Порекомендуйте еще пару уголков пожалуйста.

кус очень неплохой у Вас надо сказать. Спасибо.

Читаю интересную вещь:
Шафонский А.Ф. "Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 год: С приложением всех для прекращения оной тогда установленных учреждений", 1775.

Один из первых случаев, как я понял, в том районе, где я работаю, был в Лефортовой слободе 22.11.1771 - проболев 3 дня, умер офицер, приехавший из действующей армии. Его вскрыли и обследовали врачи госпиталя, в т.ч. главный прозектор Евсеевский. У умершего были черные пятна по телу, а болезнь протекала с сильным жаром.

Умирали и пленные турки, присланные в Москву. Погребения их происходили тайно. Но в госпитале эпидемия тогда не началась благодаря мерам предосторожности.

Больных с суконной мануфактуры, где началась болезнь, осматривал доктор Кассиан Ягелский. Он фиксировал карбункулы, бубоны и черные пятна, а также "все язвенные припадки". Больных постановили хоронить за городом (точное место не указали), причем в могилах, которые должны были копать глубже обычного. Хоронили в одежде.

Если человек умирал после того, как болел более 4 дней, и был причащен и исповедован священником, о чем давали свидетельство, то таких разрешали хоронить без опаски. И многие, чтобы избежать карантина, обманывали власти, говоря, что больной умер более, чем через 4 дня. Сами понимаете, что из этого вышло.

Бани, опять же, общественные - не сразу догадались закрыть. Многих из карантина, как не заразных, выпускали, а они в городе подцепляли болезнь и умирали.

28 июня 1771 г. приказали жечь пожитки больных и умерших, принимая меры предосторожности. Народ стал укрывать барахло и раздавать на хранение знакомым. Что получилось - объяснять не надо.

Один из главных карантинов (и опасных) была Угрешская больница. В сутки умирало по официальным данным от 40 до 100 человек. Сильно пострадали Семеновская, Преображенская и Покровская слободы (в непосредственной близости от района, где я работаю).

Предписывалось хоронить мертвых после освидетельствования, чтобы чумных не смешивать с обычными покойниками. Для чумных выделяли участки около кладбищ в поле, где копались очень глубокие могилы. Но было очень много тайных погребений где придется.

В июле помимо Угрешской больницы стали возить чумных в Симонов монастырь, а тех, кто попал в Угрешку, решено было оставить на карантине - если кто останется, то более туда не возить, а выздоровевших вывести за пределы города.

Официальные данные, по мнению Шафонского, не соответствовали реальным цифрам, т.к. многие погребались тайно. Но по улицам, по его свидетельству, валялись непогребенные трупы и специальные офицеры объезжали город, организуя вывоз и погребение их, для чего даже всех отставных офицеров приказано было брать на службу.

Умирали многие медики, служители, возчики, мортусы и полицейские, хотя им давали провощеное платье и кожаные рукавицы, крюки, шесты, дезинфицировали их уксусом и окуриванием и т.д. Многие бежали от страха перед неминуемой смертью и на их место ставили арестантов и солдат. Многие жители, чтобы избежать сожжения домов, имущества и помещения в карантин, выбрасывали трупы умерших на улицы.

К августу стало умирать по 400-500 человек в сутки. Императрица лично составила инструкцию о соблюдении гигиены - проветривать помещения, вычищать их, ежедневно выбивать на улицах ковры и постели, обтираться уксусом, окуривать комнаты парами уксуса и дымом можжевельника, пить разведенный уксус и воду со льдом. Запретили ветошную торговлю и стали раздавать неимущим уксус за казенный счет.

В каждом участке были специальные упряжки, но в августе 1771 г. их стало не хватать и мертвых вывозили на извозчиках. Это пытались запретить. Кроме того, стали формировать городской полицейский батальон (на Новой Басманной есть полицейская часть постройки 1782 г.!).

В городе умирало много священников - они причащали умирающих. Тогда народ стал причащаться до заболевания. Было приказано мертвых заколачивать в гроб сразу после того, как тело клали в гроб, прощаться с мертвыми не дозволялось после положения во гроб.

Ямы копали глубиной в 3 аршина (2,1 м.), за 1 могилу просили 1 рубль, за гроб из плохих досок - 4-8 руб. 16.09.1771 разъяренная толпа растерзала архиепископа Московского и Калужского Амвросия Каменского, запретившего целовать чудотворную икону в целях предотвращения заражений. Солдаты немногочисленной охраны не смогли его защитить.

В октябре открыли новые больницы - Марленский дворец в Лефортово, Покровский и Данилов монастыри, дом Орлова на улице Вознесенской у Никитских ворот, Архиерейская слобода - в дополнение к старым больницам в Угрешском и Симоновом монастырях.

