ayoe
Старожил
Вне Форума
Сообщений: 818
Петербург
Пол: 
|
В то же время с конца 1980-х гг. во всех республиках раздавались тревожные голоса, предупреждавшие об опасности политизации древней и средневековой истории и о разрушительном идеологическом заряде, содержавшимся в этноцентристских версиях этногенеза. Правда, как правило, внимание обращалось лишь на исторические построения противоположной стороны, которые трактовались как искажения научной истины. Под истиной, разумеется, понималась та версия истории, которая развивалась «своими» учеными. Тем не менее, речь шла об опасности воспитания у людей особого враждебного отношения к соседнему народу, которое выливалось либо в призывы к сепаратизму (Надарейшвили, 1996. С. 5, 33—34), либо в вытеснение этнического меньшинства с территории его обитания (Оганджанян, 1989). И лишь крайне редко критика была направлена против своих коллег, выдвигавших фантастические идеи, руководствуясь «ложно понятым патриотизмом» (Алиев, 1988а).
[…]
С самого начала этногенетические исследования имели для армян и азербайджанцев совершенно разный смысл. Как справедливо пишет Нора Дадуик, понятие национальной общности возникло у армян очень давно, причем для них оно связывается не только с культурно-языковым единством, но и с имманентно присущим генетическим качеством: чтооы слыть истинным армянином, надо им родиться и иметь армянскую кровь [Об этом см. также Ришардо, 1991.c.430—431; Phillips, 1989 p.23— 24; Bakalian, 1993 p. 323].
У армян имеется крупная и достаточно давняя диаспора, поэтому свое право на существование и на образование собственной государственности они связывают именно с этнической нацией. Однако в зависимости от того, как складывалась судьба отдельных армянских групп, их представления как о прошлом, так и о своей идентичности значительно различаются [Существенные различия сложились между армянами Османской империи и России еще в XIX в. (Suny, 1993 p. 18—19)].
В частности, важным понятием им служит «родина», которая ассоциируется с территорией, хранящей следы древней непрерывной истории армянского народа, однако в связи с существованием нескольких исторических Армении понятие о «родине» и ее истории у разных групп армян не является идентичным [Любопытно, что в ходе опроса, проведенного в 1980-х гг., лишь 51% из 567 опрошенных американских армян, согласились считать Советскую Армению «духовной родиной армян» (Bakalian, 1993 p. 158, 160). Сходные настроения царят и среди французских армян (Ришардо, 1991, c. 290-291, 338-339, 345-346)].
Правда, символом родины для большинства армян все же является гора Арарат и примыкающие к ней равнины. Огромную роль в их идентичности играет память о государстве Тиграна-II, о котором армяне знают намного лучше, чем даже о поздних армянских государствах [Ришардо, 1991, с.253; Phillips, 1989, p.34-38. См. также Bakalian 1993, p. 343-347].
[…]
С.В.Лезов описывает армянский и азербайджанский мифы несколько иначе. В армянском мифе он выделяет три компонента: во-первых, веру в свою цивилизаторскую функцию, основанную на владений античным наследием; во-вторых, отождествление себя с форпостом христианства на востоке; в-третьих, придание себе образа жертвы, вечно страдающей от рук восточных варваров во имя всего человечества. Иными словами, армяне рисуют себя избранным народом, который, с одной стороны, является носителем высшей мудрости, а с другой, обречен на роль беззащитной жертвы. Это обрекает армян на глубоко укоренившуюся в их сознании «антитюркскую идентичность» [(см. также Bakalian, 1993. p. 323). Правда, было бы неверным это абсолютизировать. Ведь такие настроения вовсе не мешали армянам торговать с турками и иранскими азербайджанцами даже в годы кровавого армяно-азербайджанского конфликта (Abramian, 1999. Р. 61)] - и ведет к изоляции от мирового сообщества. В то же время азербайджанский миф делает акцент на коварстве армян и доверчивости азербайджанцев (Лезов, 1992). В итоге конец 1980 — первая половина 1990-х гг. были окрашены в соседних республиках диаметрально противоположными, но зеркальными настроениями: в Армении были убеждены в наличии всемирного туранского заговора; в Азербайджане верили во всемирный армянский заговор (Дубнов, 1996. С. 15; Dzebisashvili, 2000. Р. 152).
В обоих случаях существовало убеждение в том, что противная сторона претендует как на непринадлежащие ей земли, так и на их историю, исторических и культурных деятелей, важнейшие национальные символы, связанные с этими землями (Dubwick, 1994).
В конце 1988 г. еженедельник Союза писателей Армении «Гракан терт» опубликовал благожелательную рецензию на книгу Ишханяна, а в начале следующего года — статью самого Ишханяна, где тот снова резко выступал против концепции Дьяконова. Поводом для этих нападок послужили не только статьи самого Дьяконова, отстаивавшие традиционный подход, но и тот факт, что московский журнал «Огонек» поместил на своих страницах восторженный отзыв о его работах директора Института востоковедения АН Азербайджана академика З.М.Буниятова. В 1988—1989 гг. последний был одним из наиболее активных и авторитетных ученых Азербайджана, выступавших против армянских претензий на Нагорный Карабах. Он был одним из создателей теории о происхождении азербайджанцев от населения Кавказской Албании, а эта теория рассматривала армян пришельцами в междуречье Куры и Аракса. Поэтому, с точки зрения Ишханяна, концепция Дьяконова создавала почву для азербайджанской антиармянской кампании. Ведь она разрушала образ армян как коренного населения, который в сложившихся этнополитических условиях был так важен армянским националистам (Astourian, 1994. Р. 48—49).
