...вот что удивительно, не могу найти в Сети толкового определения Самурая.

Дословный перевод слова samurai с японского - "тот, кто служит". Хозяином самурая, насколько мне известно, был или император Японии (см. фильм "Последний самурай"), или какой-нибудь зажиточный феодал (не исключается, что он тоже был воином).

Для хозяина самурай является чем-то вроде телохранителя, но в гораздо более "тесном" смысле, чем в европейском понимании слова телохранитель... Самурай постоянно живет с Хозяином и для Хозяина (хотя с императором самураи вместе не жили ), а в случае смерти Хозяина он должен либо найти себе другого, либо умереть.

Самурай - это альтруист-философ. Я где-то читал, что "Самурай, живущий по канонам БусиДо просыпаясь утром, должен сказать себе: сегодня меня убьют". Каждый день, как последний - неплохо, да? И никаких тебе моральных дилемм - живи сегодняшним днем, не думай про завтра, ведь его может и не случиться...

IMHO, называть самураев рабами - некорректно... В европейском понимании слова "раб". А раб - это закабаленный человек, который угнетен своим рабским состоянием, плачется на тяжелую жизнь и за глаза материт барина.

http://sengoku.ru/ - Официальный портал АРФЯ Сэнгоку Дзидай - самый крупный русскоязычный ресурс в Интернете по истории и реконструкции Феодальной Японии,
там вы найдёте ответ на вопрос.

  Появление первых представителей сословия военно-служилого дворянства Японии относится к VII-IX векам н.э. Тогда ещё они не назывались самураями. Буси, Букэ, цувамоно – так называли вооруженных людей. В древней Японии слово «самурай» («сабурай»), образованное от глагола «сабурахи», имело буквальное значение – «служить великому человеку, человеку высшего сословия». Со временем эти слова стали тождественными и ими стали называть воинов-дружинников, находящихся на службе

      Хагакурэ.
В 1996г. санкт-петербургским издательством «Евразия» была выпущена книга, сразу ставшая библиографической редкостью. Издание состоит из двух произведений: «Хагакурэ» («Сокрытое в листве») Ямамото Цунэтомо и комментария к нему – «Хагакурэ нюмон» Мисимы Юкио в замечательном переводе А.Мищенко.
  Этот классический труд принадлежит перу бывшего самурая Ямамото Цунэтомо (1659-1719), слуге среднего ранга у даймё провинции Хидзэн (сейчас преф. Сага) Набэсима Мицусигэ(1632-1700), и адресован он молодому самураю Цурамото Матадзаэмону Тасиро (1678-1748). Книга состоит из 1300 коротких историй, наставлений и поучений, адресованных самураям, желающим вступить и совершенствоваться на Пути воина – Бусидо. Известна она также как «Книга самурая» и как «Афоризмы Набэсима».
  Есть предположение, что своим несколько странным названием «Сокрытое в листве» книга обязана уединенному жилищу бывшего самурая, в котором он и написал свое произведение. Возможно также, что такое название выбрано потому, что в книге говорится об идеале самурая, не стремящегося к славе и всегда остающегося в тени ярких внешне личностей. Говорят еще, что «Хагакурэ» названо так в память о замке клана Набэсима, вокруг которого в изобилии растут сады и леса, закрывающие его своей листвой. Существует еще несколько версий происхождения названия книги, но, скорее всего, оно взято из стихотворения известного поэта Сайгё:
                 При виде цветка, который живет,
                 сокрытый в листве,
                 мне кажется, что я вижу
                 свою тайную любовь.
  Возможно, что и это версия не соответствует исторической правде, но в любом случае мысли, изложенные в этой книге, действительно воспринимаются как откровения, как самая важная и не всем доступная часть учения о Пути воина.
