Белые шапки гор с головами сорваны,
Сбитый орел оставляет багряный шлейф,
Мчатся к нему на подмогу стальные вороны--
В гербе на крыльях скалится звездный лев.

Над облаками мечутся ветры в панике
Каждый о чем-то своем невпопад ревет
Ввысь из пещер устремились шальные всадники
Небо терзая плетями холодных вод.

Черные рыцари, где ваша цель заветная?
Константинополь пал под серпы копыт.
Гробу господню отдали дань последнюю
Каждым десятым, каждый второй убит.

Марево знамен у церковных врат
Мы его найдем - наш заветный град
Мы его возьмем сталью или нет, кровью или так.
Яростный хорал завязал кресты,
Колдовским узлом сложной простоты,
Щерится портал с барельефов скал сворами собак.

Пыль - это кровь дорог, что сгорела досуха.
Мелют колеса звуки дрожащих струн.
Кто-то опять ходил по воде как посуху.
Кто-то строгал по камню изломы рун.

Лбами стучат в помосты жрецы усталые
Локоны дев закорузли в тугой колтун,
Звезды к луне летят будто мошки алые
Снова в экстазе воет седой ведун.

Кружится голова от степного аэра
Ноги не держат, душит суконный плащ
Над мегалитом гаснет седая аура,
Осточертело ей бередить пейзаж.

Волны на реке, за кормою боль
Главное сыграть ключевую роль,
Кровью от стигмат напоить святых ждущих перемен.

Главное взлететь, ну и пусть, что вниз
Что такое смерть, что такое жизнь,
Просто бугорок в зарослях крестов у церковных стен.

Тот кто вернется завтра - не данник прошлому...
Что ты приперся, здесь только гул огня
Ты же прошел весь путь от простого к сложному,
Ты же просил, Боже мой, не забудь меня.

Если не впрок наука, то лучше к дьяволу
Ворот рвануть до треска и волком прочь
Трижды осёл, кто всю жизнь отыграл по правилам,
Трижды святой, кто не верит в сплошную ночь.

Черные рыцари мордами на столешницах
Дрыхнут в парах сивушных, закончив пир.
К выходу в тени крадется в слезах кудесница
Льется осенный свет из оконных дыр...

Кто я для тебя? Ответишь?
Или снова глаза опустишь?
Или нежно меня поцелуешь,
Не давая словам прорваться?

Я устала так сильно, знаешь…
От спонтанных встреч с тобою,
От посторонних пытливых взглядов,
Я устала дружить с тоскою.

Мои слезы, мои страдания…
Как мне быть, подскажи, любимый…
Может, просто уйти неслышно,
И не видеть тебя, мой милый?

Но я знаю, что в разлуке с тобою,
Я умру… да что смерти бояться,
Если нет тебя рядом со мною?
Смерть для меня – с тобою расстаться!

В этом чувстве – огромном, безудержном
Я плыву словно в море бушующем,
И несчастной душе блуждающей
Нет спасенья в волнах бунтующих.

В красном зареве неба вечернего,
В тихом шорохе листьев опавших
Видится образ твой, слышится голос твой,
Взгляд твоих глаз, моими не ставших.

Если тебя любят не так, как тебе хотелось бы, это вовсе не значит, что тебя не любят всей душой" (с)
   не знаю кто.

Над станицею туман - это курит атаман,
А казак с казачкой хлещут самогон,
На базу мат-перемат, есаул лежит в умат,
И завален пузырями весь прогон.

И пока спокоен враг, вся станица на ушах,
Мы упьёмся самогона, всем смертям назло,
Но если вражеский урод нападёт на наш народ,
Атаман, веди вперёд! Шашки наголо!

На дворе гармонь орёт и бухло рекой течёт,
Не устанет никогда казак бухать,
Литр, два, четыре, пять, мало наливай опять,
Самогон давно устали бабки гнать.

И пока спокоен враг, вся станица на ушах,
Мы упьёмся самогона, всем смертям назло,
Но если вражеский урод нападёт на наш народ,
Атаман, веди вперёд! Шашки наголо!

Но если вдруг придёт беда, если вражая орда,
Пожелает вдруг сделать нам подляк,
Пусть не рыпается враг, всех замочим только так,
С шашкою на танк бросится казак.

И пока спокоен враг, вся станица на ушах,
Мы упьёмся самогона, всем смертям назло,
Но если вражеский урод нападёт на наш народ,
Атаман, веди вперёд! Шашки наголо!

О! Фан Сектор Газа детектед.

Смеется суслик в неуютной норке.
На спинку опрокинулся жучок.
Хохочет ёжик, носится по горке,
Совсем с катушек съехал дурачок!

Летают птички странными кругами,
И ржет кобылка с пенкой изо рта.
Сороконожка дрыгает ногами.
От смеха слёзки льются у крота.

Ржут белочки и падают с деревьев.
Сова забавно ухает в дупле.
Хохочет грач до выпаденья перьев.
И мушка со сверчком навеселе.

Кузнечики смеются в травке где-то,
Мышонок, змейка, ящерка и тля...
Стояло жаркое, засушливое лето.
Горели конопляные поля...

А вот стихи, отражающие мой настрой сегодняшний.
*  *  *
Летом всякий ветер с моря.
Зимой всякий снег с гор.
Душу свою до предела просторя,
Выяснишь: безграничен простор.
Осенью, ливнем дыша и дымом,
По весне, на ландыш дыша,
Или просто проснувшись любимым,
Выяснишь, безгранична душа.

*  *  *
Объятия:
оба - я, ты, я,
ты – я – ты – я,
собой объя –
тыя.

*  *  *
Прикосновение чем легче,
                            тем нежнее.
Наинежнейшее не задевает кожи,
но продолжает быть
                                прикосновеньем,
но воплощает нежность
                                в чистом виде,
предвозвещая: кожа глиной станет,
а нежность станет теплотой
                                    и светом.
Так нежность плоть к бесплотности готовит
и учит о бессмертии молиться.
                                                             (Вера Павлова)

ниже моего поста, естественно
Не сердитесь, я высказала свое мнение. Я не могу принять данные тексты.

подурачиться - это да. Люблю это дело.
Но... не люблю непрофессионально сделанные вещи, или просто халтурно. А может просто у меня развит вкус обширным чтением и слушанием классической музыки. 
У Пушкина много стихов(эпиграмм)-дурачеств. Но... как профессионально это сделано! Читать одно удовольствие.
А Филатов - вообще без комментариев. Там одни цитаты.
"Я же енто не для денег, я же енто для души!"

Я вас любил. Любовь еще (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги,
Все разлетелось к черту, на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее, виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Черт! все не по-людски!

Я Вас любил так сильно, безнадежно,
как дай Вам бог другими - - - но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит - по Пармениду - дважды
сей жар в груди, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться - "бюст" зачеркиваю - уст!