Samir Beshirli (Shah Xatai)
|
Re: Манна и Маннеи
Ответ #7 - 25.08.2010 :: 13:38:40
2. Этнический состав и язык населения Манны
Все советские историки — И. М. Дьяконов, Г. А. Меликишвили, И. Г. Алиев, С. М. Кашкай — отмечают многочисленность населения Манны, высокое развитие в последней экономики и культуры, глубоко зашедшую социально-классовую дифференциацию, наличие в ней наследственной царской власти. Так, например, С. М. Кашкай, пишет, что в Манне существовали города, обнесенные крепостными стенами, дворцовые и общественные сооружения, ремесленные кварталы [338, с. 51—53]. По мнению Г. А. Меликишвили, «в хозяйственном отношении народ Манны стоял на довольно высокой ступени развития» [414, с. 68—69]. Он также считает, что «процесс классовой дифференциации маннейского населения в эпоху, засвидетельствованную ассирийским и урартским источниками, продвинулся уже далеко вперед» [414, с. 72]. Признаком устойчивости Маннейского государства является и факт существования в нем наследственной царской власти [338,с. 59]. Маннейское царство, разумеется, возникло не сразу, а в результате, видимо, длительного общественно-политического развития его древних поселенцев — кутиев и луллубеев. «Манна была, — справедливо отмечает И. Алиев, — прямой наследницей кутийско- луллубейских племенных союзов, существовавших в этих областях в III—II тысячелетиях до н. э.» [46, с. 176]. Кутийско-луллубейским оставался этнос Манны и на рубеже второго—первого тысячелетий до н. э., а также в период существования Маннейского царства (IX—VII вв. до н. э.). Такое же положение мы наблюдаем и в области топонимики. «Огромное большинство маннейских местностей, — пишет Г. А. Меликишвили, — не является ни иранским, ни семитским, а носит «азианический облик» [414, с. 60]. По мере политической консолидации Манны, в ней, по словам И. Алиева наблюдаются «признаки этнической консолидации, выражающейся в появлении этнического самосознания». Так, например, маннейский царь печется не просто об отвоевании захваченных урартским царем земель, но и о том, чтобы «...рассеянные маннеи (подчеркнуто нами. — А. С.) были возвращены на место» [46, с. 202]. Последние слова нами подчеркнуты потому, что «часто можно встретить мнение, — считает Г. А. Меликишвили, — что народ Манны — иранское племя, что маннейцы родственны мидийцам и т. п. Это ошибочное положение (подчеркнуто нами. — А. С.) основано на нескольких именах лиц, имеющих отношение к Манне» [414, с. 60]. Среди наместников маннейских царей отмечаются всего два таких имени: Багдатти и Дайаукку. Во-первых, оба этих наместника были «правителями периферийных областей страны Манны и враждебно настроены против царского дома» [414, с. 60], во-вторых, «имя одного из этих двух правителей, а именно Оашки, по-видимому, не является иранским; здесь перед нами широко распространное хурритское имя ТашЫ» [414, с. 60]. Кроме того, наличие одного, двух или даже нескольких имен иранского происхождения среди высокопоставленных лиц маннейской администрации в этот период еще ничего не говорит о каком-либо процессе иранизации автохтонного луллубейско-кутийского населения страны. Самое крайнее, что можно допускать по данному вопросу в период существования самостоятельного, притом довольно сильного Маннейского царства, по мнению Г. А. Меликишвили, это следующее: «Возможно, что в состав Маннейского царства временами попадали те или иные иранские племена. Несомненно, что во всяком случае в VIII—VII вв. «азианическое» население Манны окружено (особенно с юга и востока) иранскими племенами. Население страны Манны, вне всякого сомнения, находилось в интенсивных сношениях с этими соседними иранскими племенами; часто имели место, вероятно, и военные столкновения между ними, что приводило временами к политическому подчинению то одной, то другой стороны. Этими и многими другими путями открывалась дорога не только разным влияниям, но также для этническогосмешения» [414, с. 60—61].
|