Знаменитый биофизик Александр Леонидович Чижевский, основатель гелиобиологии и аэроионизации, действительный член 18 академий мира, почетный профессор многих университетов Европы, Америки и Азии был арестован 21 января 1942 года в городе Челябинске, где он находился в эвакуации и работал научным консультантом областной клинической больницы. Биограф А.Л. Чижевского Виктор Горбачев в предисловии к своей книге «Повесть о преждевременном. Авантюрно-медицинские повести» отмечал, что «Печальна судьба преждевременных… Пресс времени - это молва и мода, каноны и близорукость, косность и инстинкты, традиции и склад-уклад… Преждевременный всегда одинок. Стадом выживать легче, поэтому оригиналов выживают, чтобы не мутил воду, не смущал и не возмущал… У преждевременных во всём - налёт гениальности и эксклюзивности, поэтому они честолюбивы и обидчивы… Их жгли на кострах, превращая в исчезающий пепел, пытали до отречения, гноили в забвении, и только наивная Вера в святую Истину помогала им выживать… Семья им помеха, женщины - только те, что за ними в костёр… Квёлые телом, легко ранимые душой, они любят славу, но больше всего боятся забвения…». И действительно, А.Л. Чижевский на неоднократные приглашения и требования явиться на заседания комиссии для дискуссий, принимавшей решение об его отстранении от руководства ЦНИЛИ в 1940 году, отвечал в лучшем случае гордым молчанием, чем фактически оставил своих сотрудников на произвол судьбы. В Челябинске он не мог ужиться с соседом по подселению, чем спровоцировал написание доносов на себя и был осужден протоколом №19-М Особого Совещания УНКВД по Челябинской области от 20 марта 1942 года по ст. 58-10 УК РСФСР к 8 годам заключения в ИТЛ. В Ивдельлаг А.Л. Чижевский прибыл 29 июня 1943 года. Ему определили третью категорию труда и присвоили лагерный номер СГ-555. За год своего пребывания в Ивдельском ИТЛ, А.Л. Чижевский оставил след в памяти множества людей. Несколько месяцев ученый-биофизик находился в 1-ом Самском ОЛПе, работая на должности санитара лагерной больницы. По воспоминаниям врачей Самской лагерной больнички Ефима Григорьевича Вольфсона и Гентер Ивапна Германовича (ленинградца, осужденного постановлением ОСО при НКВД СССР от 11 декабря 1939 года на 3 года ИТЛ по одному делу с преподавателем Ленинградской консерватории и сотрудником отдела музыкальной культуры Государственного Эрмитажа Павлом Александровичем Вульфиусом), - Александр Леонидович Чижевский обладал сложным характером и сильной волей, закаленной гонениями со стороны академиков Бориса Завадовского и Абрама Иоффе «за фальсификацию результатов научных исследований, научную безграмотность и некомпетентность». Потомственный дворянин, сын генерал-майора от артиллерии русской императорской армии, А.Л. Чижевский «частенько нелицеприятно отзывался о многих советских академиках и репрессированном наркоме земледелия Чернове», в общении с малограмотными сотрудниками и начальством Самского ОЛПа вел себя с некоторой долей высокомерия и брезгливости, «пудря им мозги» своей гениальностью и требуя к себе особого отношения. С коллегами по лагерной больнице, напротив, был «любезен», а представительниц прекрасного пола очаровывал чтением своих стихов. Кроме стихосложения, он увлекался живописью, написав в Ивдельлаге маслом и акварелью множество пейзажей. По воспоминаниям Людмилы Владимировны Шуман, работавшей уборщицей в лагерном роддоме Самского ОЛПа, А.Л. Чижевский подарил несколько пейзажей, написанных им акварелью, жене начальника ОЛПа Каземира Каземировича Джуравского (воспоминания были переданы мне дочерью Шуман Л.В. – Натальей Валентиновой Крулькевич, родившейся в Самском роддоме для женщин-заключенных 16 мая 1940 года). Житель поселка Сама Леонид Антонович Сихт, работавший в те годы вольнонаемным делопроизводителем АХЧ (административно-хозяйственная часть) 1-го ОЛПа, в своих воспоминаниях назвал А.Л. Чижевского профессором астрономии (вероятно, под впечатлением многочисленных высказываний А.Л. Чижевского о влиянии солнечной активности на человеческую историю, на здоровье людей и других живых организмов). Со слов Л.А. Сихта, профессор Чижевский заявлял начальнику лагпункта Потапову: «если бы у него была возможность производить исследования солнечной активности и простейший телескоп, он мог бы предсказать частоту лесных пожаров от молний, вес новорожденных, распространение психопатических явлений среди заключенных, частоту преступлений и несчастных случаев в лагере, а также рост древесины и падеж скота». Известный советский джазовый музыкант и композитор Александр Владимирович Варламов, осужденный Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 24 июля 1943 года по ст. 19-58-1, 58-10 ч.2, 58-11 УК РСФСР к заключению в ИТЛ сроком на 8 лет, весь срок своего наказания провел в Ивдельлаге, работая первые месяцы пребывания в Ивдельском ИТЛ на лесоповале 1-го Самского ОЛПа. В своих мемуарах А.