  История создания этой книги известна достаточно хорошо. Самурай по имени Ямамото Цунэтомо в 1700г. потерял своего хозяина – правителя из древнего военного рода Набэсима. Испросив у нового хозяина разрешение на сэппуку и получив официальный отказ (скончавшийся даймё Набэсима Мицусигэ незадолго перед смертью издал указ, согласно которому все, кто совершил бы сэппуку после его ухода из жизни, навлекли бы вечный позор на своих потомков), Ямамото принял решение оставить службу и стать буддийским монахом. В таком качестве ведя уединенную, аскетичную и освобожденную от мирских условностей жизнь в шалаше из травы, он и дал наставления, оформленные затем в виде книги, своему ученику Тасиро, пришедшему к нему в 1710г. наставления эти, по всей вероятности, были устные и записывались Тасиро на протяжении 6-7 лет. Этим объясняется некоторая сумбурность в изложении такого большого произведения. Когда же ученик закончил сбор и систематизацию свитков, Ямамото приказал ему сжечь рукопись. К счастью, Цурамото не послушался и спрятал реликвию. Вскоре мастер умер, и «Хагакурэ» - книга, состоящая из 11 свитков, стала распространяться по всей стране. Каждый уважающий себя военный род обязательно изучал эту книгу, каждый молодой воин обязан был стремиться к воплощению в себе идеала самурая, образ и поведение которого характеризовало «Хагакурэ». С тех пор эта книга заслуженно считается важнейшим трудом, воплощающим в наиболее полной и в то же время сжатой форме все основные идеи Бусидо – неписаного кодекса чести самураев.
  По своей композиции «Хагакурэ» можно условно разделить на четыре части: Первый и Второй свитки содержат учение самого Ямамото и его мысли о Пути воина. В свитке с Третьего по Пятый включены изречения и рассказы о деяниях правителей клана Набэсима. Шестой-Девятой свитки содержат информацию о традициях этого клана, рассказы о поступках лучших самураев клана. Десятый свиток описывает жизнь самураев, не относящихся к клану Набэсима, а Одиннадцатый – дополняет все предыдущие, в том числе включает в себя Заповеди самураев клана Набэсима, на которые автор ссылается особенно часто в Первом и Втором свитках. 
  То, что эти заповеди попали в самый конец книги, говорит о том, что Цунэтомо, хотя и постоянно отправляет читателя к ним, все же основное внимание уделяет своему собственному взгляду на Путь воина. Поэтому стержнем книги являются именно Первый и Второй свитки. Они же наиболее известны читателям всего мира как содержащие основные постулаты Бусидо, и наиболее часто цитируются в различных изданиях, посвященных Бусидо.
  Содержание этой части книги настолько неординарно, важно и естественно для воспитания идеала самурая, что рассказать о Священном Писании японских воинов очень сложно. Комментариям его посвящены целые монографии и исследования самых известных авторов во всем мире.
  Одно из лучших произведений, посвященных «Хагакурэ», принадлежит перу самой яркой и одиозной личности современной Японии – Мисиме Юкио. Этот известный писатель и актер сам настолько ревностно придерживался взглядов Ямамото Цунэтомо на жизнь и смерть воина, что его очень часто называли и называют «последним самураем ХХ века». Главным подтверждением глубокого понимания Мисимой сущности «Хагакурэ» стала его собственная смерть, а точнее самоубийство, совершенное по всем законам самурайской этики в 1970г.
  По мнению Мисимы, несомненно философская книга Ямамото имеет несколько основополагающих концепций:
     1.Решимость.Нет более известного фрагмента из «Хагакурэ», чем слова, посвященные решимости: «Я постиг, что Путь самурая – это смерть. В ситуации или/или без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй… Если же не достиг цели и умер, это действительно фанатизм и собачья смерть… Такая смерть есть Путь самурая… Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем». Важнейшим качеством для воспитания самурайского духа Ямамото Цунэтомо считает воспитание готовности к смерти, решимости умереть в любой момент на поле битвы или от своей собственной руки, что не менее почетно.
     2.Принцип, которому каждый день обязан следовать самурай, говорит, что умереть он должен в соответствии с Путем воина. Для этого необходимо долго готовиться, чтобы в нужный момент действовать без промедления. «Путь самурая – это прежде всего понимание, что ты не знаешь, что с тобой может случиться в следующий миг <…> подлинный самурай не думает ни о победе, ни о поражении, он бесстрашно бросается навстречу неизбежной смерти».
