№ 12
1651 г. апреля 12. – Расспросные речи в Посольском приказе игумена полоцкого Воскресенского монастыря А. Крыжановского о намерении белорусского и украинского народов воссоединиться с Россией.
———159-го апреля в 12 день явился в Посольском приказе старец литовские стороны, сказался ис под Полотцка города Десны Воскресенского монастыря игумен Анфиноген Крыжановский. Наперед де сего блаженные памяти при великом государе царе и великом князе Михаиле Федоровиче всеа Русии и при отце его государеве блаженные ж памяти при великом государе святейшем патриархе Филарете Никитиче московском и всеа Русии, выехал он к Москве на вечное житье ис Киева до смоленские службы лет за 5. И по их государскому указу был в Никольском угрешском монастыре в келарех, и монастырь каменной построил весь, и своих пожитков в то монастырское строенье приложил немало.
И после де смоленские службы, как были на Москве литовские послы для докончанья, Песочинской с товарыщи, и в те поры после де их отпуску он, Анфиноген, бил челом государю об отпуске во Иерусалим поклониться гробу господню и во Афонскую гору. И по государскому указу отпущен с-ыными гречаны – с Луховским Тихоновы пустыни, с-ыгуменом Иакимом, да с сербянином с-ыгуменом Никифором и с-ыными старцы, и записка де тому в Посольском приказе есть.
А ныне де ехал он до Вязьмы за послами. И в Вязьме воеводе бил челом о подводах, и чтоб ево отпустил из Вязьмы ко государю к Москве, а дело за ним великое государево. И воевода де вяземской подвод ему и провожатово не дал, а хотел об нем писать ко государю, а писал ли или нет, того не ведает. А сказал де ему: приехал де ты за литовскими послами, и ты де за ними и поедь, и дал де ему на заставу о пропуске печать свою. И он де ехал после послов на своих лошадях. А поехал из Вязьмы в пятницу, на святой неделе, а к Москве приехал в четверг, апреля в 10 день. И взъехал за городом в Новинской монастырь и начевал в Новинском 2 ночи, а с ним того ж монастыря один старец. А приехал де он бити челом государю от 3-х монастырей християнских греческого закону: от монастыря Братцкого, что в Полотцку, от монастыря Лукомского, и от своего монастыря, Воскресенского, что им ныне учало быть от ляхов утесненье великое. И только де грех над православными християны тот учинится, Хмельницкому и черкасом ляхи будут сильны и их побьют, и им де, православным християном, всем погибель. А только де они в своих бедах по бозе надежду имеют на православного християнского государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии и чтоб де государь пожаловал указал им, где прибегнути местечко. А блиски де им новгородцкие монастыри. И в новгородцких бы де монастырях, где пожалует государь укажет, потому что де от них до Великих Лук только 115 верст.
А вестей сказал: наперед де сего ко государю ни о каких вестях писати было им нельзе. А как де в нынешнем году, в великой пост, весть им учинилась, что Хмельницкой хотел ему, государю, крест целовать, а государь де послал к нему свою государскую великую казну, и в те де поры белорусцы християнские веры всяких чинов люди духовные и мирские все обрадовались. И бурмистры, и райцы радные, которые православные християнские веры, все межды собою совет учинили на том, что им всем прямить государю. И только б лише Хмельницкой государю крест поцеловал для того, что уж им от ляхов жить невозможно, изгоняют их конечно, и х Киеву их, белорусцов, никого не пропускают для того, чтоб они с Хмельницким не свиделись и ни о чем с ним не мыслили, только де хотят украткою. А тайным обычаем они, белорусцы, с Хмельнитцким ссылают и о всяких вестях ведомо чинят. А нынешние де зимы, в мясоед перед масленою неделею
*
, он, игумен Анфиноген, был в Полотцку у воеводы и у гетмана Великого княжества Литовского у Януша Кишки с полотцким же игуменом с князем Гедройцем. И спрашивали его со многим прошеньем, чтоб им сказал, что над ними, белорусцы, от ляхов будет, потому что де он хотя и римские веры, только человек доброй, и старой, и богобоязлив.
И гетман де им сказал, король де и вся Речь Посполитая приговорили так: сколь скоро они снесут Хмельницкого, и тогда всех белорусцов до одного человека и с сущими младенцы высечь и церкви божии и монастыри все выжечь, только оставить однех римлян. А он де, гетман, объявляет им про то подлинно ведая, потому что он – первой человек всей Литвы, и племянник де его гетман Януш Радивил о том к нему писал, только де я на то не позволяю.
И на сеймиках де римляне все на них, белорусцов, кричат завсегда, чтоб с ними конец учинить и всех их известь.
А послы де нынешние королевские Станислав Витовской и Филип Обухович посланы ко государю от короля
**
о том, чтоб государь на вечном миру крест целовал и
Хмельницкого и иных белорусцов
никого не принимал, чтоб им всех белорусцов снесть и християнская вера искоренить, про то де им, белорусцом, всем ведомо подлинно. А будет де государь креста целовать не станет, и им де велено о том отписати х королю тотчас, а королю половина войска своего пустить на Хмельницкого, а другую на Московское государство.
