Lion - Рыцарь Креста
+++
Вне Форума
Сообщений: 0
ЕрГУ
|
Прежде всего Автор сразу же указывает на то, что угроза со стороны Фарнака была нешуточной. Его армия, насчитывавшая не менее 30 тыс. человек (3), имела прочное ядро из ветеранов, с которыми Фарнак провел более двадцати сражений (Bell. Alex., 74). Из других источников известно, что у царя имелись конные отряды союзных ему племен сираков и аорсов (Strab., XI, 5, 8). Царь подготовился к войне очень серьезно, учитывая как ошибки своего отца, так и общее неблагоприятное положение римского государства, позволявшее ему надеяться на успех (4).
Сам Фарнак оказался небесталанным военным и дипломатом. Он действовал быстро, решительно и, когда требовалось, жестоко, одновременно проявляя тактическую гибкость. Высадившись в Понте, он быстро занял Малую Армению, утвердившись в давних отцовских владениях. Не тронув римской Вифинии, он ударил на слабых союзников Рима – правителей Галатии и Каппадокии. Все это было проделано настолько молниеносно, что только после вторжения в Галатию наместник Азии Домиций Кальвин, откликнувшись на просьбу царя Дейотара, начал собирать войско. Фарнак, мигом переменив фронт и отозвав армию из далекой и труднодоступной Каппадокии, сосредоточил силы против римлян и галатов. Вначале он уклонялся от битвы, опасаясь трех римских легионов, которые имел в своем распоряжении Домиций, вступив в долгие и безрезультатные переговоры. Однако, вскоре наместник Азии был вынужден отослать два легиона Цезарю в Египет, после чего, явно не рассчитав сил, сам двинулся на Фарнака. Домиций имел в своем распоряжении четыре легиона и вспомогательные войска, всего около 30 тыс. солдат. Но только один из этих легионов был римский. Два легиона прислал Дейотар, один наскоро набрали в Понте.
Фарнак учел это обстоятельство. Его армия была заметно опытнее и многочисленнее. Теперь царь не стал уклоняться от битвы и, дождавшись римлян у Никополя, разбил Домиция в ожесточенном бою (Bell. Alex., 38 – 40). Из четырех легионов римского наместника один – понтийский – погиб почти весь, галатские понесли большие потери и позже были сведены в один, только XXXVI римский легион отступил с незначительными потерями (Bell. Alex., 40). Остатки римской армии отошли в провинцию Азия, а Фарнак начал жестокую расправу со своими противниками в городах Понта. Особенно пострадали римские граждане (Bell. Alex., 41; App. Bell. civ., II, 91).
Таким было положение в середине июля, когда Цезарь прибыл в Киликию. Дела звали его в Италию, и он мог рассчитывать лишь на молниеносную успешную кампанию. Первое же серьезное поражение могло поставить крест на всей его политической карьере. Но задача оказалась сложнее, чем, вероятно, казалось поначалу. Войск у Цезаря было мало. Из Египта он привел один VI-й легион, в котором оставалось менее тысячи человек (Bell. Alex., 69). Приходилось рассчитывать на внезапность, маневр, опытность ветеранов и, конечно, удачу. Иного выхода у Цезаря просто не было.
Маленькая армия форсированным маршем двинулась через Каппадокию к границам Галатии. Здесь Цезаря встретил Дейотар, получивший прощение за помощь Помпею и передавший римскому полководцу один легион и конные части. Очевидно, к этому времени подоспели два легиона от Домиция. Теперь у Цезаря, кроме вспомогательной галатской конницы, было четыре легиона: VI-й, XXXVI-й, галатский и еще один, который, вероятно, был тоже галатским (5). Если учесть, что три последних понесли потери в битве при Никополе, а VI-й был немногим больше когорты, то в общей сложности римляне имели не более 15 – 16 тысяч пехоты и некоторое количество конницы. К тому же, все эти части, кроме ветеранов Цезаря, состояли из новобранцев и были деморализованы недавним поражением (Bell. Alex., 69). Правда, Фарнак тоже понес потери, его армия была вынуждена прикрывать большую территорию. Поэтому царь едва ли мог теперь собрать все силы в кулак, но в любом случае его армия превосходила римскую не меньше чем на 7 – 10 тысяч солдат, к тому же одушевленных успехом.
Фарнак, решив повторить удачный опыт с Домицием, вступил с Цезарем в переговоры. Он стремился выгадать время, зная, что тот спешит в Италию. Поэтому, на словах обещая уйти из Малой Азии, вернуть пленных и награбленное, он выжидал, надеясь, что римляне вынуждены будут уйти. "Цезарь понимал, что он хитрит и по необходимости предпринял теперь то, что при других обстоятельствах делал по природной склонности, – именно, неожиданно для всех дать сражение" (Bell. Alex., 71). Эти слова Автора говорят, что Цезарь не был уверен в успехе, что неудивительно.Странно другое – Фарнак нарушил главное правило полководца: никогда не поступать согласно замыслу противника. Впрочем, эта странность только кажущаяся. Судьба и на этот раз оказалась благосклонна к Цезарю. Без всякого его вмешательства Фарнак перед решающей битвой оказался в еще худшем стратегическом положении, чем его противник.
Если Цезарь спешил в Рим, справедливо опасаясь потерять власть, то Фарнак уже перестал быть правителем Боспора. Асандр, которого он оставил наместником в Пантикапее, воспользовался отсутствием царя и поднял мятеж, надеясь, что римляне оценят измену и утвердят его на боспорском престоле. Фарнак теперь сам спешил вернуться домой, чтобы расправиться с мятежником, но не мог – перед ним стояли войска Цезаря (Cass. Dio, XLII, 46, 4). Роли поменялись, Цезарь еще мог промедлить несколько дней, у Фарнака же каждый час был на счету, поэтому он решился на битву.