В. Варламов писал: «На лесоповале подружился я с замечательным ученым, биофизиком Александром Леонидовичем Чижевским, основоположником гелиобиологии. Работал он санитаром в медсанчасти, помню, таскал за собой какого-то барана, кровь которого использовали для вакцины от сифилиса. Когда я стал заниматься джазом, мне удалось взять Чижевского в костюмеры». Действительно, в конце того же 1943 года А.Л. Чижевский был переведен в 9-й комендантский ОЛП в распоряжение главврача Центральной больницы Ивдельлага. Заведующий лагерной больницы лагпункта «Пристань» Николай Николаевич Торопов писал мне, что он слышал от своих коллег - лагерных врачей, что А.Л. Чижевский в Ивдельской ЦБ занимался исследованием электродинамики крови. В период работы в центральной больнице Ивдельлага, А.Л. Чижевским, совместно с сотрудниками клинической лаборатории, был подготовлен доклад «Новый метод ускорения заживления ран и язв», а также самостоятельные исследовательские работы «Теоретические предпосылки аэроионификации помещений большой кубатуры» и «Новые экспериментальные данные по абсолютной очистке воздуха от микроорганизмов». Однако, у Чижевского почти сразу возникли неприязненные отношения с руководством поликлиники и Центральной больницы Ивдельлага, в том числе с врачами из числа заключенных, не желавших признавать научную ценность исследований, предлагаемых «чудоковатым» профессором, требовавшим для своих работ отдельных помещений, штат лаборантов и исключительные условия для своей деятельности. Согласно характеристики на осужденного А.Л. Чижевского, подписанной начальником СУРЗ Ивдельлага НКВД подполковником госбезопасности Болдыревым: «...ему была дана возможность оборудовать кабинет по ионизации при Центральной поликлинике Ивдельлага НКВД. Личные качества: нарушал установленный режим, за что из Центральной больницы был выдворен обратно в зону ОЛПА. Всячески добивался досрочного освобождения из лагеря. По натуре является рвачом, добивается получать не полагающееся дополнительное питание». Надо полагать, что в костюмеры лагерной концертно-театральной бригады А.Л. Чижевский попал уже после увольнения из Центральной поликлиники Ивдельлага.
        В августе 1944 года А.Л. Чижевский был этапирован в 8-е отделение Спецтюрьмы НКВД СССР - Бутырскую тюрьму города Москвы «Согласно распоряжению заместителя наркома Внутренних дел СССР Комиссара Госбезопасности 2 ранга т. Чернышева наряда ГУЛАГа НКВД № 42/54178». А 8 января 1945 года, после решения о невозможности использования А.Л. Чижевского в подразделениях ОТБ НКВД СССР (Особого Технического Бюро, на которое было возложена организация научно-исследовательских и проектно-конструкторских работ силами специалистов из числа осужденных и спецпоселенцев, содержащихся в ГУЛАГе - так называемых «шарашек») в связи с отсутствием у него требуемых специальных технических знаний, он был направлен в подмосковный город Кучино в распоряжение ЦРЛ НКВД в отделение лечения ран. После окончания Великой Отечественной войны А.Л. Чижевский был переведен в 19-ое Долинское комендантское отделение Карагандинского ИТЛ в распоряжение ЛСО (лечебно-санитарного отделения), а после освобождения в январе 1950 года из 2-го Спасского отделения Степлага, А.Л. Чижевский был направлен на спецпоселение в город Караганду, где он работал лаборантом онкологического диспансера. Тот же А.В. Варламов в своих воспоминаниях указывал: «В Караганде… у меня появились два дружественных дома: пианиста Рудольфа Германовича Рихтера, игравшего до ссылки в московском оркестре под управлением Криша, и Александра Леонидовича Чижевского. Александр Леонидович страшно нуждался, просто бедствовал. В его комнатке стояли топчан и деревянные козлы, на которые положена была доска, - стол ученого. Как жаль, что я, музыкант, ничего не понимал в его исследованиях солнечной активности и ее влияния на биосферу. Чижевский же был блестяще образованным человеком, знатоком живописи, музыки, литературы, сочинял стихи (кстати, донес на него один весьма известный, маститый писатель, с которым Александр Леонидович на дачной террасе поделился тревожными мыслями о положении на фронте). Он много раз писал Сталину, что готов работать в специальной лаборатории НКВД, где трудились репрессированные ученые, но ответа не получил - его наука не имела прямого отношения к оборонным делам. После реабилитации Чижевский прожил всего лишь восемь лет!»

