Klen_
Продвигающийся
Вне Форума
Сообщений: 62
|
После Перестройки мне доводилось сталкиваться с мнением: мол, ненормативная лексика настолько глубоко впиталась в нашу повседневную речь, что стала уже ее нормой и скоро будет вполне узаконена. А матерными будут считаться какие-нибудь другие слова.
Сама по себе мысль довольно интересная, но только я что-то не очень себе представляю решение следующей проблемы: если матерные слова станут частью речи, то тогда в наших школах учителям придется вполне серьезно обучать детей правилам их употребления и учить их связывать предложения с помощью этих самых «ключевых слов». Правила же применения этих «частей речи» настолько размыты, что до сих пор не все наши взрослые люди научились делать эти самые связки… К слову сказать, одно только знаменитое русское трехбуквенное слово имеет порядка 500 способов применения и оттенков типа «вялый», «бравый», «задорный», «гренадерский» и т.п. Как школьникам все это запомнить???
Шутки шутками, но все вокруг твердо уверены, что по уровню матерщины мы точно впереди планеты всей. Немцы со своим «доннер-веттер» против нас – как дети малые. Это превосходство настолько очевидно, что невероятен сам факт того, что никто всерьез не пытается сделать анализ на тему «как мы дошли до жизни такой», используя силу лингвистической и социологической науки и изобилие фактического материала. Хотя все будут согласны, что материться, конечно же, нехорошо… Некультурно это. Но вроде как традиция, проверенная временем.
Я же на основе своего жизненного опыта могу сделать лишь схематичный набросок развития матерщины на нашей территории.
Наши прадеды матерщиной не увлекались, и это факт. При царях она была уделом люмпенов и уголовников, а среди «обычных» людей не приветствовалась даже по пьянке. Ситуация резко изменилась с того момента, когда к власти пришла та самая партия, вооруженная бессмертным всемирно-историческим учением, из которого следовало, что пролетарии (т.е. неимущие) являются самым передовым классом в мире, и поэтому их надо выталкивать на руководство страной…
Сказано – сделано. Кто ж откажется порулить державой, тем более те, кто еще вчера вообще никакого будущего для себя не видел? В те времена абсолютное большинство населения составляли крестьяне – вот в деревнях и стали создаваться «опорные пункты» сельских пролетариев, так называемые «комитеты бедноты» (комбеды). Создавались правящей партией ради класса-гегемона, согласно бессмертному учению.
Так и получилось, что те люди, которым вчера не каждый и руку подал бы, стали вдруг авторитетами, «проводниками политики партии». Они занимались выявлением «продуктовых излишков» и «разъяснением момента», т.е. игнорировать их стало никак невозможно, как невозможно было избежать общения с ними, т.е. разговоров.
Разговоры формируют нашу повседневную речь, у каждого из нас с годами вырабатывается свой собственный стиль общения. Тот, кому довелось сменить несколько трудовых коллективов или работать при большой текучке кадров, мог заметить, что его речь изменялась во времени, и были люди, речь которых оказала большое влияние на их собственную.
Если же вы будете вынуждены часто разговаривать с люмпенами, которые имеют перед вами определенное превосходство, то ваша речь неизбежно будет подстраиваться под речь «простого народа», т.е. упрощаться. «С волками жить – по-волчьи выть», «с кем поведешься – от того и наберешься», «каков поп (начальник) – таков и приход (паства, подчиненные)» – много есть мудрых пословиц на Руси, и смысл их всех вполне ясен и однозначен.
В городах в те годы на руководящие должности выдвигались те же вчерашние люмпены («пролетарии»); с некоторых пор анкета с пунктом «Происхождение: бедняк» стала вдруг наилучшей рекомендацией для карьерного роста.
