Биографы Маркиана Шашкевича не раз указывали на невежество митрополита М. Левицкого и цензора Б. Левицкого, не сумевших отличить имени «Руслан» от слова «Russland». Если реакционеры и преданные слуги австрийского престола ‒ митрополит и цензор Левицкие ‒ в имени «Руслан» усматривали замаскированную форму, в которой Маркиан Шашкевич провозгласил свое русофильство, то подобную точку зрения неоднократно высказал и Я. Головацкий. И у нас нет никаких оснований полагать, что митрополит и цензор исказили намерения Маркиана Шашкевича, приписав ему умысел, которого Маркиан Шашкевич не имел. Если для них слова «Руслан» и «Russland» прозвучали как одно понятие, то почему аналогичным образом их не могли воспринять и другие читатели «Зори»?
«Зоря» была запрещена. Маркиану Шашкевичу предписывалось заниматься теологией и избрать полем литературной деятельности библейские сказания и пропагандирующие церковную мораль рассказы для народа, построенные на материале церковной истории. Предписывая ограничить круг интересов учащейся молодежи исключительно богословскими предметами, митрополит обращал внимание семинарского начальства на опасность революционной заразы, которую несет знакомство со светской литературой. К революционной заразе приравнивалось и распространение русофильских настроений.
Запрещение «Зори» и полицейские гонения не охладили молодых энтузиастов и не изменили их намерений. Вскоре они составили новый сборник «Русалку Днестровую», куда включили материалы из запрещенной «Зори». Правда, издатели учли печальный опыт «Зори» и в новом сборнике статью Маркиана Шашкевича о Богдане Хмельницком не поместили.
Содержание «Русалки Днестровой» разнородно, но через всю книгу проходит общая патриотическая идея ‒ воспевание героического прошлого своего народа в подразумеваемом сопоставлении с порабощенным состоянием своей отчизны в настоящем:
Заспѣваю що минуло,
Передвѣцкий згану чяс,
Як весело колись було
Як то сумно нинѣ в нас!
Перевод:
Запою о том, что миновало,
Прошлое напомню я сейчас,
Как прекрасно прежде было,
Как теперь безрадостно у нас!
Автор этих строк, Маркиан Шашкевич, выражает здесь чувство, разделяемое всей патриотически настроенной украинской молодежью. В предисловии к «Русалке Днестровой» он говорит о стремлении молодых патриотов отдать свои силы возрождению родного народа, который не забыл своего славного прошлого и через все исторические испытания пронес и свой язык и «настоящую русскую душу», что сверкает в славянском мире, «как чистая слеза девичья в руке Серафима».
Та же мысль выражена и в программной статье И. Вагилевича «Предисловие к народным украинским песням». И. Вагилевич пишет здесь о славном прошлом народа, о княжеской междоусобице, о татарском нашествии, об отражении героических деяний предков в народных песнях, об обрядовой поэзии.
Идеализация киевско-галицкой старины, романтическое восприятие и трактовка исторических событий в литературных произведениях «русской троицы» на том историческом этапе были явлением прогрессивным. Постоянное напоминание о героическом прошлом, воспевание его имело огромное воспитательное значение для народа, томившегося в ярме. Вспомним «Тараса Бульбу» Гоголя, романтический пафос и идеализацию вольнолюбивой старины в творчестве поэтов-декабристов. Рылеев создавал свои «Думы» в уверенности, что напоминание о патриотических подвигах и о героическом характере великих предков должно воспитывать высокие гражданские идеалы у современников. В подтверждение этой мысли Рылеев ссылался на исторические песни польского поэта Немцевича, бесспорно, известные и Маркиану Шашкевичу, прекрасно знавшему польскую литературу. «Напоминать юношеству о подвигах предков, ‒ цитирует Рылеев слова Немцевича, ‒ знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти ‒ вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине: ничего уже тогда сих первых впечатлений, сих ранних понятий не в состоянии изгладить. Они крепнут с летами и творят храбрых для бою ратников и мужей, доблестных для совета». Так говорит Немцевич о священной цели своих песен, ‒ продолжает Рылеев, ‒ эту самую цель имел и я, сочиняя Думы»
31
. Несомненно, эту благородную цель имели и авторы «Русалки Днестровой».
Большое прогрессивное общественное значение имел язык, которым написана «Русалка Днестровая». «Пиши, как слышишь, и читай, как видишь» ‒ вот принцип литературного языка, провозглашенный Маркианом Шашкевичем в предисловии к «Русалке». Этому принципу и стремились следовать авторы и составители сборников. Речь шла, как мы видим, о введении в книжный обиход живого народного украинского языка. Стремлением упростить книгу, сделать ее более понятной для народа объясняется и фонетическое новаторство авторов «Русалки Днестровой». «Русская троица» отказалась от архаического церковно-славянского письма, так называемой кириллицы. С другой стороны, для них неприемлем был и латинский шрифт, отрывавший от общеславянского и прежде всего русского письма. «Русалка Днестровая» была первым и в течение нескольких последующих десятилетий единственным произведением в Галиции, напечатанным «гражданкой», то есть тем шрифтом, который со времени Петра I принят в России, а затем и в ряде других славянских стран.
«Русалка Днестровая» в обход львовской цензуры была издана в Будапеште. Однако перехитрить австрийские власти и обмануть их бдительность Маркиану Шашкевичу не удалось и на этот раз. Основной тираж книги (900 экземпляров из 1000) по распоряжению из Вены был отправлен во Львов, где и задержан львовской цензурой. «Русалка Днестровая», вышедшая в 1836 году, оставалась под цензурным запретом до 1848 года. Книга была запрещена к продаже и распространению в Галиции. Ее авторам и издателям М. Шашкевичу и И. Вагилевичу грозило исключение из учебного заведения. Чтобы выручить товарищей, Я. Головацкий, уже в ту пору окончивший Львовский университет, заявил, что он издал «Русалку Днестровую» без ведома своих друзей.
