Татьяна Муратова
Частый гость
 
Вне Форума
Сообщений: 123
Город Северобайкальск, Бурятия
Пол:
ИПИ Иркутск
|
Волна недовольства крепостным правом, как зажатая спираль, всё более туго закручивалась в русском обществе, проявляясь в совсем неподходящих местах и в ненужное время для императора Александра. Приходилось реагировать на все мелочи, связанные с этим недовольством, и всем тем, что хотя бы отдалённо напоминало о недовольстве, и принимать строгие меры. Пушкина - в Михайловское. Пусть поживёт там, одумается.
Шло время. Дух противодействия самодержавию после войны 1812 года и триумфальных освободительных походов русской армии по Европе проник в светлые умы героев, любимцев как народа, так и знати.
В период междуцарствования спираль распрямилась. Те, которые были обласканы двором и имели все почести и привилегии, восстали. Конечно, это было выступление против рабства крестьян. Но, в большей степени, это было выступление против своего собственного внутреннего страха перед властью государевой, его всепроникающей силы, за свободу своего собственного "я", независимого от настроения императора. Затем - жесточайшее подавление восстания Николаем I и долгие годы исторического противостояния основ: всесокрушаюшей и всеподавляющей власти, с одной стороны, и человечности - с другой. После процесса и казни пятерых зачинщиков восстания - К.Ф. Рылеева, П.И. Пестеля, М.П. Бестужева - Рюмина, П.Г. Каховского, С. И. Муравьева- Апостола, "в сибирскую ссылку было отправлено 124 участника декабристских организаций, 96 из них - в каторжную работу, остальные - на бессрочное поселение. Из числа сосланных в Сибирь 113 принадлежали к дворянскому сословию и только 11 - к податным сословиям. Среди декабристов восемь человек были обладателями княжеского титула и вели свою родословную либо от легендарного Рюрика, либо от великого литовского князя Гедимина: А.П. Барятинский, С.Г. Волконский, В.М. Голицын, Е.П. Оболенский, А.И. Одоевский, С.П. Трубецкой, Ф.П. Шаховской и Д.А. Щепин-Ростовский. Граф З.Г. Чернышев принадлежал к семейству, ведущему свой род от одного из любимцев Петра I. Еще четверо (А.Е. Розен, В.Н. Соловьев, А.И. Черкасов и В.И. Штейнгейль) имели титул барона.
Поскольку главной и почетной обязанностью дворянства изначально считалась воинская служба, 105 ссыльных "дворянский революционеров" до 1825 г. были военными. Только восемь человек служили по гражданскому ведомству, а одиннадцать находились в отставке. Среди военных трое имели генеральский чин (генерал-майоры С.Г. Волконскийи М.А. Фовизин и генерал-интендант Второй армии А.П. Юшневский) 11 были полковниками, 7 подполковниками, 7 майорами (капитан-лейтенантами, 10 капитанами (ротмистрами, 13 штабс-капитанами (штабс-ротмистрами, 18 поручиками (мичманами, 21 подпоручиками (корнетами, 7 прапорщиками, 5 юнкерами и портупей-прапорщиками, 4 унтер-офицерами и фельдфебелями и 7 рядовыми. Самому старшему из невольных сибиряков, О.-Ю.В. Горскому, было 60 лет, младшему, В.С. Толстому, - 20." (1)
"Николай I стремился как можно быстрее выслать из столицы всех причастных к декабрьским событиям, тем самым избавиться от преследовавшей его мысли о возможности новых волнений. Опасаясь того, что провоз многочисленных партий арестантов может усилить революционную настроенность общественности России, а также того, что конвоируемые могут быть освобождены из-под стражи, царь потребовал, чтобы "...отправление преступников к местам их назначения производилось ночью и по секрету, чтобы никто из них не был послан через Москву, чтобы следуемые в Сибирь направлялись по Ярославскому тракту. И, наконец, чтобы маршруты следования их не были никому сообщены". (2) Так появилось первое название для осужденных - секретные.
"Партия за партией с интервалом в четыре-пять дней отправлялись теперь узники в уготованные им места ссылки или каторги... Из боязни привлечь внимание населения государственных преступников отправляли различными путями, в тайне держали сроки отправки и проезда через города. Но люди как-то узнавали об этом, встречали. Часто народ стоял на улицах с непокрытыми головами, из толпы доносились пожелания счастливого пути.
Сибирь как край ссылки всегда снисходительно относилась к осуждённым на каторгу и поселение. Когда закованный в цепи арестант вступал в её пределы, его не спрашивали, за что и почему он подвергся каре. Никому и дела не было, какое он совершил преступление, и слово "несчастный" точно выражало отношение сибиряков к сосланным. Вереницы пеших этапных, уныло бредущих в окружении конвоя, печальный звон кандалов - все это примелькалось, стало привычным.
В железах чаще всего шли осужденные за участие в бунтах, за поджоги помещичьих усадеб, за неповиновение барину и властям. Но теперь везли в повозках иных арестантов, закованных в те же кандалы. "Из господ, сказывали...за то, что было в декабре"... Так родилось в народе и со временем стало нарицательным новое слово - "декабристы".(2). "25 октября 1826 года восемь государственных преступников прибыли на Благодатский рудник. Это были: С.Г. Волконский, С.П. Трубецкой, А.И. и П.И. Борисовы, Е.П. Оболенский, А.З. Муравьев, А.И. Якубович и В.Л. Давыдов. Остальные партии осужденных уже направлялись непосредственно в Читу.
