Kaviko
|
Оборудование кораблей для вывоза личного состава, техники, боеприпасов и снаряжения началось только 27 августа, когда в Таллине уже шли уличные бои. Агентурное донесение от 31 августа 1941 г. показывает, как, например, происходила погрузка людей и грузов на транспортное судно «Балхаш». Известие о погрузке госпиталя было получено в ночь на 28 августа и явилось для всех полной неожиданностью. Сама погрузка проходила крайне неорганизованно, без единого начальника, поэтому каждый грузил, что хотел: велосипеды, сундуки, чемоданы и даже пиво. [Kaviko: но в реальности всем этим планам была грош цена. Исполнение планов должен кто-то контролировать: жёстко, жестоко.] Личный состав (около 4 тысяч человек) занял всю верхнюю палубу, причем так плотно, что не было возможности сидеть. Когда во время перехода возникла необходимость вести огонь по противнику, из-за тесноты получили ранения 9 человек, двое из которых скончались. Эти ранения люди получили в результате «дружеского огня». [Kaviko: в итоге ответственным за подобную организацию можно назвать только командира корабля, ибо других крайних что-то не видно…] Крайне неорганизованно осуществлялся вывод людей с позиций для посадки на корабли. Начальник 6-го отделения 3-го отдела КБФ старший политрук Карпов 30 августа 1941 г. докладывал своему руководству, что в результате непродуманных маршрутов отхода, отсутствия «маяков» и указателей большое количество военнослужащих направлялось в Беккеровскую гавань, где транспортов уже не было. Сам Карпов направлял отдельные группы бойцов в Минную гавань, где проходила посадка, и с последней группой поднялся на борт спасательного судна «Нептун», приписанного к ЭПРОНу. Кстати, в Таллине 6-е отделение 3-го отдела КБФ насчитывало 14 человек, на борт «Нептуна» взошло четверо, в Кронштадт прибыло только двое. Судьба остальных сотрудников отделения по рапорту Карпова не прослеживается. [Kaviko: тут целые дивизии исчезают не пойми куда, а кто ж будет спрашивать за пару человек???] О просчетах в организации погрузки личного состава свидетельствует и агентурное донесение от 31 августа 1941 г.: «Посадка на корабли в Таллине была не организована, беспланова и настолько поспешна, что сейчас крайне трудно установить не только число и размещение отступавших по кораблям и погибших, но и убедиться в том, что из Таллина и островов эвакуированы все. Многие командиры не отрицают, а утверждают, что довольно значительная часть людей, особенно занятых баррикадными боями, осталась в Таллине». Более того, в первые дни после прибытия в Кронштадт отсутствовала даже точная цифра кораблей, вышедших из Таллина: одни командиры называли 163, другие — 190 единиц. Непродуманность эвакуации приводила к тому, что приходилось бросать боевую технику и автотранспорт. Так, когда возникла необходимость эвакуировать личный состав и материальную часть 3-го и 4-го зенитных полков ПВО Главной базы КБФ, отличившихся в обороне Таллина, для погрузки подали не баржи, а транспорты, которые из-за мелководья не могли подойти к пристани ближе 1000—1500 метров. Поэтому почти всю материальную часть пришлось или уничтожить, или бросить. [Kaviko: а как в планах было написано про эвакуацию 3-го и 4-го зенитных полков ПВО?] Из-за большой волны шлюпки за личным составом долго не приходили, хотя час отправления давно прошел. Уже оформилась мысль о создании партизанского отряда, но тут выручил катер, который всех перевез за 3—4 часа, благо «немец прошляпил» (так в тексте донесения) и дал возможность благополучно погрузиться. [Kaviko: т.е. планы – это от лукавого, а всё решает только народная выручка и сообразительность.] Хаос, царивший во время эвакуации, подтверждает и командир 10-го зенитно-артиллерийского дивизиона старший лейтенант Котов, чьи личные соображения, адресованные в 3-й отдел КБФ, мы уже цитировали. Например, забытая группа бойцов во главе с лейтенантом Лопаевым вплоть до 28 августа сдерживала натиск противника и ушла с позиций только тогда, когда стало известно, что все соседи и начальники ушли. [Kaviko: хм, а вот весь СЗФ противника сдержать не смог…] Сам Котов получил приказ сосредоточить свой личный состав и материальную часть сначала на пристани Вимси, потом в Беккеровской гавани. Котов доставил матчасть дивизиона в Беккеровскую гавань, «но грузить не было на что. Хозяина не было. Огромные толпы красноармейцев, краснофлотцев и командиров подвергались панике. Начальников не было. [Kaviko: трагедия 1941г. как раз в том, что слишком быстро наши войска подвергались этой самой панике, и некому было стать «начальником», т.е. пресечь её на корню.] Большие толпы направились на прорывы (из разговоров мне известно, что многие из них вернулись, увидя транспорт на Купеческой пристани). Материальная часть орудий, приборов, автотранспорт, лошади и многое другое ценное имущество в огромном количестве осталось на пристани. Из разговоров известно, что часть л[ичного] с[остава] также осталась не погруженными». [Kaviko: про планы можно забыть…] Возникшая в результате неразберихи паника, отсутствие твердого руководства эвакуацией приводили к тому, что на пристанях метались, не видя выхода, вооруженные толпы красноармейцев и краснофлотцев. Здесь же стихийно формировались отряды, которые под началом командиров-«самозванцев» уходили в Ленинград по сухопутью. Одну такую громадную толпу, направлявшуюся неизвестно под чьим командованием в центр города для прорыва в Ленинград, увидел ранним утром 28 августа начальник 4-го отделения 3-го отдела КБФ батальонный комиссар Горшков. Можно посмотреть по карте, где Ленинград и где Таллин, и станет ясно, могли ли эти толпы дойти до цели. Итак, погрузить на корабли удалось далеко не всех бойцов и командиров, не говоря уже о материальной части, которую пришлось уничтожить или бросить [Kaviko: т.