     3.Конфуцианская этика, служившая одним из базовых элементов для самурайской идеологии, говорит, что отношение к людям является важнейшим человеческим качеством, которым определяется роль самурая в обществе. Самурай – это не только умелый и бесстрашный воин, это еще и элита общества Токугава. Настоящий буси должен быть идеален во всех отношениях и, конечно, быть образцом для подражания в вопросах этики.
  «Прежде чем выразить свое мнение человеку, подумай о том, в состоянии ли он его принять… Позаботься о том, чтобы он получил твой совет, как получает воду тот, кто изнывает от жажды, и тогда твое наставление поможет исправить ему ошибки».
     4.Говоря о повседневной жизни воина, Ямамото тщательно и подробно останавливается на многих аспектах бытия. Следуя своему принципу: «К важным делам следует относиться легко. К несущественным делам следует относиться серьезно». Цунэтомо много внимания уделяет манерам, поведению самурая, его внешности, владению собой на вечеринках с обильными возлияниями, умению общаться с людьми, окружающими всех сословий и рангов, даже планированию, как сейчас бы сказали, рабочего дня («Желательно каждый вечер планировать следующий день и составлять список основных дел»). Добиваясь точнейшего и правильного выполнения самого незначительного дела, настоящий воин готовит себя к такому же решению сложных задач.
     5.Требовательные к себе самураи должны быть снисходительны и терпимы по отношению к другим. Мисима называл это «философией сознательного невмешательства».
  «Слуги будут жить спокойнее, если некоторые стороны их жизни будут оставлены без внимания». Терпимость и философия невмешательства являются одними из черт национального характера японцев. Однако важно, чтобы эти черты не трансформировались в попустительство, что может привести народ к тяжелым последствиям.
     6.Не обошел Ямамото и отношение к женщинам, хотя и останавливаться долго на этой теме он не стал: «Женщина должна быть точно так же предана своему мужу, как он – своему господину».
     7.Весьма показательно и характерно для ортодоксальных представителей военного сословия отношение автора «Хагакурэ» к интеллектуалам. В книге все те, кто впоследствии сформирует сословие интеллигенции, названы «расчетливые люди», и мнение Ямамото о них совершенно однозначно: «Расчетливые люди достойны презрения…».
     8.Проотивоположностью расчетливого отношения к жизни автор считает необходимое для каждого самурая стремление к смерти. Этот вопрос Ямамото Цунэтомо вообще считает важнейшим для воина и возвращается к нему неустанно.
  Поведение воина должно быть спонтанным и чистым от лишних мыслей и эмоций. В таком состоянии трудно предвидеть, как обернутся твои поступки, поэтому важно все время стремиться к смерти. Ведь это просто, естественно для буси и всегда почетно. «…Путь самурая – это стремление к смерти… Здравый смысл никогда не совершит ничего подобного. Нужно стать безумным и одержимым…».
     9.Духовная концентрация является особенно важным условием для выполнения воинского долга. Самурай должен стремиться к тому, чтобы выполнить свой долг на самом высоком уровне, доводя любое дело до совершенства. В любом деле воин должен достичь высот и тогда он станет целостным человеком, не нуждающимся в техническом мастерстве.
     10.Самурай должен постоянно контролировать себя. Этому посвящено очень много места в книге. Общение с людьми, поведение за столом и на улице, безукоризненный внешний вид, гладкая и правильная речь – все это очень важно для настоящего воина. Ни одним словом или жестом он не должен уронить свой высокий статус. Постоянный самоконтроль позволяет воину сохранить лицо и произвести благоприятное впечатление на окружающих. Никаких жалоб, недостойных поступков и нарушений ритуала не может себе позволить настоящий воин. Несоблюдение этого правила может свести на нет все старания следовать Пути воина и добиться признания самурайской доблести. Буси не может себе позволить не только на самом деле пасть духом, но даже казаться расслабленным и тщедушным. Он должен быть внимателен во всем: в действиях, в движениях, в словах. Выглядеть настоящим воином не менее важно, чем быть им на самом деле.