навроцкий юрий писал(а) 12.12.2018 :: 10:47:32:

Мысли бывают разные.
Вот у Морозова который на 40 с гаком лет (!) старше и мысли и действия были другие. https://ru.wikipedia.org/wiki/Морозов,_Николай_Александрович_(революционер)
Так к примеру, а мог бы тоже на "дачной террасе" позлорадствовать...

Имеется еще одно свидетельство о пребывании Александра Леонидовича Чижевского в Ивдельлаге. Его автор Тер-Погосян Аветист-Эдмунд Акопович 1922 г. р. уроженец города Краснодара. Отец А-Э.А. Тер-Погосяна - Акоп Тер-Погосян был торговцем, происходившим из армянского села Мохракуйт, перебравшегося в Харьков, где проживало большое число армян-католиков из Турецкой Армении и где в 1917 году было даже образовано Хоторджурское землячество. В Харькове отец женился на Виктории Ивановне Тер-Пагосян, а в 1935 году - оставил семью и уехал в Тегеран, где принял иранское гражданство. Брат отца - Петрос Тер-Погосян в 1916 году вернулся из Харькова в родное село вслед за наступающей русской армией, организовав отряд самообороны в ущелье Хоторджур. При отступлении русской Кавказской армии из Турецкой Армении в 1918, Петрос Тер-Погосян попал в плен к туркам на подходах к Лазистану, содержался в тюрьме города Трапезунда и был приговорен к 101 году тремного заключения. После поражения Турции в войне со странами Антанты был освобожден и вступил в армянскую армию дашнакского провительства. После восстановления в Закавказье Советской власти, Петрос Тер-Погосян работал в авлабарских пекарнях, являясь при этом членом армянской террористической организации, состоящей из числа беженцев из Эрзерумского вилаета. 25 июля 1922 году в Тифлисе на улице Петра Великого у дверей ЧК Петрос Тер-Погосян и Арташес Геворгян привели в исполнение приговор в отношении бывшего министра военно-морских сил Османской империи Джемала-паши, который приехал для переговоров в Москву в качестве представителя Афганистана, где он работал военным советником. Не дождавшись финансовой помощи от советского правительства, в интересах которого он обещал противодействовать англичанам в Афганистане, Джемал пытался через Тифлис проехать в Анкару для встречи с Мустафой Кемалем. В своих мемуарах Э. А. Тер-Погосян приводит сведения, что его дяде Петрос и Арташес Геворкян в 30-х годах были осужденны к ссыке в Туруханский округ, но нарушив режим содержания, они сбежали из города Туруханска в тайгу, поселившись в отдельных зимовьях. Петроса спасла от воспаления легких и голода русская женщина-охотница, от которой у него в 1936 году родился сын.
