навроцкий юрий
Продвигающийся
Вне Форума
Сообщений: 84
|
По предположению ивдельского журналиста Евгения Андреева, ссылавшегося на работы местного краеведа А.Д. Губина, в 1885 году Никита Никитович Всеволожский некоторое время проживал в селе Никито-Ивдель, где встречался с приехавшим туда же по торговым делам известным купцом и золотопромышленником Александром Михайловичем Сибиряковым, сопровождавшим первый олений караван с грузом рыбы, доставлявшийся из Ляпино (Саранпауля) на Богословские заводы. Вероятно, А.М. Сибиряков попутно приценивался к золотым приискам Н.Н. Всеволожского, чье финансовое положение было близко к банкротству. Не исключено, что именно А.М. Сибиряков, чей отец был одним из крупнейших золотопромышленников Восточной Сибири, «присоветовал» Н.Н. Всеволожскому искать на должность нового управляющего Северо-Заозерской дачи человека надежного (желательно знакомого лично и зарекомендовавшего себя порядочным в денежных делах), сведущего в наведении порядка на золотых приисках.
Должность нового управляющего Северо-Заозерских приисков Н.Н. Всеволожским была предложена знакомому ему по службе в лейб-гвардейском корпусе Траскину Михаилу Александровичу, родившемуся 4 (16) июля 1850 года в семье гражданского губернатора Харьковской губернии Александра Семеновича Траскина, вышедшего в отставку с военной службы в чине генерал-майора. Александр Семенович, состоя для особых поручений при военном министре Чернышеве и начальником штаба командующего Кавказской линии, вошел в историю своим активным участием в расследовании гибели Михаила Юрьевича Лермонтова на дуэли с отставным майором Мартыновым. После его смерти в 1855 году, по определению Харьковского Дворянского Депутатского Собрания от 19 марта 1856 года, на основании метрических свидетельств, выданных из Харьковской Духовной Консистории 17 марта 1856 года за № 2191 и 2192 о законном происхождении, его несовершеннолетние сыновья Михаил 1850 г.р. и Александр 1855 г.р., были внесены во вторую часть дворянской родословной книги, что было подтверждено Указом Правительствующего Сената от 29 января 1857 года за № 879.
Михаил Александрович Траскин, после окончания Пажеского корпуса 12 июля 1869 года, был произведен из камер пажей корнетом в Кавалергардский полк. С 4 апреля 1872 года по 19 мая 1875 года он занимал должность полкового квартирмейстера, в 1873 году был произведен в поручики, а в 1875 году - в штабс-ротмистры. 21 апреля 1876 года он был назначен адъютантом к командующему войсками Харьковского военного округа с переименованием в майоры. В 1878 году был произведен в подполковники, а в 1880 году - в полковники, а в 1883 году был уволен в отставку. В 1886-1894 годах он состоял горным исправником частных золотых приисков Витимской системы Главного управления Восточной Сибирью (с 1888 года – горным исправником Витимского горного округа Иркутского губернского управления) с конторой в поселке Бодайбо Киренского уезда. В 1895 году занимал должность мирового посредника по Чигиринскому уезду, в 1897 году - председателя Могилёвское-Ямпольского съезда мировых посредников Подольской губернии.
Согласно данных справочных изданий «Адрес-Календарь Пермской губернии», в 1885-1887 годах (три года) А.М. Траскин совмещал пост горного исправника Витимской системы с должностью управляющего Северо-Заозерской дачи. Если кто-то полагал, что жителям Никито-Ивделя неслыханно повезло от назначения в их «дикую местность» отставного гвардейского офицера, способного привнести в местное общество культурные веяния и светские манеры, то их постигло глубокое разочарование в своих наивных заблуждениях. Вот что писал о М.А. Траскине профессор истории Санкт-Петербургского Университета Василий Иванович Семевский, несколько лет изучавший положение на золотых приисках Восточной Сибири и Якутии: «Аврамов в своей книге, изданной в 1884 г., говорит (стр. 120), что телесное наказание редко практиковалось. Это справедливо относительно Витимской системы, когда горным исправником в ней был г. Калагеорги, действительно чувствовавший отвращение к этому способу расправы… Но дело совершенно изменилось с назначением при гр. Игнатьеве витимским горным исправником бывшего гвардейского офицера (кавалергарда) Траскина, который запугал рабочих так, что при разговоре с ним они кланялись ему в ноги. В Сибири народ зовет чиновника барином; тут эта кличка действительно вполне оправдывалась. Траскин, который, вследствие своей чрезмерной полноты, не мог даже, как следует, исполнять своих обязанностей, - не мог спускаться в шахту и ездить верхом, - нещадно сек рабочих, не различая крестьян и поселенцев, хотя первые по закону избавлены от телесных наказаний. Прежде он не беспокоился даже составлять каждый раз по этому поводу постановление, как этого требует закон, так что эта небрежность вызвала ему замечание со стороны иркутского генерал-губернатора А. Д. Горемыкина во время посещения им олекминских промыслов в 1890 году. Он давал иной раз поселенцам до 200 ударов розгами. Несмотря на неблагоприятные для него результаты ревизии 1891 года, Траскин до 1894 года оставался горным исправником, да и то не был удален со службы (как удален тогда же горный инженер), а переведен на место иркутского окружного исправника, впрочем менее выгодное (Вскоре после того Траскин оставил службу в Сибири). И после всех своих подвигов по части сечения рабочих Траскин, в опровержение одной корреспонденции, писал следующее: прежние бунты в тайге, когда она далеко была не так многолюдна, и когда рабочие были гораздо смирнее, осязательно доказывают, что изображать какого-то Нерона, Калигулу и т. п. весьма рискованно; здесь надо большую волю и твердый характер, чтобы довести рабочих до полного доверия к исправнику. За шесть лет моего пребывания здесь в тайге не было случая, чтобы при недоразумениях с управлениями рабочие сами бы не требовали вызова исправника. И всегда все приводилось ко взаимному соглашению. Я думаю, что этого не было бы, если бы исправник был так глуп, что, входя в тысячную толпу, крикнул бы: «розог». Да причем тут розги?» («Восточное Обозрение» 1894 г. № 9, стр. 2.). Вызов рабочими горного исправника решительно ничего не доказывает, так как в тайге, на несколько сот верст отстоящей от жилых мест, вызвать, в случае столкновения с приисковыми управлениями, решительно более некого; о розгах же г. Траскину уж лучше было бы не упоминать, хотя действительно он прибегал к телесному наказанию не в присутствии тысячной толпы, что было бы не совсем безопасно, а у себя на Бодайбинской резиденции» (Рабочіе на сибирскихъ золотыхъ промыслахъ. Историческое изслѣдованіе В. И. Семевскаго. Томъ II. Положеніе рабочихъ после 1870 г. Изданіе И. М. Сибирякова. С.-Петербургъ. 1898 г.).