На сегодня все.

По моему сам врач?

Вот бы найти могилы и исследовать на чуму останки умерших для подтверждения.На базе центральной противочумной станции!

   Петр Великий хотя и перенес столицу в Петербург, но, воспитанный в Москве, получивший в ней первые свои детские впечатления, понимал ее значение для России и во все свое царствование обращал на нее особенное внимание. В память стрелецкого Сухарева полка он построил башню, учредив в ней школу для мореплавания. В 1702 году начато в Москве построение Арсенала и запрещено строить в Кремле деревянные здания. Учрежден военный госпиталь в Лефортове. Вызваны из разных государств ученые люди по всем отраслям знаний и поселены в предместье Москвы, составив отдельную слободу под названием Немецкой. Разбит Ботанический сад. Вообще в царствование Петра Великого Москва начала походить более на европейский город, чем ранее, хотя это было и не особенно любо москвичам.
       В последующие затем царствования было окончено построение Арсенала (при Анне Ивановне), основан Московский университет и две гимназии для дворян и разночинцев (при Елизавете Петровне), учрежден Воспитательный дом (в 1764 г. при Екатерине II). При ней же учреждены в Москве многие богоугодные заведения, а в Кремле построено огромное здание для помещения правительствующего Сената, Межевой канцелярии. Архива и других присутственных мест. Ее повелением от селения Мытищи, в 18 верстах от Москвы, в столицу проведена превосходная вода1. Берега речки Неглинной укреплены камнем и кирпичом. Стена Белого города разобрана, а потом срыт и Земляной вал, превратившийся впоследствии в бульвары и проезды. Москву окружили так называемым Камер-Коллежским валом на 33,5 версты.
       Москва в то время разделялась на 20 частей, 88 кварталов и имела 131 улицу, 471 переулок, 9 соборов, 24 монастыря, 325 церквей, 8426 каменных и деревянных домов и при них 1523 сада, более 11000 лавок и магазинов, 233 завода, 147 фабрик и 216 953 жителя обоих полов, Нашествие Наполеона было одним из последних бедствий, постигших Москву. Все тогда гибло в пламени: церкви, дома, великолепные здания, сады, и обгорелые их остатки представляли унылый вид опустошения. По приказанию озлобленного неудачей Наполеона маршалом Мортье кремлевские здания были взорваны в пяти местах. Кремлевские стены во многих местах треснули. Повреждены были левая часть Ивановской колокольни и почти половина Арсенала. Из 9158 домов уцелело только 2626, и то большей частью в предместьях города и в частях Мясницкой и Тверской, где имели пребывание неприятельские караулы.

Военно-турецкий трофей

Итак. Царствование Екатерины II, с 1769 года идет русско-турецкая война, на которой войска под руководством сначала графа Румянцева, а потом тоже графа, но Суворова (он сначала был занят подавлением польского восстания) одерживают одну победу за другой. В Турции свирепствует чума. Перемещаясь вместе с войсками, болезнь проникает в Европу: в начале 1770 года – в Молдавию и Валахию, к лету – в Польшу и на Украину, осенью она уже была на подступах к Москве.

В октябре 1770 указом императрицы вокруг Москвы было создано кольцо карантинных застав – в Боровске, Серпухове, Калуге, Алексине, Кашире, Коломне. Как раз к концу XVIII века слово «карантин» начало постепенно приобретать свой современный смысл, в то время карантином назывались специальные дома, «в котором приезжающие из заразительных мест должны иметь пребывание своё». Передержка длилась 40 дней (итал. quaranta — сорок).

Но это в наше время зону карантина по особо опасной инфекции (а чума относится к ООИ) обносят колючей проволокой и оцепляют войсками по периметру. Во времена Екатерины с проволокой был напряг, да и войска были заняты штурмом турецких бастионов. Так что зараза в Москву просочилась достаточно быстро.

Первая кровь

Уже 17 ноября 1770 года в городе был зарегистрирован первый случай заболевания. Вспышка началась в доме служителей того самого Сухопутного госпиталя на Введенских горах. Администрация медлила, топталась в нерешительности, в результате чего карантин в госпитале был введен только 5 дней спустя.

Всего заболело 27 человек, 22 из которых умерли. В январе 1771 года вспышка была локализована и погашена, через 6 недель после последнего случая заболевания (а это почти 4 максимальных инкубационных периода, под идее – более чем достаточно, даже по современным канонам) карантин с госпиталя был снят. На всякий случай, по указу императрицы, здание госпиталя предали огню (можно сказать, что таким образом провели заключительную санитарную обработку).

