В древней геополитике Северной Евразии ключевую роль играли магистральные культуры кочевников суши и моря, охватывавшие своим движением большие пространства и связывая локальные культуры в так называемые кочевые империи. На рубеже эр черноморский перекресток степных и морских кочевий стал маятником евразийской геополитики. Магистральные культуры Балто-Понтийского междуморья и Великой степи охватывали пространство Северной Евразии в ритме попеременного господства кочевников моря и суши. Главным мотивом-действием масштабных передвижений была война как регулярный промысел и конкуренция за власть, в которой верх одерживали наиболее подвижные и боеспособные группы. Как готы в III в. подчинили пространство Балто-Понтийского междуморья, так их потомки норманны в IX в. охватили своими походами Восточный путь (Austrvegr), прежде всего «верхних» славян (по рекам балтийского стока). Как в IV в. гунны разбили готскую державу Германариха и надолго установили зависимость «нижних» славян (по рекам понтийского стока) от тюркских каганатов, так по сходному сценарию в XIII в. монголы Чингисхана покорили русские княжества. В треугольнике «северные мореходы — речные славяне — степные коневоды» разворачивались основные события древнерусского этнополитогенеза.
Ряд обстоятельств — направленность пути «из варяг», ранняя русь на Ладоге, Валдайский узел движения — определенно связывает рождение Руси с севером. Немаловажную роль в этом сценарии играет факт относительно позднего включения Днепровского пути, в том числе киевского форпоста, в общую сеть движения. Решающим аргументом выступает археологическая хронология, свидетельствующая о том, что исходной точкой пути и главным перекрестком в пространстве будущей Руси с 750-х гг. была Старая Ладога (Альдейгьюборг), а первой восточной магистралью норманнского движения — Балто-Каспийский (Волжский) путь «из варяг в арабы» (начало IX в.).
Будучи норманнской колонией, Старая Ладога оказалась очагом распространения культуры руси (восточных норманнов) и их связей со славянами и финнами. Контакт славян, финнов и скандинавов в Ладоге обычно рисуется как столкновение пришельцев и туземцев (роли меняются в зависимости от предпочтений авторов). Исследования последних лет, прежде всего археологии Ладоги и Рюрикова Городища, показывают, что норманны не встретились со словенами и финнами на Волхове, а пришли вместе с ними с Балтики. Ладога предстает очередным узлом их давнего взаимодействия на обширном фенно-скандо-вендо-балтском пространстве.
Многие славянские элементы культуры, обнаруженные в Старой Ладоге (VIII в.) и на Рюриковом Городище (IX в.), находят параллели на западе — в археологии балтийских славян. Таковы наружные хлебные печи, керамика, двушипные наконечники стрел — «прямое археологическое свидетельство культурных связей поморских славян и населения истока р. Волхова». Укрепления мысового городища Любша середины VIII в. в низовьях Волхова (напротив Старой Ладоги) выстроены в свойственной балтийским ободритам панцирной технике; в середине VIII в. «здесь осела популяция, связанная по происхождению с западными славянами».
Движение на восток балтийских славян и норманнов началось в VIII в. Вероятно, путь прокладывался двумя культурами, будто двумя ногами: норманны пробивали его войной, славяне — осваивали трудом, норманны умели побеждать, славяне — выживать, норманны контролировали магистрали, славяне — локальные ниши. Две культуры шли бок о бок, и не случайно длинные скандинавские дома и славянские печи стояли по соседству в Старой Ладоге. Походы норманнов на северо-востоке Европы без участия славян не породили бы колоний. По Повести временных лет, неразлучной парой во многих походах выступали русь и словене.
