Анна постоянно демонстрировала откровенное нежелание заниматься государственными делами, особенно в дни, когда она отдыхала. А отдыхала она почти непрерывно. Императрица часто выговаривала своим министрам за то, что они вынуждали ее что-то решать, особенно по делам, которые назывались мелкими или малыми. Так, в 1735 году Анна предупреждала членов Кабинета министров, чтобы «о малых делах Нас трудить» не надлежало.

И еще, постарайтесь вспомнить такой исторический факт когда Миних (правление Анны Кровавой) ПЫТАЛСЯ всять Очаков, то артилерия страны была брошена не ему на подмогу, а в Митаву где решалось: быть Бирену( имено Бирену а не Бирону) герцогом Курляндским или нет ?

Осадная и полевая артиллерия, предназначавшаяся для похода под Очаков, готовилась в районе Переволочны на левом берегу р. Днепр.
К марту 1737 г. в Перволочну из г. Изюма и Брянска было отправлено 37 орудий осадной артиллерии (двадцать семь 18-фунтовых пушек и десять 5-пудовых мортир) и 28 орудий полевой артиллерии (19 пушек (от 3- до 12-фунтовых), 6 гаубиц (1/2 - и 1-пудовых) и 3 мортиры (1- и 2-пудовых)).
Вместе с полковой артиллерией, насчитывавшей 176 3-фунтовых пушек, эти орудия должны были быть отправлены к Очакову сухим путем. Еще 56 орудий полевой и осадной артиллерии предполагалось перебросить к крепости по воде от Мишурина Рога, расположенного в 6,5 км выше Переволочны.
При движении русской армии к Очакову артиллерия следовала в составе каре. Тяжелые орудия осадной артиллерии располагались в центре каре под прикрытием, а более маневренные орудия полковой и полевой артиллерии размещались по углам и фасам. Этот порядок позволял артиллерии взаимодействовать с пехотой и конницей в случае атаки турецких войск, действовавших в нерегулярном строю.
7 (18) июня, во время следования к Очакову, произошло первое столкновение с отрядом татар, после чего для обеспечения безопасности из состава армии был выделен авангард. В состав авангарда было включено 47 3-фунтовых полковых пушек и 21 орудие полевой артиллерии (17 пушек и 4 гаубицы).
24 июня (5 июля) были получены сведения о том, что турки переправляют подкрепления из Бендер в Очаков водным путем. После этого было принято решение поспешить к крепости, а для облегчения похода часть тяжелых орудий осадной артиллерии оставить под прикрытием корпуса генерал-поручика Леонтьева и генерал-майора Тараканова. Им было приказано следовать за армией небольшими переходами.
Через пять дней, 29 июня (10 июля) русская армия подошла к Очакову. При этом обнаружилось, что 56 орудий осадной и полевой артиллерии, а также значительное количество ядер и бомб, которые должны были прибыть к крепости по Днепру, не были доставлены.
1 (12) июля отряд русских войск занял форштадты и подошел ко рву перед наружной оградой Очакова. По приказу Б.Х. Миниха сюда были подвезены тринадцать 18-фунтовых пушек, 8 мортир и 4 гаубицы, которые, не делая батарей, разместили прямо на земляных валах, окружавших предместья.
Эти орудия вели по крепости беспрерывный огонь, и в городе несколько раз вспыхивали пожары, которые спешно гасились гарнизоном.
По свидетельству полковника Х.Г. Манштейна, артиллерийский обстрел Очакова продолжался в течение всей ночи 2 (13) июля: «За час до рассвета... в середине города показался огонь; бомбами старались помешать, чтоб его не гасили... Пожар распространился и охватил... несколько улиц» .
Воспользовавшись пожаром, русские войска начали штурм крепости. Отвлеченный атакой турецкий гарнизон не имел возможности бороться с огнем, в результате чего произошел взрыв крупного порохового погреба, уничтоживший запасы пороха и боеприпасов, а также приведший к значительным людским потерям: «.. .да тысячи с 2 или под трети в городе от пороховой магазейны побито, которую взорвало из наших бомб» .
После этого комендант крепости принял решение о капитуляции. В качестве трофеев в Очакове было взято 127 медных и чугунных пушек и 9 медных мортир , а также значительное количество боеприпасов. Как сообщал Б.Х. Миних в своей реляции в Санкт-Петербург: «Вседневно при очищении крепости бомбы, ядра, гранаты находятся».
За время артиллерийского обстрела Очакова было израсходовано 659 ядер и 635 бомб.