С 1930 по 1940 год Аветист-Эдмунд Акопович Тер-Погосян проходил обучение в средней школе № 53 в городе Харькове. В 1937 году его мать была арестована и осуждена к ссылке сроком на 5 лет с отбыванием наказания в Омской области. В 1938 году ученики девятого класса организовали кружок по углубленному изучению марксизма-ленинизма. Инициатором был Михаил Перцовский, а участниками - Эдуард Микинелов, Михаил Каждан и Эдмунд Тер-Погосян. После окончания школы, летом 1940 года Эдмунд ездил на свидание к матери, находившейся в ссылке в уездном городе Кокчетаве, переданном позднее в состав Казахской ССР. В августе 1940 года он вместе с Эдуардом Микинеловым, Михаилом Перцовским поступил на исторический факультет Харьковского университета. В октябре того же 1940 года по инициативе Перцовского была создана молодежная организация под названием «Партии ортодоксальных ленинцев». 15 октября М. Р. Перцовский представил программу и устав подпольной организации, к которой присоеденились 20 октября студент 1-го курса Харьковского механико-машиностроительного института Абрам Митауэр, учащийся школы № 53 Матвей Ривкин и их однокурсник по университету Борис Шерешевский (который и донес о подпольщиках в НКВД). В ночь на 22 ноября 1940 года все члены «партии ортодоксальных ленинцев» были арестованы и помещены в камеру № 58 внутренней тюрьмы НКВД города Харькова. Следствие по делу подпольной антисоветской организации осуществлял младший лейтенант госбезопасности Стойчанов, которого позднее сменили Альтзитцер и Зайцев. Исходя из материалов дела, «партия ортодоксальных ленинцев» являлась детищем Михаила Перцовского, который осознанно втянул своих друзей в противозаконную политическую деятельность и был единственным из них сторонником организации борьбы с политикой существующего в СССР правительства. 11-12 февраля 1941 года решением заседания военного трибунала Харьковского военного округа был вынесен Приговор: «I) Перцовского М. Р., 2) Микинелова Э. И., 3) Тер-Погосяна Э-А. А., каждого из них по ст. 54-8 УК в порядке ст. 17 УК УССР с санкцией ст. 54-2 УК УССР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией всего лично принадлежавшего им имущества». Используя свое право на заключительное слово, Э. А. Тер-Погосян заявил: «Я благодарен, что органы НКВД не дали нам идти дальше по пути, который я избрал. Надеюсь, что я могу исправиться, и поэтому я прошу смотреть на меня как на раскаивающегося и выслать меня по месту ссылки моей матери, а если это невозможно, дать мне минимум наказания». Раскаивались в содеянном и остальные подсудимые кроме Михаила Перцовского. Почти два месяца Э. А. Тер-Погосян и его «подельники» находились в камере смертников харьковской тюрьмы № 1 на Холодной Горе, ожидая расммотрения просьбы о помиловании. 7 апреля 1941 года Постановлением Военной Коллегии Верховного Суда СССР расстрел им был заменен 10 годами ИТЛ и 5 годами поражения в правах. 11 сентября 1941 года заключенные Харьковских тюрем были эвакуированы в связи с приближением немецких войск. Заключенных пешим этапом направили в город Старый Оскол, а затем на на станцию Валуйки, где их погрузили в вагоны. Э. А. Тер-Погосян в своей книге «Свобода ороздала на целую жизнь» вспоминал об обстрелах пешего этапа и эвакуируемых эшелонов немецкими самолетами. 7 ноября 1941 года в день знаменитого военного парада в прифронтовой Москве Э. А. Тер-Погосян прибыл с другими заключенными Харьковского этапа в пересыльный лагпункт Самского ОЛПа ИвдельЛага НКВД СССР, распологавшегося в поселке Денежкино. Со слов Э. А. Тер-Погосяна, из 201 человека до ИвдельЛага добралось 112 человек. Как и большинство вновь прибывших заключенных, он был зачислен в слабосильный отряд из-за крайней степени истощения. До конца ноября 1941 года в Денежинской пересылке умер от истощения Абрам Митауэр. В конце января 1942 года он был назначен на облегченные виды работ (расчистка снега на железнодорожных путях, подсобные работы). Весной 1942 года Э. А. Тер-Погосян, Михаил Перцовский и Эдуард Микинелов были переведены в 1-й сельхоз Самского ОЛПа, где были определены в бригаду корчевщиков. М. Р. Перцовский, не оправившись от дистрофии, умер в марте 1942 года от воспаления легких и был похоронен на лагерном кладбище Самского ОЛПа. За время нахождения в Самском ОЛПе Э. А. Тер-Погосян работал бригадиром полеводческой бригады, а затем был переведен в лагерную