Таким образом, «Русалка Днестровая» не выполнила своего назначения. И все же ее появление не прошло бесследно для развития украинской литературы в Галиции и национального самосознания украинцев. Во-первых, известный круг лиц был ознакомлен с содержанием сборника еще в процессе составления его. Во-вторых, сам факт существования «Русалки Днестровой» укрепил веру в возможность практической деятельности на ниве украинского возрождения в Галиции. В-третьих, наконец, эта книга, запрещенная в Галиции, была радостно встречена на Украине, о чем свидетельствует выступление в «Киевлянине» М. Максимовича, поздравившего «червоннорусскую» музу с возрождением и пожелавшего ей «успешного, беспрерывного роста и процветания»
32
.
Высоко оценил значение «Русалки Днестровой» для украинской литературы великий украинский писатель Иван Франко: «Русалка Днестровая» при всей незначительности ее содержания, при всей неясности мыслей, в ней выраженных, ‒ была для своего времени явлением насквозь революционным». Революционность «Русалки Днестровой» Иван Франко видел в том, что она была направлена против церковной традиции, «которая назначала предметы, какими разрешалось заниматься, и сверху определяла способ и дух их обработки»; против языковой традиции, «которая сверху осуждала все написанное не по-церковному и не церковным правописанием»; против кастовой замкнутости, ставившей литературу в отрешение от «всякого движения, всякой критики, всякой животворной мысли»
33
.
В своем стремлении подавить в самом зародыше украинское национально-освободительное движение, австрийское правительство ревниво следило за успехами украинского печатного слова. К числу различных мер, принимаемых им для пресечения украинской письменности, было и запрещение пользоваться шрифтом, употребляемым для печатания книг в России.
1
И. Франко. Литературное возрождение Южной Руси и Ян Коллар. Избр. соч., т. V, М., 1951, стр. 428.
2
Е. Пеленский, «Русалка Дністрова», материалы для библиографии, Львов, 1937.
3
«Житє i слово», т. 1‒2. Львов, 1894.
4
«Вестник Народного дома», ч. I, Львов, 1911.
5
«Українсько-руський apxiв», т. III, Львов, 1907.
6
Наукові записки Інституту суспільних наук, т. I, Киев, 1953, стр. 114.
7
Г. Тершаковец. Материалы и заметки к истории национального возрождения Галицкой Руси в 1830‒1840 годах. «Українсько-руський apxiв», т. III, Львов, 1907, стр. 162.
8
Е. Огоновский. История литературы русской, Львов, 1889, т. II, стр. 358.
9
См. отношение ректора Львовской духовной семинарии митрополиту Левицкому от 18 февраля 1830 года. Корреспонденция Я. Головацкого в 1835‒1849 годах. Львов, 1909, стр. CXI‒CXIII.
10
И. Вагилевич в письме к М. Погодину от 26 нюня 1843 года сообщает, что он познакомился с Маркианом Шашкевичем в 1829 году. Это указание ошибочно. Знакомство произошло не ранее 1830 года. (См. I. Онишкевич. «Руска библіотека», т. III, Львов, 1884, стр. 180).
11
Корреспонденция Я. Головацкого в 1835‒1849 годах. Львов, 1909, стр. CXIV‒CXXV.
12
«Русалка Дністрова». Киев, 1950, стр. 11.
13
«Беседа», № 5, Львов, 1887, стр. 56.
14
Я. Головацкий. Пережитое и перестраданное. «Литературный сборник». Львов, 1885, стр. 14.
15
Н.Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. VII, Гослитиздат, 1950, стр. 777.
16
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. V, стр. 265.
17
Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, № 48.
18
Я. Головацкий. Пережитое н перестраданное. «Литературный сборник». Львов, 1885, стр. 10.
19
Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, № 48.
20
Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, № 16-а.
21
Я. Головацкий. Пережитое и перестраданное. «Литературный сборник». Львов, 1885, стр. 10.
22
Я. Головацкий. К истории галицко-русской письменности. «Киевская старина», кн. 8, 1883, стр. 646‒647.
23
Я. Головацкий. К истории галицко-русской письменности. «Киевская старина», кн. 8, 1883, стр. 646‒647.
24
И. Вагилевич. Письмо к М. Погодину. «Московский наблюдатель», № 7, 1836, стр. 289.
25
Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 47.
26
Б. Дедицкий. Свое-житьевыи записки. Львов, 1907, стр. 51.
27
Pieśni polskie i ruskie ludu galicyjskiego. Львов, 1833.
28
Я. Головацкий. О литературе и народном языке в Галицкой Руси и о причинах отставания в их развитии. Бумаги Я. Головацкого в Ленинградской публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, № 48.
29
Г. Тершаковец. «Українсько-руський apxiв», т. III, Львов, 1907, стр. 6‒8.
30
См. приложение к «Корреспонденции Я. Головацкого». Львов, 1909, стр. CXXV‒CXXVII.
31
К. Рылеев. Стихотворения. Изд-во «Советский писатель». 1947, стр. 35.
32
«Киевлянин», кн. 2, 1841, стр. 152.
33
I. Франко. Критичні письма о галицькій інтелігенції, 1878, стр. 91" (Малкин В.А. Русская литература в Галиции. Львов: Изд-во Львов. ун-та, 1957. С. 10‒27).
Примечание. Отдельная нумерация сносок на каждой странице объединена в общую.