     11.Воспитание всех необходимых для воина качеств начинается в раннем детстве. Поэтому автор «Хагакурэ» обращает особое внимание на правильность воспитания детей самураев. Его советы, как обычно, сдержанны и лаконичны, но в то же время исчерпывающи и конкретны.
     12.Для того чтобы выполнить свой долг, самурай должен обладать многими качествами, о которых и рассказывает «Хагакурэ». Если воин обладает этими качествами, то он обладает доблестью.
  «Самурай должен гордиться своей доблестью. Он должен быть исполнен решимости  умереть смертью фанатика… Молодых самураев следует наставлять <…> так, чтобы каждому из них казалось, что он – самый смелый воин в Японии».

  Здесь перечислены далеко не все основные концепции Пути самурая. Мисима Юкио насчитывает их в своей книге «Хагакурэ нюмон» 48. Но все они созвучны друг другу, дополняют друг друга и следуют общей канве «Хагакурэ», воспевающей фанатично преданного господину, постоянно готового достойно умереть самурая.
  «Хагакурэ» не является сухим сводом заповедей японского военного сословия. Вся книга наполнена интереснейшими притчами, историями, легендами и преданиями о подвигах самураев прошлого. Каждая из этих историй позволяет воочию представить образы суровых воинов, мудрых монахов и мастеров тяною японского средневековья. Вникая в образ мыслей этих персонажей, читателю самому становится легче понять психологию самураев и, может быть, психологию всего японского народа.
  В истории Японии не было произведения более, чем «Хагакурэ», глубоко и широко раскрывающего смысл Пути воина – Бусидо. Ушедший от дел самурай оставил в наследство всему миру и прежде всего своей стране уникальный кодекс чести воина, книгу, которая не только перечисляет основные жизненные принципы и правила поведения самурая, но и дает конкретные рекомендации, иллюстрированные яркими примерами, по выполнению этих правил и принципов.
  Со времен написания «Хагакурэ» прошли столетия. Япония сегодня – мирная страна, в которой самураев нет уже более ста лет. Но и триста, и сто лет назад, и сейчас весь мир не похож на японцев, а японцы разительно отличаются от всего мира. Отчасти это происходит из-за отличного от всех остальных традиционного мировоззрения этого народа. Условности и заповеди, лежащие в основе этого мировоззрения, сформированного под влиянием идей Бусидо, выражает и «Хагакурэ» - настольная книга воинов всех эпох.

Оружие самурая.
  Первоначально воины царства Ямато имели на вооружении один меч и один нож. Со временем мечи стали носить в паре: короткий и длинный, сохранив при этом еще и нож. Во времена сёгуната Асикага традиция носить два меча стала обязательной для всех самураев – от младших пехотинцев до самого сёгуна.
  Такая пара мечей называлась дайсё (большой и малый). Дайсё имела две разновидности: для доспехов и для повседневной одежды. В первом случае большой меч (длиной 1,0-1,5 м) назывался дайто, или о-дати, и носился в специальных ножнах на левом боку, а малый (длиной до 60см) под названием вакидзаси просто затыкался за пояс. Во втором случае большой меч назывался катана и также затыкался за пояс режущей кромкой вверх. Кроме дайсё хороший самурай имел еще и танто – короткий кинжал, по форме повторяющий катана или вакадзаси. Воин, готовясь к боевым действиям, запасался обычно еще ножами кодзука (или когатана) и когай.
Вот этот момент мне вообще нравится:   
У каждого из этих предметов было свое специальное предназначение. Дайто или катана были основным боевым оружием, вакадзаси был удобен для отрезания головы поверженного противника или – при противоположном исходе дела – для сэппуку. Кодзука (когатана), который, как и когай, вставлялся в ножны дайто или эфес, использовался в походной жизни как обычный хозяйственный нож или в крайнем случае как метательное оружие. Когай применялся при еде, а также для выцарапывания иероглифов, подтягивания конской упряжи и был полезен даже как шпилька для волос. Его же втыкали в голову убитого врага, чтобы после боя можно было определить, от чьей руки он пал, или укрепляли им эту голову на поясе победителя.