агитбригаду. Находясь в Самском лаготделении, Э. А. Тер-Погосян познакомился с известным биофизиком Александром Леонидовичем Чижевским, о котором он писал в своих воспоминаниях: [b][b]«После отбоя, лежа на нарах, мы подолгу беседовали с этим уникальным человеком. Говорили в это время вполголоса. Я рассказывал о своем деле, об ортодоксальных ленинцах, о своей короткой, но насыщенной жизни. Александр Леонидович - о своих ионизаторах, об их пользе для здоровья человека, о том, что его приборы должны были устанавливать в здании Дворца Советов, который предполагалось построить на месте разрушенного Храма Христа Спасителя. Этот феноменальный Чижевский познакомил меня со своей теорией солнечно-биосферных связей, с другими своими теориями и гипотезами. В четверть голоса он рассказывал мне о своих научных подсчетах взаимосвязи активности солнца и исторических событий на земле, что несколько не вязалось с марксистско-ленинским историческим материализмом». В конце 1943 года одним этапом с А. Л. Чижевским, Аветист-Эдмунд Акопович был переведен в 9-й комендантский ОЛП, расположенный в городе Ивделе, где получил назначение на должность бригадира овощехранилища, а затем, не без протекции того же А. Л. Чижевского, был переведен на должность завхоза стационара лагерной больницы, где Чижевский занимался оборудованием кабинета ионизации при Центральной поликлинике Ивдельлага НКВД. В ноябре 1944 года за нарушения режима (растрату спирта и иных материальных ценностей) Тер-Погосян был переведен в считавшийся штрафным ОЛП «Юртище», где был помещен в БУРе (барак усиленного режима). В условиях штрафного режима и сниженных норм питания - у него начала развиваться дистрофия и связанные с ней осложнения. В январе 1945 года его поместили на лечение в лагерный стационар. После выписки из больницы, ему была присвоена третья категория трудоспособности (из-за непригодности для использования на лесоповале и других тяжелых работах в связи с крайним истощением). Проработав некоторое время в бригаде «ширпотреба», Тер-Погосян был назначен санинструктором лагпункта, а затем – был этапирован в ОЛП на реке Большая Тошемка ИвдельЛага. Работал на лесоповале, затем в дорожно-строительной бригаде, приемщиком леса на бирже. Летом 1946 года к нему на свидание приезжали мать и двоюродня сестра. В начале 1947 года Э. А. Тер-Погосян был переведен лесомастером во вновь созданный ОЛП «Северная Тошемка». Со слов Э. А. Тер-Погосяна, в 1948 году, после создания системы особых лагерей ГУЛАГа, призванных заменить для политических заключенных каторгу (в соответствии с Постановленем Совета Министров СССР № 416-159сс от 21 февраля 1948 года), он был этапирован в особый лагерь № 1 «Минеральный» в районе Инты Коми АССР, организованный по Приказу № 00219 МВД от 28 февраля 1948 года вместо ликвидируемого Интинского ИТЛ. Известно, что условное наименование «Минеральный» этому особому лагерю было присвоено 10 мая 1948 года. Э. А. Тер-Погосян упоминает, что в МинЛаге он случайно встретился с известным футболистом Александром Старостиным. Данный факт вызывает обоснованные сомнения, так как Александр Петрович Старостин с февраля 1947 по июнь 1950 года отбывал срок своего наказания в ИвдельЛаге, работая на разгрузке древесины, бухгалтером производственного отдела, принимая «активное участие в проведениях физкультурно-спортивных мероприятий среди заключенных». Согласно данных общества «Мемориал», А. П. Старостин был переведен в МинЛаг МВД СССР 14 июня 1950 года, за три месяца до освобождения Э. А. Тер-Погосяна из Ивдельского ИТЛ. Далее Тер-Погосян сообщает, что он вновь был этапирован В Тошемский ОЛП ИвдельЛага, где работал на лесоповале, вывозке леса и лесной бирже. 18 сентября 1950 года Э. А. Тер-Погосян был освобожден из ИвдельЛага «по окончанию срока наказания с зачетом рабочих дней за хорошие производственные показатели» (зачеты вернули в 1948 году) и был направлен к месту отбывания ссылки на вечное поселение в село Чумаково Михайловского района Новосибирской области, где работал бухгалтером в артели «Заря». В конце 1953 года было удотволерено его ходатайство о замене места спецпоселения, и он получил разрешение на проживание в городе Кокчетав Казахской ССР, где в ссылке находилась его больная мать. В январе 1954 года Э. А. Тер-Погосян был принят на преподавательскую работу учителем черчения и рисования в школе № 2 города Кокчетава. 