Особенно усердствовал М.А. Траскин в ловле и высылке рабочих, по большей части внесенных приисковыми управлениями в так называемую в Витимской системе «грязную книгу» с указанием на их неспособность к приисковым работам, слабость здоровья, дурное поведение, а также досрочно рассчитанных с приисков, как за противозаконные проступки, так и за «грубость и дерзость» по произволу управляющих и нарядчиков. В.И. Семевский писал, что «при высылке из тайги Траскин тоже сплошь и рядом не соблюдал необходимых формальностей, как и при телесном наказании рабочих… При высылке рабочих до срока им иногда не выдавали даже сухарей». Поводами для внесения в «грязную книгу» была аттестация, вроде: «никуда негоден», «дрянной работник, картежник и буян», «дерзкий лодырь», «подстрекатель и несколько месяцев хворает цингой», «спиртонос». В своем письме 1888 года на имя начальника иркутского горного управления, М.А. Траскин указывал: «первого апреля команда казаков, назначенная (приисковым) попечительством, специально занималась ловлением праздношатающихся и бродяг, так что, к прибытию первых пароходов, было собрано на Бодайбо до 300 человек «всякой дряни», которые, по степени их виновности, были отправлены в Киренск с дальнейшим следованием одни этапным порядком, другие с путевыми видами» (т.-е. с проходными, т. наз. «волчьими» билетами до места прибытия), а некоторые просто выдворены» (Семевский В.И. Указ. соч.).
Журналист газеты «Сибирскiй вѣстникъ», печатавшийся под псевдонимом Аристарх Северин, в очерке «Спиртоносы», опубликованном в №75 газеты от 5 апреля 1896 года, в ироничной форме так описывал борьбу этого деятельного идиота, своей тучностью напоминавшего Вильгельма Завоевателя в преклонных годах с витимскими торговцами спирта: «В мае 1892 года, бывший в то время горный исправник Витимской системы М.А. Траскин, отбирал, по распоряжению иркутского генерал-губернатора, особые подписки от всех представителей золотопромышленных компаний, пароходовладельцев, их уполномоченных, капитанов пароходов, их помощников и баржевых прикащиков. При отобрании подписок предъявлялось для прочтения само предписание г. генерал-губернатора от 7 мая 1892 г. за № 4507, на копии с которого все должны были расписываться в известности. В предписании этом было сказано, что еще в 1888 году сделано было распоряжение не возить в тайгу рабочих без «пропускных», т. е. никем не нанятых, между тем «доверенный купца Глотова, - Щербачев, ссылаясь на то, что подписка его доверителя для него не обязательна, установил на пароходах купца Глотова, даже особую таксу для провоза спирта и спиртоносов, которые имеют право требовать остановок во всякое время и высаживаться, где пожелают; в виду чего последние, встречая полную поддержку в пароходном начальстве, группируются на пароходах и баржах шайками и оказывают вооруженное сопротивление высылаемым казачьим пикетам; так, 1 июня минувшего года высаженная на нежилом месте с парохода «Пермякъ» купца Глотова, шайка оказала вооруженное сопротивление двум казакам, из которых один ранен, а другой убит на месте».
На основании этого предписания, от всех пароходовладельцев и их капитанов отобрана была подписка, содержащая, между прочим, следующие обязательства:
1) обязываемся не принимать на свои пароходы, баржи и суда, направляющиеся въ золотоносную тайгу и ближайшие к золотым промыслам местности рабочих и служащих никем не нанятых и вообще лиц, едущих без определенных целей, кроме тех, которые будут иметь на проезд свой в указанные местности, особое разрешение со стороны начальствующих лиц;
2) обязываемся не возить на своих пароходах в район золотых промыслов спирта, водки и взрывчатых матерьялов, без надлежащих на то разрешений;
3) обязываемся не высаживать пассажиров и не выгружать клади с барж, пароходов и других речных судов, рейсирующих по р. Витиму в других местностях, кроме существующих пристаней: Витимской, Вискинской, Воронцовской, Бодайбинской и Нерпинской;
и 4) обязываемся на время остановок пароходов у пристаней по р. Витиму закрывать пароходные буфеты.
|