских" названий как скандинавских была предложена еще И. Тунманном.
Попытки вывести "росские" названия из иранских или тюркских языков, предпринимавшиеся в разное время, успеха не имели (ср., например, фантастическую попытку М.Ю. Брайчевского этимологизировать их на основе "скифо-сарматских" языков), так же как и предположение об их языковой неоднородности, как "международной номенклатуры", которая включала разноязычные слова.
Кроме прозрачной скандинавской этимологии корней названий, в пользу скандинавской принадлежности говорит и их структура, соответствующая основным типам образования микротопонимов, обозначающих в Скандинавских странах островки на реках, мели, пороги и пр. По морфологической структуре "росские" названия порогов разделяются на три группы. 1) Апеллятивы + географический термин fors (от др.-исл. fors, др.-шв. foss — "водопад"). Это названия второго, пятого и, возможно, четвертого порогов, аналогичные Storfors, Degefors, Langfors, Hogfors, Djupfors и другим в Швеции, где апеллятивы характеризуют называемый объект (ср. топонимы с терминами holmr — остров", grynna — "подводная мель", har(a) — "каменная мель" и др.) Причастия настоящего времени от глаголов, характеризующих порог по действию: третий и шестой пороги. Эта форма также широко распространена в микротопонимии Скандинавии: ср. Rjukandi ("дымящийся" — название водопада в Норвегии), Drifandi ("бьющий вверх" — водопад в Исландии), Rennandi ("бегущий" — мифологическая река в "Старшей Эдде"). 3) Именное название порога, характеризующее его, — седьмой и, возможно, четвертый пороги. Грамматическая форма и структура названия первого порога неясны.
Использование Константином слова rwsisti — "по-росски" для обозначения языковой принадлежности названий вызвало противоречивые толкования в рамках "норманнского вопроса". Ряд советских историков, крайних антинорманистов, полагают, что определение "росский" употреблено здесь ошибочно в силу недостаточной осведомленности информатора Константина.
Не представляется убедительной и крайняя норманистская точка зрения о существовании особого "варяжского" или "скандинаво-русского" языка или наречия (контаминации древнешведского и древнерусского языков), названного у Константина "росским". Следы языковых связей обнаруживаются лишь в лексике — наиболее подвижной части языка. В древнерусском языке, по подсчетам К. Торнквист, к числу бесспорных заимствований можно отнести около 30 слов, исключая ономастику (до нее их насчитывали до 120); из них лишь около 10 попали в древнерусский до XIV в. В древнешведском насчитывается 12 слов древнерусского происхождения или тюркских, попавших через древнерусское посредство. Для сравнения достаточно отметить, что скандинавское завоевание Англии, продолжавшееся с конца IX по 1042 г., оставило следы в лексике (до 10% словарного состава) и морфологии английского языка, что нормандское завоевание Англии привело к созданию романского лексического пласта, к изменениям в фонетической системе языка и некоторым инновациям в морфологии. Указанный Томсеном единственный случай контаминации славянского и скандинавского корней в топонимии (град/gardr) как результат смешения языков вызывает большие сомнения, так как топонимы с этим корнем удовлетворительно объясняются как собственно скандинавские. Таким образом, каких-либо доказательств существования "варяжского языка" в Восточной Европе, который мог бы быть назван у Константина "росским", нет. В неизбежно двуязычной прослойке (дружинная и торговая среда), несомненно, происходили искажения и контаминации — в основном на лексическом уровне — языковых форм. Однако, насколько можно судить и по данным древнерусского и древнешведского языков, и по сообщению поздней "Саги об Ингваре" об изучении русского языка дружинниками Ингвара во время их пребывания в Новгороде, проблема языкового общения решалась путем освоения норманнами русского языка (в той или иной степени). Особого же — лексически, морфологически и фонетически оформленного — языка или диалекта в условиях количественно подавляющего славянского населения и быстрой ассимиляции скандинавов создано не было.