6 апреля 1956 года был освобожден от наказания в виде ссылки (основание: приказ от 19 марта 1956 г. за подписью Генерального прокурора СССР, Министра внутренних дел СССР и Председателя КГБ СССР). Во времена хрущевской оттепели, навестить сына и свою бывшую жену приезжал в Кокчетав из Ирана Акоп Тер-Погосян. 1 августа 1958 года, после снятие судимости и по предложению первого заместителя министра просвещения КазССР А. В. Щербакова, Э. А. Тер-Погосян переехал в Алма-Ату где весной 1962 года окончил Алма-Атинский университет. В 1965 году он поступил работать инспектором гороно города Алма-Аты, а затем был назначен заместителем начальника этого учреждения. В дальнейшем Э. А. Тер-Погосян преподавал и занимал административные должности в Алматинском областном институте профессионального развития кадров, вел общественную работу в Армянском культурном центре и являлся вице-президентом Казахстанской ассоциации жертв политических репрессий. Также он являлся лауреатом Премии мира и духовного согласия Президента Республики Казахстан. Скончался Э. А. Тер-Погосян в городе Алма-Аты в 2002 году. В постперестроечное время Э. А. Тер-Погосян позиционировал себя участником подпольной антисоветской группы: «Мы были первыми формально объединенными антисталинцами, которые по-граждански подняли свой голос и вступили в неравную борьбу против произвола и тирании, в защиту прав человека!», однако ни в ИвдельЛаге, ни в ссылке и позднее в Алма-Ате дисидентской деятельностью он не занимался. За время нахождения в ИвдельЛаге в поле зрения оперческиского отдела Э. А. Тер-Погосян не попадал, хотя именно в Ивдельском ИТЛ содержались активные противники советской власти, не прекращавших свою деятельность даже в условиях заключения. Иванова Г. М. в своей работе «История ГУЛАГа, 1918-1958: социально-экономический и политико-правовой аспекты» пишет, что «Антисоветская агитация» в условиях лагеря нередко имела успех и представляла порой вполне реальную угрозу дестабилизации оперативной обстановки, могла вызвать недовольство режимом содержания, организовать саботаж и срыв выполнения государственных плановых заданий. Среди подсудимых выездных коллегий областных судов (а с 16 апреля 1945 года и спецлагсудов) нередко встречались настоящие «политические рецидивисты». Так заключенного Ивдельского ИТЛ Анемподиста Васильевича Попова 1895 г. р., уроженца деревни Попово Семеновского сельсовета Биряковского района Вологодского округа Северного Края, попавшего впервые в ГУЛАГ в 1933 году по закону от 7 августа 1932 года, впоследствии 5 раз судили за антисоветскую агитацию, в том числе в 1944 году он был приговорен к высшей мере наказания, замененной решением Верховного суда СССР 20 годами каторги. Другой заключенный ИвдельЛага - Владимир Иосифович Туров 1918 г. р. уроженец города Ельца Орловской области - осуждался по 58-й статье шесть раз. В 1947 году он написал две антисоветские листовки и вывесил их во 2-м лагпункте 8-го ОЛПа Ивдельского ИТЛ на видных местах. Как установил лагерный суд, в этих листовках Туров «призывал заключенных к саботажу и неподчинению советской власти и лагерной администрации» (ГАРФ Ф.9492, Оп.5, Д.25). В ИвдельЛаге содержался и умер в заключении известный антисталинист Дмитрий Гетманский, а Иван Николаевич Бажанов, в своих «Воспоминаниях деда Ивана» упоминал о планах заключенных Ивдельского ИТЛ, переведенных на строительство Богословского аллюминиевого завода, организовать вооруженное восстание в БогословЛаге в случае захвата немцами зимой 1942-1943 года западного предгория Урала. О непростой судьбе Э. А. Тер-Погосяна я узнал от члена политсовета Московского «Мемориала» Сусанны Соломоновны Печуро и планировал встретиться с ним. Однако, рыночные реформы правительства Гайдара лишила меня и Ивдельский «Мемориал» всех денежных средств, а от грантов иностранных фондов и НКО мы принципиально отказывались. Да и политическая обстановка в Казахстане не распологала к посещению страны, из которой нескончаемым потоком прибывали на Северный Урал русские и русскоязычные беженцы. Я думаю, Э. А. Тер-Погосян под конец своей жизни досыта нахлебался «райских прелестей» рыночной экономики и демократического д#рьма, разрушевшего и дружбу народов, и моральный кодекс строителей коммунизма (использованы материалы публикаций Б. Кюфаряна, В. Гаташ, С. Исмагуловой, Л. Мананниковой и архива Ивдельского отделения общества «Мемориал»).