Инструкция по содержанию государственных преступников гласила: 1. Преступники сии должны быть содержимы и употребляемы как ссыльнокаторжные и во всем обходиться с ними как с подобными сему классу людьми. 2. Наблюдать, чтобы они не имели никаких связей с прочими ссыльными...не вели разговора на иностранных языках... 3.Переписку между ними не дозволять и строго им воспретить... В наставлении горному начальству Благодатского рудника говорилось: "Употреблять их в настоящие горные работы в две смены по четыре человека, размещая оных по разным выработкам так, чтобы они не имели между собой свидания, ставя на работу каждого из них с надёжным человеком, коему и отдавать на руки...Иметь неусыпное наблюдение, чтобы они не имели никаких связей с обращающимися в тех же работах преступниками, чтобы не могли получать через них или через кого-либо крепких напитков, писем, записок или денежного пособия".(2) Так в одночасье, те, кто еще недавно был на вершине социальной лестницы, оказались в самом низу, в каторжных норах шахт Благодатского рудника. Кандалы снимались только во время бани. Но это были те, кто сознательно пожертвовал своей жизнью за свои убеждения, о ком Мария Волконская писала в своих записках: "Действительно, если даже смотреть на убеждения декабристов, как на безумие и политический бред, всё же справедливость требует признать, что тот, кто жертвует жизнью за свои убеждения, не может не заслуживать уважения соотечественников. Кто кладет голову свою на плаху за свои убеждения, тот истинно любит отечество, хотя, может быть, и преждевременно затеял свое дело".
Выдержали бы декабристы все тяготы сибирской каторги и ссылки, если бы не "ангелы", русские женщины, последовавшие за ними в Сибирь? Здесь начинается другая повесть, повесть о наказании за любовь, преданность, сострадание, долг, наказании за все то, что называется человечностью, без чего нет жизни на земле. О, я в России рождена, Я тоже русская жена. К твоей руке - моя рука От Родины до рудника. "Сибирскую ссылку своих мужей решили разделить и некоторые из их жён. На момент вынесения приговора в браке состояло только двадцать декабристов. В Сибирь приехали девять жён: Е.И. Трубецкая, М.Н. Волконская, А.Г. Муравьева, Е.П. Нарышкина, М.К. Юшневская, А.В. Ентальцева, Н.Д. Фонвизина, А.И. Давыдова и А.В. Розен, а также две невесты-француженки - П. Гебль, будущая Анненкова, и К. Ледантю, ставшая Ивашевой." (1) "Княгиня Трубецкая Екатерина Ивановна, первая из жён декабристов, обратилась к Николаю I с просьбой разрешить ей последовать за мужем. Получив разрешение на поездку, она выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на другой день после отправки на каторгу мужа. Княгиня Мария Николаевна Волконская выехала из Петербурга через полгода после Трубецкой. Последовавшие за мужьями жены декабристов поставлены были в Сибири в совершенно особое, исключительно тяжелое положение. Н.А. Белоголовый, лично знавший многих декабристов, так охарактеризовал подвиг этих женщин: "Молоденькие, слабенькие женщины, выросшие в холе и в атмосфере столичного большого света, покинули наперекор советам родителей весь окружающий их блеск и богатство, порвали со всем своим прошлым, с родными и дружескими связями и бросились, как в пропасть, в Сибирь... делить участь мужей, лишения, бесправие".(3) Они прибыли на рудник Благодатский в феврале 1827 года, с разницей в несколько дней, так как Трубецкая долгих полгода ждала разрешения на выезд на рудник в Иркутске, а Волконская получила это разрешение сразу по приезду в Иркутск. Она выехала из города на восемь дней позднее Трубецкой.
Позади было все: полный разрыв с прежней жизнью, прощание с родными и близкими,для Волконской прощание с маленьким сыном, которого не разрешили взять с собой, с горячо любимым и непонявшим её отцом, принявшими сердцем её беду братьями и сёстрами, прощание с человеком, который нежно, утаённо от общества, любил её,- с Пушкиным; позади была долгая утомительная дорога, подписание страшной бумаги, обрекающей на полное бесправие не только женщин, но и будущих детей, рожденных в Сибири.
Вот эта подписка: 1."Жена, следуя за своим мужем и продолжая с ним супружескую связь, сделается естественно причастной его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет уже признаваема не иначе, как женою ссыльнокаторжного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже и начальство не в состоянии будет защищать ее от ежечастных, могущих быть оскорблений от людей самого развратного, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущую равную с ними участь, себе подобною; оскорбления сии могут быть даже насильственные. Закоренелым злодеям не страшны наказания. 2. Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казённые заводские крестьяне. 3.Ни денежных сумм, ни вещей многоценных с собой взять не дозволено; это запрещается существующими правилами и нужно для собственной их безопасности по причине, что сии места населены людьми, готовыми на всякого рода преступления. Отъездом в Нерчинский край уничтожается право на крепостных людей, с ними прибывших"(4)
Женщины сразу стали для каторжан тем светом, который указывает путь и не дает сломаться. Несмотря на тяжелейшую работу в кандалах под землей и проживание в каторжных норах тюрьмы без света, где их заживо съедали насекомые, они воспрянули духом. Женщины связали их с родными и близкими, взяв на себя обязанность: написание и отправку писем. Женщины старались, как могли, обделяя себя, голодая, обеспечить каторжников хоть каким-то питанием.
И в доме матери, как встарь идут балы, а в Благодатке хлеб да квас... Правительство ошиблось относительно низших слоёв народа. Никакой угрозы с их стороны не было, они сами, в лишениях и горестях, помогали "своим" барыням, как могли. Притеснения были только со стороны правительства. Но приезд жён декабристов оказывал благотворное влияние на отношение к декабристам начальства и низших чинов служащих, а также местных чиновников.
В Благодатском руднике декабристы оставались до сентября 1827 года, пока в Читинском остроге не было построено новое здание для осужденных. 9 сентября 1827 года их отправили под усиленным конвоем в Читу.
|