Употребление слова "по-росски" по отношению к бесспорно скандинавским наименованиям порогов, очевидно, говорит о том, что Константин на основании полученной информации отождествляет язык росов с древнескандинавским, т.е. с языком части дружинников киевских князей. В то же время сам факт перечисления императором названий на двух языках подтверждает двуязычие этой среды. Однако ни "росские", ни славянские наименования не несут каких-либо следов языковых взаимовлияний: славянизации скандинавских или скандинавизации славянских топонимов. Возможно, на существование прослойки, говорившей на этих двух языках, указывает сообщение Льва Диакона о посылаемых Иоанном Цимисхием в лагерь Святослава лазутчиках, "владеющих обоими языками". Вряд ли под вторым (кроме славянского) языком имеется в виду греческий: его знание было само собой разумеющимся.
Таким образом, языковая принадлежность названий представляется несомненной: "славянских" — древнерусскому, "росских" — древнескандинавскому языкам. Более сложны и спорны три других вопроса, связанные с интерпретацией названий порогов, сформулированные еще в 1955 г. Г. Шевелевым, но до сих пор не получившие разрешения.
Во-первых, неясно соотношение трех элементов: "росского", славянского названий и греческого перевода или пояснения. В разных случаях их соотношение различно: от полного совпадения всех трех элементов (для второго порога) до полного их расхождения (для седьмого порога). Поэтому, по словам Шевелева, "исследователь должен решить, будет ли он подходить к каждому случаю индивидуально, или искать какую-либо общую систему". Выявить систему соответствий до сих пор не удалось, и большинство исследователей вынуждено анализировать каждую группу названий изолированно или объяснять все случаи отклонений от избранной системы.
Во-вторых, спорным является вопрос о языке первоначальных названий порогов (древнерусском или древнескандинавском). Если принять (с определенными оговорками и поправками) мнение Константина о соответствии "росских" и славянских названий, как это делает большинство, то очевидно, что одна из групп названий является переводом другой. Представляется неубедительным предположение К.-О. Фалька, что номенклатура порогов сложилась в IX в. в процессе освоения скандинавами Днепровского пути и была заимствована и переведена славянами. Заслуженно более широкое распространение получил взгляд о первоначально славянском происхождении названий порогов, расположенных в зоне, примыкающей к области расселения восточных славян. Это предположение, как кажется, подтверждается и тем, что при несовпадении значений "славянских" и "росских" названий перевод соответствует первым, а не вторым.
Наконец, в-третьих, неоднозначен и ответ на вопрос о языковой принадлежности информатора Константина: был ли он скандинавом или славянином, или две группы названий почерпнуты из разных источников. М.В. Левченко предполагает существование двух информаторов: болгарского купца, знакомого с Днепровским путем, и скандинава, служившего в Византии. Некоторые транслитерации славянских названий действительно свидетельствуют о возможном южнославянском посредстве. Однако убедительных доказательств этой гипотезы нет. Фальк указывает, что пропуски некоторых названий ("по-росски" или "по-славянски"), приведение одного названия при сходстве его звучания в обоих языках свидетельствуют скорее об одном информаторе, каковым, по его мнению, должен был быть "двуязычный варяг". Дж. Бьюри, однако, отметил, что славянские названия в целом подвергались меньшему искажению, чем "росские", а это может указывать на славянское происхождение информатора. Д. Оболенский высказывает предположение, что автором 9-й главы мог быть византиец — член посольства в Киев в 944 г., получивший там сведения от какого-либо скандинава, хорошо владевшего древнерусским языком, или славянина, знавшего скандинавский.

Славянское название порога Neasit очевидным образом связано с его позднейшим названием Ненасытен, Ненасытецкий. Пояснение Константина ("так как в камнях порога гнездятся пеликаты") соответствует значению ст.-лав. «нєњасыть" ("пеликан") {ња обозначает комбинацию левой половины «н» с «а». HF}. Вполне вероятно, что такое осмысление вторично, т.е. возникло уже на южнославянской почве. Первичное значение славянского nejesytь — "ненасытный". Именно оно и могло лежать в основе первоначального восточнославянского названия порога. Мощь этого порога вполне отвечает такому названию. В пользу такого предположения говорит и его позднейшее название. Конъектура Томсена Nenasit — не представляется необходимой. Замена древнего "нєњасыть" новым "ненасытьнъ, ненасытьць" могла наступить позже, когда слово "нєњасыть" стало утрачивать свою первоначальную морфологическую прозрачность.