еальный граф Бирон жил во франции, и в 1736-1737гг. была переписка Бирона Французкого и Бирена Россиийского
Кто ли бо слышал что-то об этом? будет интересно услышать Ваши мнения

Засилье немцев во времена Петра Великого было гораздо ощутимее

Время правления Анны скорее можно назвать "остермановщиной", чем "бироновщиной".

У него были все необходимыя для хорошего министра дарования, и он был притом неутомим. Действительно желал он добра Poccии, но был лжив в возможной степени, бывши притом мало религиозен, или, лучше сказать, не имея вовсе ни какой религии. Он был еще чрезвычайно скуп, но ничего и ни от кого не брал. Совершенно обладая искуством притворяться, он давал такую наружность правды тому, что было ей совершенно противоположно, что мог обмануть самаго хитраго человека. Словом, великий министр был он, но если бы притом был он и ангелом, сошедшим с небес, то достаточно было одного того, что он иностранец, для смертельной ненависти к нему Руских, которые много раз испытывали все, что могли для его низвержения. Ловкостью своею Остерман спасался каждый раз от умысла врагов своих.

Вице-канцлер Андрей Иванович Остерман был одной из ключевых фигур анненского царствования. Начав при Петре с должности переводчика Посольской канцелярии, скромный выходец из Вестфалии вырос в фигуру чрезвычайно влиятельную. Его отличала фантастическая работоспособность, и, по отзывам современников, он всегда работал: днем и ночью, в будни и праздники, чего ни один уважающий себя министр позволить себе, конечно, не мог. Огромный административный опыт помогал ему легко ориентироваться как во внутренней,так и во внешней политике. Особенно силен он был как дипломат. В течение по крайней мере пятнадцати лет он делал русскую внешнюю политику, и результаты работы Остермана для империи были совсем не плохи. Но Андрей Иванович был всегда одинок. Общение с ним было крайне неприятно. Его скрытность и лицемерие были притчей во языцех, а не особенно искусное притворство — анекдотично. Как правило, в самые ответственные или щекотливые моменты своей карьеры он заболевал. То вдруг у него начиналась подагра или хирагра, то он надолго сваливался в постель и вытащить его оттуда не было никакой возможности....
Остерман был хорош для Анны как человек, целиком зависимый от ее милостей. Иностранец, он хотя и взял жену из боярского рода Стрешневых, но все равно, в силу своего нрава и положения, оставался чужаком в среде русской знати. Тем крепче он льнул к сильнейшему. Вначале таким был Меншиков, которого Остерман предал ради Петра II и Долгоруких, затем, при Анне, он заигрывал с Минихом и долго добивался расположения Бирона, который Андрея Ивановича не любил и не доверял ему, но без вице-канцлера обойтись не мог до самого конца своего господства. И этим Остерман успешно пользовался.

А вот что писал об Остермане английский посланник Финн: «Пока я говорил, граф казался совершенно больным, чувствовал сильную тошноту. Это одна из уловок, разыгрываемых им всякий раз, когда он затруднялся разговором и не находил ответа. Знающие его предоставляют ему продолжать дрянную игру, доводимую подчас до крайностей, и ведут свою речь далее; граф же, видя, что выдворить собеседника не удается, немедленно выздоравливает как ни в чем не бывало».

Она была вдовствующею Герцогинею Курляндскою, когда возвели ее на трон; дочь Царя Иоанна, старшаго брата Петра Великаго. Дородна собою, смугла и с мужественным выражением лица, любезна, обязательна и необыкновенно внимательна. Щедрость ея доходила до излишества. Чрезвычайно любила великолепие, и поставила Двор свой на такую ногу, что он, конечно, превосходил все другие Дворы блеском. Она хотела, чтобы все ей повиновалось, и чтобы в точности доносили ей обо всем, что происходит в ея империи. Никогда не забывала она услуг, какия оказывали ей ея подданные, но не забывала и оскорблений, и можно уверительно сказать, что она даже слишком была подвержена слабости помнить неудовольствия, однажды против кого либо возбужденныя в душе ея. Говорили, будто сердце ея склонно было к нежности, и я также думаю, но поступки ея были притом весьма осторожны. Наконец, могу сказать, что она была Царица вполне достойная долголетняго царствования.