|
РОстислав
|
Мало чем отличается позиция российских археологов и по лодочным захоронениям. Выше я уже приводил свидетельства известности такого обряда в землях балтийских славян и вкратце упоминал о сложностях и особенностях выявления такого обряда на юге Балтики ввиду более широкого и частого использования там кораблей, скреплённых деревянными дюбелями. Здесь же хотелось бы обратить внимание на другую особенность лодочных захоронений из Плакунского могильника. Во всех случаях там было найдено подозрительно малое число корабельных заклёпок, явно недостаточное для целого судна. Предположение о том, что в ритуале использовалась лишь часть корабля – имеет основания, но не менее вероятны и другие трактовки.
К примеру, описание похорон знатного руса в корабле у Ибн-Фадлана недвусмысленно передаёт то, что это было величественное действие, увидеть которое так хотелось арабскому путешественнику. Провожающие явно не скупились на растраты на проведение ритуала, стремясь сделать его как можно богаче и роскошнее. Потому сожжение в части лодки уже само по себе вызывает вопросы о причинах. Едва ли похороны на части корабельного борта можно назвать «величественными», да и для чего нужно было разделять корабль на части? С эстетической точки зрения ритуал при этом явно проигрывал захоронению в целой ладье. С практической тоже – другой борт лодки едва ли представлялось возможным использовать в дальнейшем. Вместе с тем я бы хотел обратить внимание на конструкцию небольших кораблей, найденных в Ральсвике на Рюгене. Большая часть планок в них была соединена деревянными дюбелями, но для части соединений – в наиболее важных местах, или, возможно, в местах ремонта – использовались железные заклёпки.
При сожжении от такой ладьи как раз и осталось бы лишь небольшое число железных заклёпок, подобно тому, как это прослеживается в Плакунских курганах. Здесь же стоит упомянуть, что находки отдельных заклёпок или небольшого их числа известны из других, не отмеченных на карте славянских погребений юга Балтики: из Бартельсдорфа и Диркова, оба возле Ростока, и из могильника Гальгенберг в Волине. Археолог Ф. Бирманн предполагал возможную связь их с ритуальным вложением в могилу покойника части или нескольких планок кораблей, что в контексте существования на юге Балтики представления о погребальной ладье выглядит вполне вероятным. Можно предположить, что небольшое число находимых в славянских захоронениях корабельных заклёпок могло быть связано и с сожженными маленькими судами, скреплёнными в основном деревянными соединениями, с применением лишь немногих железных заклёпок. В таком случае, число возможного археологического подтверждения лодочных захоронений у балтийских славян ещё более расширится, хотя на настоящий момент этот вопрос остаётся ещё не исследованным.
Можно указать и на сходство остальных курганов плакунского могильника со славянскими курганами, найденными, к примеру, в Ральсвике на Рюгене. Плакунские курганы, выделенные В.А. Назаренко в четвёртый, не содержащий «безусловных останков захоронений» тип, могли изначально быть курганами славянского ральсвикского типа «C2». Для этого типа была характерна кремация на стороне, насыпь кургана без помещения в неё остатков кремационного костра и помещение кремационного праха в керамическом сосуде или ёмкости из органического материала на вершине курганного холма.
Место для будущих курганов типа С1 и С2 нередко предварительно подготавливалось, иногда расчищалось огнём, старый гумусный слой убирался. Захоронения на вершинах могли находиться и на вершинах курганов, в основании которых уже содержалось кремационное захоронение. В большинстве случаев такие захоронения было крайне тяжело обнаружить – незащищённое расположение его на вершине холма не способствовало долгому сохранению на протяжении столетий. В случаях же, когда сосуд был изготовлен из органического материала, ни от него, ни от праха со временем могло и вовсе не остаться никаких следов. В Ральсвике такой обычай захоронения на вершинах удалось установить лишь при повторном анализе археологического материала, до этого же курганы без следов захоронений были приняты за кенотафы.