Движение руси с севера на юг сопровождалось созданием цепи колоний — подобий Ладоги — перевалочных баз, превращавшихся в гарды (сканд. garđr). Первая цепь гардов возникла не на Днепре, а по Волхову и Верхней Волге: Рюриково Городище (Приильменье), Сарское городище (у оз. Неро), Михайловское и Тимерёво (под Ярославлем). Вещи скандинавского происхождения и клады восточных монет на Сарском городище датируются началом IX в., на Рюриковом городище и в Тимерёво — в пределах IX в. Основательность гардов и внушительность могильников свидетельствует о долговременности этих резиденций руси. Высокие курганы Михайловского, Тимерёвского, Петровского некрополей под Ярославлем IX–Х вв. содержат скандинавские вещи, в том числе элементы «триады викингов» (мечи, весовые гирьки). Каждый десятый погребенный в Ярославских могильниках — воин с мечом (рус). Как отмечает И. В. Дубов, это не какие-то «феодалы» или «бояре», а предводители скандинавских военно-торговых отрядов; следовательно, Михайловское и Тимерёво были полиэтническими торгово-ремесленными протогородскими центрами на Волжском пути.
Вместе с русью в Ростовскую землю, Ярославское и Костромское Поволжье в IX в. двигались ладожско-ильменские славяне и финны. «Земля мери (Ростов) была, по-видимому, покорена или колонизована словенами», — полагал А. А. Шахматов, указывая на наименование Ростово-Суздальского края в IV Новгородской летописи «Словенской землей». Как видно, колонизация Верхнего Поволжья проходила по той же схеме русо-славяно-финского движения, что и освоение Ладоги и Ильменя из Балтии: русь выступала военно-торговым ядром, славяне и финны — сподвижниками, заселявшими и осваивавшими локальные ниши.
Освоение Волжско-Каспийской магистрали и Волго-Доно-Азово-Черноморского хода в первой половине IX в. подготовило открытие Днепровского пути. Скорее всего, русы сначала обследовали его южный конец, пройдя с Дона по Черному морю до устья Днепра, а затем замкнули весь ход от Волховских порогов до Днепровских. Открытие прямого пути «в греки» пришлось на вторую половину IX в., когда возник варяжский форпост в Киеве. Не исключено, что экспедиция Аскольда и Дира была не авантюрой, а продуманной попыткой замкнуть Днепровский ход. Пока Волжская дорога была единственной, норманны были скованны в маневрах и предпочитали стиль мирных купцов. Как только они установили контроль над всем Каспийско-Черноморским пространством, они тут же поменяли приоритеты в «викингской триаде» и вместо весов достали мечи — на вторую половину IX в. пришелся военный натиск руси на южные моря. Значимую роль в этой кампании сыграл форпост в Киеве. Примечательно совпадение дат: по свидетельству патриарха Фотия, в 860 г. русь на 200 или 360 кораблях угрожает Константинополю; в 862 г. Аскольд и Дир занимают Киев; в 864–884 гг. русы выходят в рейды по Каспию; в 866 г. Аскольд и Дир совершают поход «в греки». В дальнейшем натиск русов на южные моря усиливается: в 907 г. Олег на 2000 судах громит греков и подступает к Константинополю, в 909 г. русы нападают на каспийский порт Абаскун и уничтожают его торговый флот, в 910 г. они захватывают город Сари, в 913 г. на 500 кораблях идут по волго-донскому ходу из Черного моря в Каспийское и грабят прибрежные города и острова. Последний хазарский царь Иосиф писал единоверцу в Кордову, что только хазарам удается сдерживать русов: «Если бы я оставил их на один час, они уничтожили бы всю страну измаильтян до Багдада». Вскоре и эта преграда рухнула — в 965 г. Хазария была повержена Святославом.