Первая кровь-2

Сожжение состоялось 1-го марта, а уже 9-го появились сообщения о новой вспышке, неопределенное время косившей народ на Большом суконном дворе в Замоскворечье. Причем «повальная болезнь» к тому времени уже стала причиной 113 смертей, а рабочие суконной фабрики продолжали общаться с остальным городским населением, разнося заразу по Москве.

Сказать, что медики расстроились – это ничего не сказать. 11-го марта после консилиума ведущих московских врачей фабрика была закрыта, всех заболевших изолировали в Угрешском монастыре, еще здоровых поселили в карантинных домах Замоскворечья.

Доктор И.Ф.Эразмус составил два подробных наставления – для лекарей, направленных в Угрешский монастырь, и для лекарей карантинных домов. В этих документах было подробно расписано – как осматривать пациентов, как распределять по покоям, как кормить, поить и врачевать.

Тем не менее, было слишком поздно, слишком со многими успели пообщаться замоскворецкие суконщики. Под изоляторы пришлось отдать Симонов, Покровский и Данилов монастыри, было принято решение о закрытии общественных бань.

Генерал-поручик Еропкин

25 марта 1771 года специальным указом Екатерины в помощь московскому губернатору был направлен сенатор, генерал-поручик Петр Дмитриевич Еропкин (1724—1805). Формулировка в указе была следующая: «ко охранению столичного города от открывшейся прилипчивой болезни». Генерал, приступив к своим обязанностям 31 марта, первым делом поставил перед Медицинским советом Москвы ряд вопросов: как должно содержать людей в карантинах, как организовывать захоронения, что делать с банями и т.п. Получив подробные инструкции, он, как истинный военный, начал энергично и решительно действовать.

Город разделили на 14 частей, въезд и выезд резко ограничили. Для того, чтобы выехать в сторону Петербурга, нужно было получить письменное подтверждение лично от генерала Еропкина. Заключение о состоянии здоровья отъезжающих давали два врача, выезд разрешался только в том случае, если оба эпикриза совпадали.

Тем не менее, войск было маловато, и обеспечить полный контроль периметра не получалось. Поэтому зараза расползалась как внутри города, так и в его окрестностях. Заболеваемость и смертность росли, как на дрожжах. В 1771 году в апреле умерло 778 человек, в мае – 878, в июне – 1099, в июле – 1708.

Все войска из столицы были выведены и распределены по карантинным заставам. В самой Москве остались только генерал Еропкин, 150 человек солдат и целых 2 пушки.

19 августа все присутственные места были закрыты, лавки, магазины и фабрики заперты, в городе прекратились все работы. Горожанам рекомендовали из домов не выходить, по чужим дворам не шляться. Для погребальных команд стали вербовать преступников, осужденных на смерть или каторгу. Их одевали в некое подобие противочумных костюмов – вощеные рубахи, глухие рукавицы, содержали эту гоп-компанию за государственный счет.

Кто виноват и что делать

Между тем, настроения в народе бродили самые скверные. Например, никому не хотелось, чтобы в их доме проводили заключительную санитарную обработку. То есть сжигали дом подчистую. Поэтому больных стали прятать, а трупы умерших родственников сбрасывали в погреба или колодцы, зарывали в садах. А иногда просто ночью выбрасывали тела на улицу. Понятно, что улучшению эпидемиологической обстановки такое поведение населения никак не способствовало.

Еропкин сообщил об этом императрице, та издала указ «О неутайке больных и невыбрасывании из домов мертвых». В котором недвусмысленно пообещала козью морду в виде бессрочной каторги каждому, кто будет застигнут за этим неблаговидным делом. Думаете, наш народ это остановило? Щас, ага. Чехарда с трупами продолжалась, они всплывали в самых затейливых местах, иногда всплывали буквально – в реках и прочих водоемах. Неудивительно, что смертность росла чуть ли не по экспоненте. Помните июльскую цифру? 1708 погибших. А теперь оцените августовскую – 7268 и насладитесь сентябрьской – 21401.

Как вы думаете, кого народ считал виновником всех творящихся безобразий? Правильно, кого угодно, только не себя. Во-вторых, виноваты были московские власти, которые закрыли блэкджек с шлюхами торговлю и общественные бани. В-третьих, виноваты были священники, которые запрещали хоронить по церковному обряду погибших от чумы. Говорите, забыл «во-первых»? Как же, забудешь тут. Тем более, что за прошедшие 237 лет ни фига не изменилось. Главными вредителями считали врачей-убийц, которые почем зря морили людей в карантинных домах.