  Дайсё была важнейшей составляющей костюма самурая, его сословным удостоверением. Кроме них никто не имел права на ношение дайсё, и этот закон свято соблюдался и неоднократно подтверждался указами военных лидеров и сёгунов. Соответственным было и отношение воинов к дайсё. Самураи самым тщательнейшим образом следили за состоянием своего оружия и никогда не разлучались с ним.
  Одним из древнейших видов оружия были лук и стелы. Японский лук юми (или о-юми) сохранили свою форму и размеры (от 180 до 220 см)с глубокой древности до наших дней. Его главная особенность заключается в том, что место, где накладывается стрела, расположено не в центре, как у большинства народов мира, а немного ниже. Сам лук изготавливался из многочисленных деревянных планок, скрепленных между собой и обмотанных тростниковой бечевкой. Такая форма и конструкция позволяли добиться большей дальности стрельбы (до 300-350 м!) и в то же время давали возможность стрелять с лошади всаднику.
  Стрелы для юми использовались разные, в зависимости от назначения. Для каждого случая (боевая стрельба по противнику, охота, соревнования, передача сигналов или сообщений) воин мог выбирать специальную, предназначенную именно для этого случая стрелу. На тренировочных стрелах крепились наконечники из рога, кости или даже бамбука. Наконечники боевых стрел были металлическими. У хорошего воина в колчане обязательно были стрела со свистящим наконечником, которая оповещала о начале сражения, и стрела с именем владельца, которая выпускалась по особенно важной мишени. По такой фамильной стреле потом легко можно было найти победителя. При необходимости использовались и стрелы с легковоспламеняющимися наконечниками.
  Колчанов существовало несколько вариантов. Состоятельные воины носили два: один маленький, из ивовых ветвей – на боку, а второй – большой, тоже из ивы или из бамбука – на спине. Часто их еще обшивали снаружи мехом и украшали гербами или орнаментом.
  Помимо лука и стрел воины были вооружены еще копьями (короткими и длинными), которые назывались яри. Мастерство владения копьем ценилось так же высоко, как и владение луком или мечом. Древки для яри делали из специально отработанной древесины. Наконечники на копьях могли быть с обеих сторон, а иногда главное острие делалось с двумя и даже тремя лезвиями, крючьями или дополнялось вскакивающими иглами, часто отравленными. Излюбленным оружием воинов-монахов была нагината – особого рода алебарда, которой они также владели с удивительным мастерством. Пользовались самураи и кистенями – тигирики, и железными дубинками – дзиттэ, и некоторыми другими видами оружия. Особняком в этом ряду стоят ружья, появившиеся впервые в середине XVI в.
  В 1543 г. судьба забросила португальцев к берегам Японии на остров Танэгасима. Местный даймё стал свидетелем того, как португальцы стреляют уток, и купил оба имевшихся у них ружья.
  Через 10 лет ружья производились по всей Японии, а к 1600 г. в Японии насчитывалось около 100 тысяч огнестрельных стволов. Все частные дружины, каждая самурайская армия имели в своем составе подразделения, вооруженные ружьями.

Несомненно, что для самурая самым важным являлось отношение он к господину; все его прочие обязательства вытекали из этого, центрального, и определялись им. Стоит заметить: отношение он к господину, выражавшееся в первую очередь в абсолютной ему преданности, имело определенные «внешние» границы, но было поистине беспредельно по своей внутренней напряженности. Абсолютная преданность распространялась только на непосредственного господина, главу семьи или даймё клана; она не затрагивала взаимоотношений между самими даймё. Даймё не считали свои соглашения друг с другом столь же обязывающими. Большинство подобных соглашений выражались в заключении браков, имевших целью выгоду, выживание, обретение земель, власти и т.п. Впрочем, бывали и исключения из этого ряда, когда союзниками становились даймё, принадлежавшие к одному клану. Но в целом, повторим, дело обстояло так: выбирался вероятный победитель будущих сражений и столкновений, и с ним заключался договор, который мог «закрепляться» браками или взаимным обменом заложниками. Вот почему военная история Японии изобилует подобными временными альянсами, которые легко прерывались или меняли свой характер, если ситуация становилась иной. Так, Иэясу победил при Сэкигахара не в последнюю очередь потому, что имел своего человека в лагере врага. Этот даймё заключил с Иэясу тайное соглашение (в надежде на особые привилегии после прихода Токугава к власти) и обязался напасть в разгар битвы на своих «сторонников» с правого фланга. Его предательство, совершенное на второй день сражения, подорвало боевой дух армии западных кланов и обеспечило победу Иэясу. Сегодняшний дружественный даймё завтра может стать смертельным врагом!