Вместе с тем, ревизионистская концепция была направлена даже не столько против ленинградского ученого Дьяконова, сколько против ведущих армянских историков, запятнавших себя своими компромиссами с советской идеологией. Ревизионистам казалось, что в конце 1980-х гг. наступил удачный момент для того, чтобы расчистить для себя место в армянской исторической науке. Для этого они всемерно использовали наступающие коренные политические изменения, активно участвовали в армянском национальном движении и в борьбе за Нагорный Карабах. Их работы печатались в популярных журналах, которые ориентировались на новое антисоветское правительство Армении (об этом см. А§1оипап, 1994. Р. 51— 52). Между тем, академический «Историко-филологический журнал» в 1989—1990 гг. регулярно публиковал статьи ведущих армянских ученых, направленные против ревизионистов (Аракелян, 1989; Саркисян, 1990). В частности, армянские археологи критиковали Ишханяна за упрощенный подход к этногенезу армянского народа, полностью игнорировавший археологические данные. Они противопоставляли ему подход таких маститых специалистов как Б.Б. Пиотровский и И.М. Дьяконов, которые писали о тесных контактах и слиянии языковых предков армян с урартийцами (Тирацян, Арешян, 1990; Арешян, 1992. Р. 26-27).
Тем не менее, в начале 1990-х гг. взгляды ревизионистов получили большую популярность среди армян (Abrahamian, 1998. Р. 7). Термин «Урарту» исчез со страниц массовых изданий и экранов телевидения, где его заменило «Армянское царство». И вовсе не случайно это совпало с принятой парламентом Армении в начале 1991 г. декларацией о непризнании государственных границ, установленных Карсским договором 1921 г. (Goldenberg, 1994. Р. 53). Вместе с тем, как это ни парадоксально, в эти же годы в Ереване начала выходить популярная газета «Урарту», которая предоставляла свои страницы псевдонаучным публикациям. Среди них выделялась статья уже знакомого нам С. Айвазяна, где он пытался доказать единство происхождения армян и русских, по-своему развивая идеи, исходящие от радикального русского национализма.
Помимо языка, другим важнейшим моментом армянской идентичности является исконная связь с государственностью. Вечную боль армянской истории составляет тот факт, что в течение значительной части средневекового периода и в последующую эпоху вплоть до 1918 г. у армян практически не было своего независимого государства. Тем большее значение для них приобретала их древняя государственность, которая, во-первых, служила важнейшим символом исконного единства армянского народа, а во-вторых, позволяла армянам считать себя государственным народом и питать надежду на восстановление своего государственного суверенитета в будущем.
Древнее государство, пусть и покрывшее себя неувядаемой славой, но существовавшее в течение непродолжительного времени и за счет аннексии соседних земель, мало отвечало этой потребности. Поэтому армянские авторы и были так заинтересованы в том, чтобы восстановить целую цепь армянских государств, не прерывавшуюся в течение долгих столетий, что только и могло сделать армян истинными носителями длительной государственной традиции.
В не меньшей степени армяне были озабочены максимальным углублением ее корней, что делало их не просто государственным народом, а народом, обладавшим древнейшей государственностью на территории как Анатолии, так и Закавказья. Учитывая все это, можно представить, каким подарком для армян была находка урартской клинописной надписи в Ереване, и вот откуда тот энтузиазм, с которым в 1968 г. армяне отпраздновали 2750-летие своей столицы. Впрочем, торжества были несколько омрачены одним обстоятельством — надпись была сделана не на том языке. Ведь армянская этногенетическая схема требовала, чтобы население древнейшего государства, включая и его правителей, в обязательном порядке говорило на армянском языке. Тем самым языковой фактор должен был совмещаться с политическим. Это предоставляло армянам очень сильный аргумент, позволяющий претендовать на соответствующие обширные земли как древний этнический ареал армянского народа.
Земельный вопрос незримо присутствовал во всех версиях армянского этногенеза. Вопрос этот был весьма болезненным, ибо в течение многих столетий обширное армянское население рассматриваемого региона фактически обитало под управлением тюркских правителей в условиях постоянного воздействия со стороны тюркской культуры.
Вот почему все версии армянского этногенеза призваны были демонстрировать бурный и устойчивый расцвет армянской культуры на этих землях задолго до появления там тюркского населения. Не менее важным представлялось обоснование исконности обитания армян на этих землях, что с железной неизбежностью заставляло армянских авторов отдавать приоритет автохтонистской концепции. По всем изложенным причинам армянские этногенетические схемы строились в конечном итоге на четырех факторах, игравших важнейшую роль в армянской идентичности, а именно: языке, государственности, территории и биологической преемственности.
/В.А.Шнирельман. Мифы, идентичность и политика в Закавказье. Академкнига 2003г./
|
Страниц: 1 
Интеллектуальная агрессия против... армянской научной мысли (Прочитано 26092 раз)