Порог отождествляется с известным в XIX в. порогом Ненасытецкий, одним из самых опасных на Днепре, в 6,5 км ниже четвертого порога.
Опасность этого участка Днепровского пути неоднократно отмечается и в Повести временных лет: именно здесь погиб на пути из Византии Святослав: киевские князья высылают к порогам охрану для сопровождения "гречников". В гл. 2 указывается, что торговые отношения "росов" с Византией возможны лишь при условии мира с печенегами.
Протяженность Ненасытецкого порога, по описаниям, — около 2,5 км, что в несколько раз меньше указанной Константином длины: 6 византийских миль = 9 км. Поэтому Д. Оболенский предполагает, что росы высаживались на берег значительно выше порога, а спускали моноксилы значительно ниже.
Для пятого порога Константин приводит "росское" название BaroujoroS и славянское Boulnhprah, однако не объясняет их значения. "Росское" название отражает др.-исл. barufors, композит, имеющий в качестве второй части слово fors в грецизированной форме foroS; первая основа композита — др.-исл. baru — род. п. ед.ч. от bara — "волна". K.-O. Фальк полагает, что название можно связать с встречающимся в древнескандинавских топонимах термином vara (род. п. varu) — "остров, скала, выступающая из воды", т.е. в целом значение топонима — "водопад с высокими утесами и островками". Это чтение признано Сальгреном возможным. Все исследователи, кроме Фалька, связывают славянское название Boulnhprah с древнерусским "вълна" ("волна"). Правда, характер аффиксальной морфемы в Boulni- не вполне ясен; с разной степенью вероятности здесь можно видеть: "вълньныи" (в этом случае Boulni может быть опиской вместо Boulnini), “вълньнъ" (Boulni вместо Boulnin), “вълнигъ" (или “вълнъгъ"; ср. позднейшее название порога), “вълны" (род. п. ед. ч.; правда, порядок слов в этом случае ненормален для древнерусского и вся конструкция может быть объяснена лишь как калька со скандинавского barufors, возникшая в устах норманна). Фальк  истолковывает Boulni как vul'ny из voljьnyjь ("вольный") и видит в этом написании свидетельство того, что в южнорусском говоре X в. уже пали срединные редуцированные и О в новозакрытом слоге перешло в И. Гипотеза Фалька маловероятна, в частности, потому, что связь названия данного порога именно со словом “волна" надежно засвидетельствована позднейшим его украинским названием Волнiг, Волнiг (тогда как название Вiльний носил совсем другой порог — последний по счету).
Порог отождествляется с шестым днепровским порогом, носившим название Волнигский, Волнисский (укр. Вовнiг) и лежавшим в 14 км ниже Ненасытецкого.
Объяснение Константина "ибо он образует большую заводь" не соответствует значению ни "росского", ни славянского топонимов: "Волновой порог". Ал. Лерберг предложил поэтому эмендацию: dinin — "водоворот" вместо limnin, которая была принята Томсеном и др.. Н.В. Малицкий, однако, счел возможным не исправлять текст, так как limnin позволяет интерпретировать "заводь" как "запруда" и указывает, по его мнению, на наличие небольшой гавани внизу порога.
Для шестого порога Константин приводит все три компонента: "росское" название Leanti, славянское Beroutzi и перевод — "Кипение воды", однако в существующих интерпретациях они не согласуются между собой. "Росское" название имеет прозрачную этимологию, являясь причастием наст. вр. др.-исл. hl?jandi, др.-шв. le(i)andi от глагола hl?ja/lea — "смеяться".
Славянское название отражает др.-рус. "вьручии" ("кипящий, пузырящийся"). Греческое Е соответствует здесь звуку Ь, OU передает восточнославянское у из *q. Попытка Б. Клейбера связать это название со словом "ручей" неубедительна.