На южном от волховских гардов направлении ключевая роль принадлежала Гнёздово. При сохранении исходной «ладожской схемы» каждый гард был очередным шагом адаптации: в отличие от морского порта Альдейгьюборга, Новгород был узлом речных магистралей, Гнёздово — волоков в верховьях крупных рек. Археологический комплекс Гнёздово, включающий крупнейший в Восточной Европе варяжский некрополь и открытое поселение типа скандинавского вика начала IX в., представляет ключевой гард на перекрестке Ловать-Волховского, Двинского и Днепровского путей. Основательность скандинавской колонии в верховьях Днепра определяется двумя «ладожскими» признаками: могильником с «аристократическими» курганами (сожжениями в ладье) и значительной долей женщин-скандинавок. Сочетание локальных (металлообработка, судостроение) и магистральных (международная торговля, военное дело) функций, равно как устойчивый контакт пришлых скандинавов и местных кривичей, позволяет видеть в Гнёздове крупнейшее «гнездо» руси на пути «из варяг в греки». Не случайно кривичи были участниками призвания Рюрика и союзниками Олега в его походе. В отличие от Ладоги, которая изначально была скандинавским форпостом в финской земле, Гнёздовский гард, наряду с Рюриковым городищем (ранним Новгородом), стал колыбелью новой славяноязычной верхнерусской культуры. По расположению и окружению Гнёздово — летняя застава и зимнее убежище, «остров» викингов в кривичской глуши, на волоках, у начал дорог на север, восток, запад и юг. Гнёздово с окружающими поселениями можно считать средой, где в течение долгих лет (судя по представительности некрополя) скандинавы превращались из «находников» в местных жителей, где рождалась и росла славяноязычная русь. В Гнёздове традиции скандинавов и славян сплавлялись в синтетическую культуру и рождали новые традиции. Расцвет Гнёздова, как и волжских гардов, пришелся на Х в., а закат — на середину XI в., когда неподалеку от него поднялся славяно-русский Смоленск.
За три века движения руси на Восточном пути, с 750-х по 1050-х гг., варяжские князья постоянно утверждали свою власть походами с севера на юг: (1) Рюрик, прибыв из-за моря, двинулся с севера (Ладоги) на юг (Ильмень); (2) Аскольд и Дир, отпросившись у Рюрика в Царьград, прошли с севера на юг и овладели селением под названием Киев; (3) Олег походом с севера на юг захватил пространство от Ладоги до Киева; (4) Святослав в отрочестве княжил в Новгороде, затем отправился воевать на юг; (5) Владимир походом с севера на юг захватил власть, одолев братьев с помощью варягов; (6) Ярослав с помощью варягов походами с севера на юг трижды захватывал и утверждал свою власть.
На  этом история сложения Руси завершилась и началась история ее распада, так называемой «феодальной раздробленности». Во всех эпизодах Новгород «воссоединялся» с Киевом путем его военного захвата, причем все рейды проходили по одному сценарию с участием варяжской дружины. Как видно, на пути «из варяг в греки» власть шла с севера на юг — Новгород ни разу не был завоеван из Киева (если не считать погрома, учиненного во время крещения Добрыней и Путятой). Власть рождалась не там, где хорошо росло просо, а на «тощих песчаных почвах» (по выражению Б. А. Рыбакова). Как подметил С. М. Соловьев, «в борьбе северных князей с южными варяги нанимались первыми, печенеги — вторыми, следовательно, первым помогала Европа, вторым — Азия... Печенеги ни разу не дали победы князьям, нанимавшим их». Среди своих братьев-князей Владимир и Ярослав стали избранниками истории во многом благодаря опоре на Север.
Подобная «иерархия» севера и юга Руси перекликается с представлениями скандинавов, для которых, судя по частоте упоминаний в королевских сагах, первостепенное значение в Гардах имели два города — Ладога (Aldeigjuborg) и Новгород (Hуlmgarđr). Лишь по два раза в том же корпусе источников названы Киев (Kenugarđr), Полоцк (Palteskia) и Суздаль (Suđrdalarнki). Для Руси этот взгляд значим, поскольку именно варяжская позиция была определяющей на магистрали власти. Сила руси, генерируемая на севере, в Ладоге и Новгороде, долгое время сплавлялась по Волге, а затем прошла по Днепру, достигла степей и подавила мощь Хазарии и Дунайской Болгарии.

Что это было?

Хозяин писал(а) 24.12.2015 :: 19:46:18:
Очевидно, что приведённая выше писанина имеет отдалённое отношение к исторической науке. К идеологии - другое дело, но не к науке.