Итак, главным и первостепенным из всех обязательств самурая было отношение он к его непосредственному господину. Обязательство перед господином стояло в одном ряду с долгом перед родителями и буддами; оно считалось бесконечным и несоизмеримым с полученным благом. (Обязательства же гиму и гири вполне измеримы и должны быть тщательно исполняемы!) Оно не могло быть исчерпано за всю жизнь и не прекращалось до последнего вздоха, а в эпоху Токугава, когда миграция между сословиями была запрещена, превратилось в вечное и передаваемое из поколения в поколение! Именно тогда вышел указ сёгуната, запрещающий вассалам по собственной воле уходить из жизни после смерти господина. Они обязаны были служить дому своего господина, они, их дети и внуки. Чувство преданности и долга перед господином имело экономические и эмоциональные корни. О первых прямо говорит «Хагакурэ»:
«Когда я служил господину, я ни в малейшей степени не заботился о собственном благе (в отличие от более молодых современников автора). Поскольку все исходило от моего господина, я не имел возможности ни обрести что-то, ни потерять... Уйти со службы (отдав ей все свои силы) и совершить сэп-пуку — вот наилучший исход для вассала».
Вассал в буквальном смысле всем принадлежал господину — своими землями, своим жалованием, своим имуществом и даже одеждой, которую он носил. В период Токугава некоторые самураи низких рангов тайно «подрабатывали» ремесленниками, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Это было строго запрещено, но бедные или находившиеся в стесненных обстоятельствах даймё смотрели на это сквозь пальцы. Самурай — который более не был воином — имел единственную возможность изменить собственный статус: он мог по своей воле либо будучи смещенным со службы стать ронином, воином без господина, и перебиваться случайными заработками. Таким образом, преданность господину являлась просто-напросто единственным средством к существованию.
Однако другой источник верности вассала — эмоциональный — порой перевешивал экономический. Существовало такое понятие, как «узы верности», которое не утратило своей значимости и в наши дни. Работник сохраняет верность компании, ее президенту и своим непосредственным начальникам — этот порядок усердно культивируется и воплощается в жизнь крупными компаниями.
Ямамото Цунэтомо (1658-1719), автор «Хагакурэ», был вассалом клана Набэсима на крайнем западе Японии. В 1700 году его господин умер, и Цунэтомо, как преданный вассал, желал покончить с собой, чтобы последовать за господином. Но закон запрещал ему сделать это, и тогда он стал буддийским монахом, сочтя сей путь наилучшей альтернативой для верного слуги. Вот что он пишет о своем сильном чувстве преданности к покойному господину: «У меня нет ни малейшего желания достичь состояния будды, хоть это и противоречит моему теперешнему положению буддийского монаха. В сердце моем глубоко запечатлено лишь одно искреннее желание, одна непоколебимая решимость — семь раз возродиться самураем Набэсима и управляющим нашего клана». Клан Набэсима, клан господина, стал для Цунэтомо родным кланом-семьей. Вот поистине самые крепкие из всех уз, привязывавших вассалов к господину, источник любви и почтения самурая к семье его господина и остро ощущаемого долга из поколения в поколение служить ей!
В какой же форме они должны предстать в мирное время? Самураю следует исполнять повседневные обязанности, какими бы рутинными они ни казались (как то: несение стражи, домашние работы, административные дела) «с мыслью о том, что у него есть лишь один этот день, аккуратно и добросовестно, с почтением, как если бы он стоял перед господином. И тогда он не совершит ошибок» (Цунэтомо). Те же, кто ворчат по поводу якобы утомительных обязанностей, считая их наказанием и, быть может, тоскуя по минувшим романтическим временам доблести и отваги, на самом деле являются не воинами, а «лишь конюхами и презренными слугами в обличий самурая» (Дайдодзи).