Локализация порога неопределенна. В. Томсен отождествляет его с Таволжанским, упомянутым в XVI в. и расположенным между Будиновским (Будило, Будильный) и Лишним. Однако Таволжанский не является в полном смысле порогом и даже, как правило, не отмечался на картах.
В названии следующего порога в той форме, как оно дано Константином, три компонента не соответствуют друг другу ни морфологически, ни семантически. "Росское" название рассматривалось В. Томсеном и вслед за ним другими исследователями как дат. п. мн. ч. strokum от др.-исл. strok (n.)/struk(m.) — "течение в проточной воде". Однако использование дательного падежа в названиях речных объектов нетипично для древнескандинавских языков (в противоположность названиям населенных пунктов), на что указал Ё. Сальгрен. Пытаясь объяснить окончание –oun в греческой форме, он предположил, что название Stroukoun отражает один из типов названий шведских порогов, образованных как слабая отглагольная форма от сильных глаголов: *strukn <— stryka (ср. *Rotn <— ryta, sugn <— suga и др. Предложенное Сальгреном название этимологически совпадает с названием озера и острова в Вестеръётланде Straken.
Попытка согласовать "росское" и славянское названия привела К.-О. Фалька к предположению, что Stroukoun может являться формой дат. п. мн. ч. strukum от др.-исл. struk — "узкая часть русла реки, теснина". Он привел значительное число аналогичных употреблений дательного падежа в шведской топонимии эпохи викингов, ссылаясь на мнение К. Хальда о продуктивности этого типа образования топонимов.
На основании палеографических соображений Фальк предложил также конъектуру Nastrezi вместо Naprezi, считая изменение исконного str на prо шибкой переписчика. Он рассматривал Nastrezi как отражение незасвидетельствованного слова *nastrьzьje, производного от strьzь ("узкое место реки с сильным течением, стрежень"). Более убедительной представляется интерпретация Р. Экблума “на strьzi” (" на стрежне"). Славянское название означает, таким образом, "порог на стрежне", т.е. вполне соответствует по смыслу скандинавскому названию этого же порога. Топонимы с предлогами “на" и “въ" (типа “На броду", “Въ бору") хорошо известны в Древней Руси; так назывались, в частности, многие населенные пункты в древней Новгородской земле.
Идентификация порога затруднительна. Обычно он отождествляется с восьмым или с девятым порогом, называвшимися соответственно Лишний и Вильный (Вольный).
"Переправу Крария" принято отождествлять с засвидетельствованным с конца XVI в. названием брода "Кичкас", расположенного в 15 км ниже порога Вильный, последнего из днепровских порогов. Наиболее убедительное обоснование названия предложил К.-О. Фальк (тюркские и армянские этимологии признаны неубедительными). Указывая на то, что в греческом минускуле переписчики часто путали буквы b и k, Фальк предложил читать Brariou вместо Krariou. В этом случае он считает возможным связать название с выражением др.-шв. Vrar f?ria (от vra в форме род. п. ед. ч. vrar — "угол, поворот") — "переправа у поворота", где vrar было понято как имя собственное и передано Brariou(с греческим окончанием -iou), а f?ria правильно переведено как perama — "переправа". Он приводит ряд древнескандинавских и древнеанглийских аналогий употребления этих слов в топонимике и указывает на топографические особенности соответствующего места на Днепре, объясняющие возникновение названия (ниже последнего порога Днепр делает крутой поворот, сужаясь до 183 м). Как следует из текста, брод Кичкас был важным пунктом на торговых путях юга Восточной Европы. Здесь пересекались Днепровский путь с путем из Киева в Крым, а также маршруты сезонных миграций печенегов; возможно, здесь же проходила дорога в Хазарию, на Нижнюю Волгу и в Таматарху (Тмутаракань). Последняя связывалась с Киевом также водным путем: через Днепр и Черное море.

muarrih писал(а) 22.01.2014 :: 19:43:11:
Я ж говорю - комедия. Могли бы эту простынку сюда не постить - она в свободном доступе на востлите валяется (приложение к 9 главе Управления Империей КБ).

РомБ писал(а) 22.01.2014 :: 22:13:15:

проще говоря - быстрина.