Фарнак разместил войско на высоком холме невдалеке от города Зелы, на старых позициях, когда-то укрепленных его отцом, разбившим здесь римского полководца Триария. Место могло показаться счастливым. Армия принялась восстанавливать старые укрепления и готовиться к сражению (Bell. Alex., 72).
Первоначально Цезарь занял позицию в пяти милях от лагеря врага. Но затем, оценив условия местности, заметил ошибку, допущенную Фарнаком. Возле лагеря боспорского царя находился еще один холм, отделенный от того, который занимал Фарнак, неширокой долиной. Позиция казалась очень удобной. Заранее приготовив все для постройки нового лагеря, Цезарь на рассвете скрытно занял холм рядом с лагерем противника. Теперь Фарнак уже не мог уйти, не приняв боя. Более того, боспорская конница не могла атаковать римлян, укрепившихся на возвышенности. Только когда взошло солнце, Фарнак заметил, что находится лицом к лицу с врагом. Наступило 2 августа 47 г. до н.э. (Bell. Alex., 73).
Римские войска, выставив охранение, принялись строить лагерь. Но их ждал сюрприз: армия Фарнака, оставив укрепления, начала выстраиваться для битвы. Цезарь принял это за обычную демонстрацию с целью задержать строительство лагеря и никак не реагировал, посмеявшись над "варваром", который, по его мнению, выстроил войска излишне густыми рядами (Bell. Alex., 74).
Дальнейшие события настолько важны, что следует предоставить слово Автору: "...Тем временем Фарнак тем же шагом, каким спустился с крутизны в долину, стал подниматься на крутой холм с выстроенным к бою войском.Невероятная опрометчивость Фарнака или, может быть, уверенность в своих силах очень изумила Цезаря. Не ожидая подобной атаки, он был застигнут врасплох. Приходилось одновременно отзывать солдат с работы, отдавать приказ взяться за оружие, выводить против врага легионы и выстраивать их, причем эта внезапная суматоха навела на них большой страх. Ряды еще не успели выстроиться, как четырехконные царские колесницы с серпами стали производить полное замешательство среди наших, еще не приведенных в порядок, солдат" (Bell. Alex., 74 – 75).
Последняя фраза вызывает сомнения. Бой начался на крутом склоне, где колесницы действовать просто не могли. Однако о колесницах сообщает и другой источник (Cass. Dio., XLII, 46, 4)., который упоминает также действия боспорской конницы. Аппиан, как уже указывалось, тоже подразумевает действия кавалерии (App. Bell. civ., II, 91). Остается предположить, что либо колесницы и конница – просто домысел, и в битве они не участвовали, либо Автор не все договаривает до конца. Колесницы могли действовать только в долине. Возможно, там находилось римское охранение, но не исключено, что легионеры, потеснив врага, оказались на ровном месте и были атакованы. Впрочем, общая картина боя от этого не меняется. Среди римлян началась паника, и Цезарь понял, что рано смеялся над "варваром".
Итак, колесницы атакуют римлян. "За ними идет неприятельская пехота, поднимается крик, и начинается сражение, в котором много помогают природные свойства местности, но всего более милость бессмертных богов, которые вообще принимают участие во всех превратностях войны, особенно же там, где всякие человеческие расчеты бессильны" (Bell. Alex., 75). Для профессионального военного, каким был Автор, последняя фраза примечательна. По-видимому был момент, когда верить в победу уже невозможно. Расчет Фарнака оказался верен. Единственно, что хоть как-то помогало римлянам, кроме, разумеется, бессмертных богов, была неровная местность, не позволявшая Фарнаку применить конницу. Очевидно, бой переместился на склон холма, к недостроенному лагерю.
Казалось, военная и политическая карьера Цезаря близится к концу. То, что не удалось Верцингеторигу, Помпею и египтянам, оказалось по плечу сыну Митридата Евпатора. Но судьба хранила Цезаря и на этот раз. "Когда завязался большой и ожесточенный рукопашный бой, то на правом фланге, на котором стоял VI-й легион из ветеранов, зародилось начало победы. Именно здесь стали сбивать врагов вниз по крутому склону, а затем, гораздо позднее, но при помощи тех же богов, все войска царя на левом фланге и в центре были совершенно разбиты". Теснясь, давя друг друга, бросая оружие, солдаты Фарнака устремились обратно в долину. Армия Цезаря перешла в контратаку. Находившийся в лагере резерв сумел на какое-то время сдержать римлян, что позволило самому Фарнаку и части конницы уйти. Все остальное боспорское войско было перебито или попало в плен (Bell. Alex., 76).
Восторженный тон Автора не может скрыть важного факта: царю и части его конницы удалось бежать. Более того, Цезарь не стал преследовать побежденного. Похоже, Фарнак выговорил себе право эвакуироваться с остатками армии, сдав Синопу и другие города. Впрочем, его ждала скорая гибель в Крыму после неудачной попытки отвоевать боспорский престол у узурпатора Асандра (Cass. Dio, XLII, 46, 4).
Итак, победа, хотя и неполная, была все же одержана. Теперь Цезарь имел возможность сочинять знаменитое письмо к Матию, смеяться над разбитым врагом и справлять понтийский триумф. Победителей, как известно, не судят. Впрочем, судьба, в которую так верил диктатор, даровав в очередной раз победу, дала ему урок. Фарнак, вернувшийся с поля битвы живым, но погибший из-за предательства того, кому доверился, своей смертью предостерег победителя. Цезарь, как известно, не услышал этого предостережения или не внял ему. До мартовских ид 44 г. до н.э. оставалось два с половиной года.
|