е. подарить врагу.]. Пока шла погрузка, крейсер «Киров», два лидера и шесть новых эсминцев вели непрерывный артиллерийский огонь, поражая огневые точки противника и мешая ему накапливать силы на подступах к городу. 28 августа 1941 г. начался выход кораблей из таллинских гаваней. Имеющиеся в нашем распоряжении материалы не позволяют воссоздать полную картину августовской трагедии на Балтике. В то же время основные обстоятельства перехода прослеживаются достаточно четко. Мнение уцелевших участников сходится в одном: переход кораблей из Таллина в Кронштадт был организован бездарно, если не сказать преступно. Еще раз оговоримся, что документы составлялись в первые дни после перехода, когда шок от пережитых потрясений еще не прошел. Помимо недостатков, имевших место в ходе подготовки и проведения эвакуации, документы позволяют выделить основные ошибки, допущенные командованием КБФ и приведшие к катастрофическим последствиям. В соответствии с разработанным ордером корабли должны были следовать из Таллина в Кронштадт четырьмя (в некоторых документах — тремя) караванами. Каждый караван имел в охранении катера «МО»,21 торпедные катера, сторожевые корабли и тральщики. Флот, уходящий из Таллина, включал в себя боевые корабли (крейсер «Киров», эсминцы, сторожевики, тральщики, подводные лодки, катера-охотники и др.) и множество судов гражданского назначения: пассажирские теплоходы, ледоколы, буксиры, танкеры и пр., наскоро приспособленные под транспорты. Две эти группы кораблей резко отличались скоростью хода, вооружением, противоминной защитой, что сказалось практически сразу по выходе в море. В голове караванов должны были пойти тральщики, за ними транспорты, переполненные бойцами таллинского гарнизона, беженцами и техникой, и последними — боевые корабли, прикрывавшие отход. Высший командный состав КБФ находился в основном на крейсере «Киров». После получения сигнала об отходе началось одновременное движение всех караванов. Для занятия своих мест согласно ордеру суда 1-го и 2-го караванов вынуждены были сойти с основного фарватера и обогнать медленно двигавшиеся транспорты. Флот начал покидать таллинский рейд днем 28 августа 1941 г., хотя погрузка людей, боеприпасов и материальной части была в основном завершена еще утром. В первую половину дня в Таллине стояла пасмурная погода, мешавшая действиям вражеской авиации, которая, напомним, безраздельно господствовала в воздухе. Кроме того, имелась возможность в светлое время суток форсировать район сплошных минных полей (Юминда-Нина) и еще засветло достичь острова Гогланд, который находился в наших руках. Первые несколько часов похода прошли относительно спокойно, но затем начался настоящий ад. Тральщики, шедшие впереди, подсекали мины, которые или взрывались в тралах, выводя их из строя, или всплывали на поверхность. В последнем случае их полагалось расстреливать, а это делалось далеко не всегда. [Kaviko: почему???] Полоса, протраленная тральщиками, оказалась узкой. Отмечено много случаев, когда корабль, отвернув от одной мины, подрывался на другой и в считанные минуты шел ко дну. Более быстроходные боевые корабли, обгоняя транспорты и тральщики, выходили на непротраленные места и погибали. [Kaviko: создаётся впечатление, что командиры кораблей вообще не понимали, что за работу делают тральщики, и почему не нужно обгонять корабли каравана. Что это было???- затмение разума, не иначе. То, что решалось простым соблюдением «ордунга», губилось торопливостью (трусостью?).] Так, например, дивизион старых эсминцев по приказанию командира отряда контр-адмирала Ралля с целью обгона транспортов повернул влево и пошел по непротраленной полосе. Помощник командира тральщика № 44 лейтенант Духно по мегафону предупредил адмирала, что его корабли идут по минному полю и могут подорваться, однако последние, развив скорость до 16 узлов, продолжали движение. [Kaviko: а это как прикажете понимать?] Вскоре старые эсминцы «Калинин», «Володарский» и «Артем» один за другим подорвались на минах и затонули. Когда небо прояснилось, в действие вступила вражеская авиация. Если боевые корабли, имевшие зенитные установки, встречали «юнкерсы» плотным заградительным огнем, который мешал, по крайней мере, прицельному бомбометанию, то гражданские суда могли противопоставить налетам лишь стрельбу из легкого стрелкового оружия. Получая сильнейшие повреждения от бомб и мин, почти беззащитные транспорты один за другим уходили под воду. Первые советские истребители участники прорыва увидели только на следующий день, уже на подходе к Кронштадту, что дало им основание мрачно иронизировать: «Мы шли от Таллина до Кронштадта под прикрытием немецких пикировщиков». По общему мнению уцелевших участников перехода, ситуация вышла из-под контроля командования КБФ буквально с первых часов после выхода с таллинского рейда. Каждый корабль фактически предоставлялся на волю капитана, команды и пассажиров, и на некоторых судах возобладал принцип «спасайся, кто может». [Kaviko: т.е. планы – ну их нафиг, каждый сам по себе умный.] К чести большинства других командиров следует сказать, что они даже в тех нечеловеческих условиях сумели организовать противовоздушную и противоминную оборону, борьбу за живучесть кораблей, спасение людей. Имели место случаи, когда командиры кораблей отказывались принимать на борт людей с тонущих судов, объясняя это тем, что их корабли перегружены, и начинали оказывать помощь только под угрозой применения оружия или тогда, когда по ним открывали предупредительный огонь.
|