Таким образом, похоронный обряд, подтверждённый в могильнике Плакун, отнюдь не является исключительно скандинавским. По сути, он – общебалтийский, и может указывать в равной степени как на германцев, так и на балтийских славян. Не больше оснований для «однозначно скандинавской» интерпретации и в инвентаре этого могильника. К примеру, одним из аргументов за северогерманское происхождение погребённых назывались находки в курганах кувшинов татингского типа (Корзухина Г.Ф., Давидан О.И. Курган в урочище Плакун близ Ладоги // АО. 1968. М., 1969). Выводы Г.Ф. Корзухиной относительно того, что фризский кувшин «попал сюда не непосредственно с Рейна, а через Скандинавию» можно объяснить недостаточной исследованностью вопроса на то время. Такие кувшины фризского или татинского типа были широко распространены на юге Балтики и являются частыми находками в приморских славянских торговых центрах. Производившиеся к западу от славянских земель, они вполне могли попадать в Ладогу и по морскому пути вдоль южного побережья Балтики – в частности, они встречаются в большинстве славянских поселений, бывших промежуточными пунктами этого торгового пути.
Местом происхождения этих кувшинов считается бассейн Рейна или Фризия – область на юго-восточном побережье Северного моря, в начале IX века приграничная с ободритами, а вовсе не Скандинавия. Многочисленные находки татингских кувшинов в славянских городах южной Балтики не дают совершенно никаких оснований утверждать, что на Русь эти сосуды могли попадать только через Скандинавию. Но если предположение Г. Корзухиной вполне объясняется недостаточной изученностью вопроса в 1960-х гг., то почему российские археологи продолжают настаивать на нём в наши дни, объяснить значительно сложнее.
К примеру, В.М. Горюнова и А.В. Плохов в опубликованной в 17 выпуске сборника «Археологические вести» статье «Контакты населения Приильменья и Поволховья с народами Балтики в IX-XI вв. по керамическим материалам» пишут следующее: «Скорее всего, с пребыванием викингов на Руси следует связывать и появление в Поволховье керамики третьей группы – сосудов типа Татинг» (стр. 263). При этом сами исследователи вполне конкретно объясняют и кого они подразумевают под «викингами»: «Похожая ситуация [малое число находок скандинавской керамики] наблюдается на других памятниках Северной Руси, где имеются свидетельства присутствия варягов. Этот факт можно объяснить целым рядом причин, главными из которых являются, по-видимому, приготовление викингами пищи в котлах, а также использование ими изделий местных гончаров» (стр. 261). Из этого отождествления авторами варягов, викингов и скандинавов напрашивается вывод, что и первую цитату стоит понимать как то, что попадание татингской керамики на Русь они рекомендуют связывать со скандинавами. Далее следует общая информация о сосудах типа Татинг и местах находок их в северной Руси, после чего исследователи принимают попытку установления места, из которого они могли попасть на Русь:«Интересным вопросом являются пути поступления изделий типа Татинг на территорию Северной Руси. По-видимому, появление в южном Приладожье такой посуды вряд ли можно объяснить непосредственными контактами местного населения с Франкской империей. Однако нельзя полностью отвергать возможности того, что эти чернолощеные изделия поступали в Поволховье при посредничестве фризских купцов. Предположение о посещении ими Старой Ладоги высказывала О.И. Давидан, рассматривая происхождение ранних гребенок этого памятника (Давидан, 1968. С. 62).
Возможно, как предполагала в своих работах Г.Ф. Корзухина, что кувшин из плакунского могильника попал в нижнее Поволховье, побывав прежде в Швеции (Корзухина, 1971. С. 63). В пользу гипотезы Г.Ф. Корзухиной говорят многочисленные предметы, выполненные в северном стиле, оставленные, в основном, выходцами из региона Меларен, фиксируемые с момента возникновения Староладожского поселения, но особенно заметные в отложениях Х в., с которыми связаны почти все находки обломков татингских изделий последних лет.
Нельзя исключать, что эти сосуды могли попасть в Поволховье и через южную Ютландию, поскольку, по мнению К.А. Михайлова, в могильнике в урочище Плакун имеются некоторые южноскандинавские черты (Михайлов, 1996). Исследователь полагает, что «на рубеже IX-X вв. в Ладоге присутствовала группа скандинавов, имевших представление о специфическом погребальном обряде франкско-датского пограничья (Там же. С. 58). Располагающееся на этом пограничье крупное торгово-ремесленное поселение Хедебю в эпоху викингов было важной гаванью на пути из Западной Европы на Балтику, а также местом раннехристианской миссионерской деятельности. В культурном слое этого памятника встречены многочисленные обломки западноевропейской керамики, среди которых посуда типа Татинг занимает заметное место (Janssen, 1987. S. 71) Отмеченные факты позволяют предположить, что появление такой посуды в Старой Ладоге было результатом прямой связи с Хедебю» (стр. 265).
|
Страниц: 
Русь изначальная или Русский каганат (Прочитано 1144379 раз)