Если для господина и его клана настанут трудные времена, вассалы должны делить с ним все тяготы и лишения. Так, если даймё будет оказана честь оказать помощь сёгунату в каком-нибудь строительстве и он сочтет необходимым снизить жалованье вассалов, преданный самурай не должен проявлять недовольства (Дай-додзи). Вассалы не должны также скупиться на траты, если речь идет об участии господина и его войска в каком-нибудь военном параде. Ведь если они будут выглядеть хуже других, это станет позором для господина на всю жизнь.
В трудный период все вассалы, старые и новые, обязаны быть бережливыми, носить «одежду из хлопка и бумаги зимой, а летом — катабира из хлопка (или пеньки)», есть неочищенный рис и мисосиру (суп из бобов), «колоть дрова и носить воду и заставлять жену готовить и делить все тяготы и лишения». Самурай может даже заложить запасной меч и шкатулку жены. «Самурай не имеет права и подумать о том, чтобы жаловаться на сокращение жалования» (Дайдодзи). Кроме того, самурай не должен своим вызывающим поведением в общественных местах провоцировать стычки, ибо в таком случае он может бесславно погибнуть. Жизнь же его принадлежит не ему, а господину. Вся она, без остатка, должна быть отдана службе. Самурай может расстаться с ней лишь для того, чтобы последовать за господином после его смерти.
Самурай, искренне преданный своему господину, всегда будет ставить его благополучие выше собственного. Он не будет осуждать своего господина перед другими людьми, а тем более перед посторонними, даже если господин совершил ошибку. Все внутренние дела клана не должны выноситься наружу. Никогда не поставит он во главу угла личную карьеру, счастье и процветание господина для него превыше всего, и он будет продолжать честно исполнять свой долг, даже если его заслуги останутся незамеченными. Цунэтомо, будучи уже старым человеком, вспоминает, с каким чувством он служил своему господину в молодости:
«Я хотел служить молодому господину и думал, что попрошу об этом, когда он окажет мне честь и вызовет меня. Днем и ночью я с нетерпением ждал этой минуты. Наконец, как-то вечером молодой господин вызвал меня, и я немедленно отправился к нему. Господин сказал мне, что я явился очень быстро и что более никто не пришел. Он был искренне рад моему приходу и оказал мне великую милость. Слова его так глубоко вошли в мое сердце, что я никогда не смогу забыть их.
В последующем я понял, что в почитании и любви к господину никто не сравнится со мной. Я утешал себя одной только этой мыслью и целиком посвящал себя службе, не обращая внимания ни на свое низкое положение, ни на отсутствие у меня способностей. Поэтому, когда господин умер, обо мне стало известно многим».
Давать господину советы, а особенно предлагать прямо противоположное тому, что намеревается сделать господин, считалось проявлением крайнего неуважения, особенно если совет этот исходил от человека невысокого звания. Если вассал будет прямо перечить господину, он только укрепит последнего в его неправильном суждении. Любое мнение надлежит высказывать как бы невзначай. Если же самурай имеет низкий ранг, что не позволяет ему обращаться непосредственно к господину, он должен сказать обо всем старшим вассалам.
Если преданный самурай видит, что господин следует заведомо порочному совету плохого человека, льстеца и лицемера, и ничто не может разубедить его, он обязан доложить об этом старшим вассалам и убить такого советчика, будучи готовым взять ответственность на себя. Нитобэ полагает, что подобный поступок считался самураями единственно правильным и порой заканчивался самоубийством совершившего его:
«Когда господин делал что-либо неправильное, долг верного вассала состоял в том, чтобы всеми возможными способами попытаться объяснить ему его ошибку. Если же это ни к чему не приводило, оставалось только дать событиям идти своим чередом. Порой самураи прибегали к последнему способу воззвать к разуму и совести господина — они подтверждали искренность своих слов кровью (совершали сэппуку)».