Бессмысленный и беспощадный

Народные методы лечения, к слову, тоже ничуть не изменились. Отличие только в том, что телевизора с Гэ Малаховым в те времена не было, приходилось довольствоваться статичными растровыми изображениями различных исторических и мифологических персонажей, именовавшихся в просторечии иконами. Одна из самых эффективных популярных была икона Боголюбской Божей матери в часовне у Варварских ворот. Ежедневно совершались крестные ходы и массовые молебны у этой иконы. А чуме это только на руку.

Надо сказать, что духовенство в те темные времена было не темным, а очень даже образованным. Например, архиепископ Московский и Калужский Амвросий понимал необходимость строго соблюдать врачебные предписания и не допускать несанкционированных, но массовых скоплений граждан. В связи с этим он принял решение о переносе иконы в менее доступное место.

И грянул гром. Точнее – набатный колокол, взывая москвичей к бунту. Горожане отреагировали дружно, и бунт получился что надо. 15 сентября народ ломанулся в резиденцию архиепископа – Чудов монастырь в Кремле. Амвросия там не обнаружилось, и расстроенный сим фактом люд разграбил монастырь, ну, чтоб два раза не ходить. Заодно москвичи уничтожили богатейшую библиотеку монастыря (между прочим, подарок императрицы Елизаветы Петровны).

Амвросий же в то время находился на службе в Донском монастыре. По пути народ выражал свое несогласие с политикой партии городских властей простым и доступным ему способом – сжигал дома знати, разрушал карантинные дома и больницы, избивал и убивал врачей и солдат. Развлекались, одним словом. До Донского монастыря толпа добралась только утром 16-го сентября. Вредителя Амвросия выволокли за ограду и объяснили ему, что он неправ зверски убили.

Нужно отдать должное генералу Еропкину – с оставшимися 130 солдатами он умудрился подавить бунт в тот же день, вычислить и арестовать зачинщиков, получив при этом несколько прямых попаданий в свое генеральское тело оружием пролетариата (булыжниками). Если помните, помимо солдат у него еще две пушки были. А картечь, надо сказать, прекрасное средство для рассеивания демонстрантов, куда там водометам. Порядок в городе был восстановлен, за что впоследствии Еропкин получил от императрицы орден Св. Апостола Андрея Первозванного (выше наград не было, ежели чего) и пенсион в 20 тысяч рублей (гигантская сумма по курсу 1771 года).

Considered an early form of hazmat suit, a plague doctor’s clothing consisted of:

    * A wide-brimmed black hat worn close to the head. At the time, a wide-brimmed black hat would have been identified a person as a doctor, much the same as how nowadays a hat may identify chefs, soldiers, and workers. The wide-brimmed hat may have also been used as partial shielding from infection.

    * A primitive gas mask in the shape of a bird’s beak. A common belief at the time was that the plague was spread by birds. There may have been a belief that by dressing in a bird-like mask, the wearer could draw the plague away from the patient and onto the garment the plague doctor wore. The mask also included red glass eyepieces, which were thought to make the wearer impervious to evil. The beak of the mask was often filled with strongly aromatic herbs and spices to overpower the miasmas or “bad air” which was also thought to carry the plague. At the very least, it may have served a dual purpose of dulling the smell of unburied corpses, sputum, and ruptured bouboules in plague victims.

    * A long, black overcoat. The overcoat worn by the plague doctor was tucked in behind the beak mask at the neckline to minimize skin exposure. It extended to the feet, and was often coated head to toe in suet or wax. A coating of suet may have been used with the thought that the plague could be drawn away from the flesh of the infected victim and either trapped by the suet, or repelled by the wax. The coating of wax likely served as protection against respiratory droplet contamination, but it was not known at the time if coughing carried the plague. It was likely that the overcoat was waxed to simply prevent sputum or other bodily fluids from clinging to it.

    * A wooden cane. The cane was used to both direct family members to move the patient, other individuals nearby, and possibly to examine the patient with directly.

    * Leather breeches. Similar to waders worn by fishermen, leather breeches were worn beneath the cloak to protect the legs and groin from infection. Since the plague often tended to manifest itself first in the lymph nodes, particular attention was paid to protecting the armpits, neck, and groin. It is not known how often or widespread plague doctors were, or how effective they were in treatment of the disease. It’s likely that while offering some protection to the wearer, they may have actually contributed more to the spreading of the disease than its treatment, in that the plague doctor unknowingly served as a vector for infected fleas to move from host to host.

Могилы чумных вскрыты на о. Лазаретто (как-то писал, но тут фото покруче):
http://news.nationalgeographic.com/news/2007/08/photogalleries/massgrave-picture...

Еще статья о заразных болезнях и вскрытый ров со скелетами чумных:
http://bigleesminipaintingblog.blogspot.com/2010/07/cataclysm-pt-2-global-plague...