Плано Карпини. Обратно. Часть II.
Сложным культурным пластом, разгадать который пытался Карпини, являются религиозные верования монголов.
«Они веруют в Единого Бога, которого признабт творцом всего видимого и невидимого, а также и признают его творцом как блаженства в этом мире, так и мучений, однако они не чтут его молитвами или похвалами, или каким-либо обрядом» (с.28)
Налицо типично христианское представление тенгрианства («Бог», «творец», «блаженство», «мучение»).
«Тем не менее у них есть какие-то идолы из войлока, сделанные по образу человеческому» (с.28) Сквозь строк читается противопоставление Единого Бога идолам, своего рода недоумение – нет молитв, но есть идол.
Приводит Карпини и свидетельства жертвоприношений идолам: «Вышеупомянутым идолам они приносят прежде всего молоко всякого скота, и обыкновенного, и вьючного» (с.29).
Яркое свидетельство о сакрализации хана мы находим в следующих словах: «В полдень также поклоняются ему (т.е. хану) как Богу и заставляют поклоняться некоторых знатных лиц, которые им подчинены» (с.29). Далее Карпини отметил нежелание русского князя Михаила совершить обряд, и за отказ от священного действа князь был умерщвлен. Здесь же стоит отметить, что сакрализация вождя, так характерная для формирующегося вождества, началась с формальным объявлением Монгольской империи и официальным награждением Темучжина титула Чингисхана в 1206 году на курултае.
Присутствует у монголов и культ природы: «Сверх того, они набожно поклоняются солнцу, луне и огню, а также воде и земле, посвящая им начатки пищи и пития и преимущественно утром, раньше чем станут есть или пить» (с.29) Сакрализация окружающего пространства – характерная черта не только монголов, но и фактически всех кочевых обществ Центральной Азии вплоть до нашего времени.
Огонь у монголов выполняет очистительную силу: «И, говоря кратко, они веруют, что огнем все очищается; отсюда когда к ним приходят послы или вельможы или какие бы то ни было лица, то и им самим, и приносимыми ими дарами надлежит пройти меж двух огней» (с.29) Огонь в данном случае выполняет роль посредника, разграничивающего сакральные миры, приобщая тем самым непосвященного в кочевой социум.
Отмечает Карпини положительные нравы у монголов, что тем более удивительно для человека, искренне считавшего монголов выходцами из Ада: «словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран. Человекоубийства между ними не бывает никогда» (с.34). Подобными словами текст францисканца лишний раз претендует на объективность.
«Там не оберегается также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками» (с.34)
Тем не менее, Карпини отмечает и дурные нравы кочевников: «Они весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают, мало того, считают их, так сказать, ни за что, будь ли то знатные или незнатные… По сравнению с другими людьми они очень вспыльчивы и раздражительного характера» (с.34)
Интереснейшие сведения составляют у Карпини о начале Монгольской державы:
«Есть некая земля среди стран Востока, о которой сказано выше и которая именуется Монгал. Эта земля имела некогда четыре народа: один назывался Йека-Монгал, то есть Великие Монголы; второй назывался Су-Монгал, то есть Водяные Монгалы, сами же себя они называли Татарами, от некоей реки, которая течет чрез их страну, и называется Татар; третий народ назывался Меркит, четвертый Мекрит» (с.37)
Налицо некоторое смешение этнонимов, что неудивительно.
Дальнейшее перечисление (с.38-39) деяний Чингиса в основном соотносится с другими источниками, что свидетельствует о достоверности предоставляемых послами сведений Ватикану относительно истории монголов.
Нашло отражение в рассказе Карпини и сведения европейцев о царстве Пресвитера Иоанна – христианского священника, якобы сражавшегося с ордами неверных: «Это же войско вышло на бой против христиан, которые находятся в большой Индии. Слыша это, царь той страны, который именовался в народе Пресвитером Иоанном, выступил против них с соединенным войском и, сделав медные изображения людей, поместил их на седлах на лошадей, разведя внутри огонь, а сзади медных изображений поместил на лошадей людей с мехами и со многими изображениями и лошадьми, так подготовленными, они вступили в бой против вышеназванных Татар» (с.42).
Из данного отрывка можно четко увидеть наложеине мировоззренческих представлений европейцев на реалии середины XIII века: так, пресвитер Иоанн, уже воюет не просто с «неверными», а язычниками-монголами.
Последующие описания войны (с.42-44) содержат множество необъяснимых феноменов («люди, заключенные среди Каспийских гор», «некое облако», «шум солнца»), по мнению А.Г.Юрченко представляют собой сохранившиеся сведения из т.н. «Романа о Чингисхане» - литературном произведении, созданном монгольскими интеллектуалами того времени, часть которого дошла на нескольких страницах дневника Карпини. В них завоевательный поход Чингисхана оказывается за пределами маргинального мира, где великому полководцу изначально придается ущербный характер, в противовес удачливости Александра Великого, чей образ вероятно послужил основой для создания данного произведения.
В качестве заключения стоит кратко отметить воинские навыки монголов.
Карпини приводит сведения о иерархичной системе у монголов («десятники», «сотники», «тысячники»): «Во главе же войска ставят двух вождей или трех, но так, что они имеют подчинение одному» (с.49).
Фиксирует он и жестокость нравов в армии: «Когда же войска находятся на войне, то если из десяти человек бежит один, или двое, или трое, или даже больше, то все они умерщвляются, и если бегут все десять, а не бегут другие сто, то все умерщвляются…» (с.49).
Среди вооружения Карпини отмечает стрелковое (два-три лука, и три колчана), наступательное (меч), однако имеют мечи в основном богатые: «У них есть также вооруженная лошадь, прикрытия для голеней, шлемы и латы (с.50). Следовательно, проблем с ковкой металлов у кочевников не было.
Вообще же, для Карпини в данном случае характерна тщательная описательность увиденного им вооружения и правил его использования: «У некоторых из них есть копья, и на шейке железа копья они имеют крюк, которым, если могут, стаскивают человека с седла. Длина их стрел составляет два фута, одну ладонь и два пальца, а так как футы различны, то мы приводим здесь меру геометрического фута… Железные наконечники стрел весьма острые и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого меча; и они всегда носят при колчае напильники для изощрения стрел» (с.51)
На данном факте, пожалуй, заканчивается обзор дневника Карпини, столь ценного для изучения Монгольской империи середины XIII в.