Да и ныне де, как послы пришли в Вязьму, в понедельник, на светлой неделе, пригнал от короля гонец татарин з грамотами, и вышедчи де старшей слуга посольской сказывал им всем вслух, что король писал к послом, что турской царь писал х королю и обещаетца ему против черкас помогать.
Да и о том де ведомо чинит, что он, царь, до волоского государя писал, чтоб он за Хмельницкого сына дочери своей не давал. А будет де он дочь свою за него даст, и он де велит ему голову отсечь.
Да и про то де король ознаймует, что уж у него Хмельницкого сын в руках, да и о том де пишет же, что он, король, сам выезжает в войско в обоз в среду, на светлой неделе. И послы б де на пограничье и в Вязьме ото многих пограничных и жилетцких людей розведывали накрепко, что у царского величества с Хмельницким и, розведав бы о том о всем, писали к нему тотчас.
И послы де из Вязьмы послали х королю своего гонца и писали к нему тайно, а велели, чтоб король к ним опять отписал наскоро. А что писали, про то не ведает. И для де того оставили человека своего татарина Тикотинского на рубеже в Семлеве, чтоб он королевских грамот дожидался и к ним приезжал тотчас.
А его де, игумена Анфиногена, послали ко государю ис Полоцка все белорусцы, остерегая его, государя, потому что король над християнскою верою умышляет тайно. А писать де было им с ним нельзе, потому что живут все в великом страху, и велели ему бити челом государю, чтоб он, великий християнский государь, их, белорусцов, принять в свою государскую оборону, а ляхом их не выдал. А будет де он, государь, их не примет, и им де всем будет погибель, да и Московскому де государству добра от них никакова не будет.
А то де ему подлинно ведомо, как на ляхов за их многие неправды велит государь послати своих государевых ратных людей, и белорусцы де, сколько их есть, все в те поры востанут на ляхов заодно. А чаят де тех белорусцов зберетца со 100 000 человек.
И ныне де белорусцы-могилевцы ляхов в город к себе не пущают, а дают де им дань большую поневоле, что под их руками.
А поборов де ныне збирали со всее Польши и с Литвы со всякого дыму по 16 золотых польских, а рускими деньгами по 2 рубли по 20 алтын, а с купетцких де людей имали в запрос рублев по 200, и по 300, и больши, а с-ыных и по 1000 рублев, и с шляхты собирают по тому ж запросы большие – тысячи по 2 и по 3, а хотят теми деньгами наймовать иных государств людей.
А про то де он объявляет подлинно, как ему стать на страшном суде христове, что король в правде не стоит, а папе ж всякую клятву износит, и присягу ставит ни во что, и их во всем разрешает для того, чтоб вся православная християнская вера до конца искоренить, и попы их все ходят неправдою и крестопреступники.
А нынешние де зимы, в мясоед, после рожества христова, папа писал х королю и к своим духовным бискупом, чтоб они ис костелов сребро и злато все побрали и переделали б в деньги, только б оставили по одному достакану келиху, и писал им под клятвою, чтоб они конечно Русь сносили, чтоб руская вера нигде не имяновалась. И своих де денег в помочь прислал к ним немало. Да и цесарь де хрестьянской потому ж прислал к ним людей 15 000 человек и денег прислал же немало.
И считают де ныне войска литовского с 200 000
12
. А стоит де войско и собираетца на месте игумени под Менском и под Бобруйском над Березыною рекою.
А польского де войска, сказывают, збираетца недалеко от Зборова на Подоле с полтретья ста тысяч, от Хмельнитцкого войска и татарского во 6 милях.
А другое де войско у Хмельницкого стоит и збираетца от Стародуба к Любечю и к Лоеву за Днепром. Остерегают того, чтоб сюда литовского войска не перепустить за Днепр, а сказывает де того Хмельницкого войска и татар с 400 000
13
. А Хмельнитцкой де стал на том: покаместа король церквей православных всех и вотчин церковных, которые они на костелы свои побрали, им не отдаст, и с ними в землях рубежа не учинят, и при вольностях их прежних королей не оставит, и потаместа им битца с ними, до которых мест всех белорусцов, и черкас, и волынцов, и подолян станет, которые в православной християнской вере все тверды и неотменны.
ЦГАДА, ф. Посольский приказ, Сношения России с Польшей, 1651, д. 6, лл. 1–12. Подлинник.*
В конце января и начале февраля.
**
См. документ № 16.
12
Численность литовско-шляхетского войска, приведенная в документе, не отвечает действительности. Известно, что, готовясь к военному походу на Украину, польское правительство ставило целью довести к концу 1650 г. численность литовской армии до 18 000 человек.
13
Точных сведений о количестве войск Богдана Хмельницкого не сохранилось. Однако наиболее достоверные источники свидетельствуют о том, что в бою у Берестечка в июне 1651 г. под командованием гетмана насчитывалось около 100 000 человек, не считая татар.
Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы в трёх томах: Т. 3: Завершение борьбы украинского народа за воссоединение с Россией. Переяславская Рада. 1651–1654 годы. Сост.: П.И. Павлюк, Д.И. Мышко и др. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1953. С. 21–24, 577.
Страниц: 1 