Вот и первая причина роста матерщины в нашей стране: выдвижение на первые роли людей с «небогатым словарным запасом». Какими словами эти активисты требовали от подчиненных выполнения планов и норм? Да самими простыми! Избавились ли мы от стереотипа, что начальник обязательно должен иногда орать матом? Не уверен…
Вторая причина не менее очевидна: падение среднего уровня жизни, рост числа малоимущих (тех самых бедняков), т.е. «люмпенизация всей страны». Всяких там буржуев и помещиков уничтожили или прогнали (многие уехали уже после победы Советской власти), с «кулаками» обошлись сами знаете как, а «середняков» лишили всякой возможности поддерживать этот свой средний уровень жизни. И что получилось в среднем, если богатеев не стало, а остальным было невозможно зарабатывать? Обнищание!
То, что в деревнях стало невозможно зарабатывать, я знаю, увы, не из статей, а из самых первых рук: от моей тетки, пережившей голод в Поволжье в 1921 году, от матери, от друзей моих родителей. Были введены нормы на домашнюю живность типа «одна корова – две овечки – десять кур на один двор» (которые не были отменены даже во время войны и тотального голода!), и люди были вынуждены жить в рамках этих норм. «Один двор» – это могло быть около десятка человек при тогдашней рождаемости, плюс невестки и внуки. С этой коровы надо было сдать продналог – 10 кг масла в год, с кур – яйца, с овец – шерсть. И только остатки делить на всех после покупки всяких облигаций внутреннего займа, которые впаривали насильно даже многодетным вдовам после войны, несмотря на их слёзы (это тоже воспоминание моей мамы). По колхозным расценкам за труд выходило то 800 г картошки на трудодень, то 400 г немолотой пшеницы – поделите годовой заработок на себя и кучу детей и стариков в вашем дворе, и тогда вам слова моих старших товарищей об ужасающей нищете станут более или мене понятны.
Парадокс: советская власть провела в деревни радио, заваливала их газетами, вкрутила там «лампочки Ильича», создала клубы и библиотеки, все население пропустила через ликбезы – казалось бы, культура вливалась туда рекой; но при этом разговорная речь там стала стремительно упрощаться. Увы, нищета жизни неизбежно влечет за собой нищету духа; люмпенам (неимущим), которые живут на грани выживания и работают по указке «копай – не копай», нужна максимально простая разговорная речь, безо всяких там оборотов. И это не зависит от того, какой общественный строй стоит за окном! Так что борьба с богатеями и с большими доходами вообще в итоге довела наш народ до моральной деградации. Граждане стали писать друг на друга доносы не только в городах, но и в селах (село моих родителей – яркий тому пример), благо грамоту познали все. Не осталось у людей хороших слов для своих ближних…
В таких условиях борьба с матерщиной была еще более бессмысленна и нелепа, чем война с ветряными мельницами.
Ситуация в городах была едва ли более радостной. Представьте: рождается пацан среди бараков, играет в грязи, идет в школу, потом – в училище и на завод. И всюду – мат, мат, мат! Мелкое хулиганство вообще превратилось в норму жизни. Старшеклассники раздавали «мелкотне» «пендели» и «лычки»; дедовщина в армии стала обычным явлением. (К слову сказать, после Перестройки борьба с комитетом солдатских матерей началась гораздо раньше, чем борьба с дедовщиной.) Наши отцы хвастались попаданием в вытрезвитель. В такой среде попробуйте-ка отстоять чистоту своей речи…
Тут высвечивается третья причина «матерщинизации» разговорной речи – криминализация населения. Сама среда проживания толкала молодежь в уголовщину. В такой черной бытовухе в городах и селах пьянство стало некоей отдушиной, а драки по пьянке – единственным общедоступным развлечением. Выпили, дали кому-то по морде – бац, и три года тебе тюрьмы! За эти годы ты наглотаешься тюремного жаргона, а потом понесешь все это своим соседям во дворе… Наибольший уровень нищеты был во времена товарища Сталина, и в это же время миллионы людей прошли через концлагеря. До убийства Кирова режим был мягче, и многие возвращались живыми домой; потом Хрущев вообще все концлагеря распустил – представьте, сколько в стране было людей с изломанной психикой! И едва ли где в мире можно найти такую страну, как СССР, где было бы столько детей в детдомах и детских колониях, то есть местах, где они заведомо не могли получить нормального развития и воспитания, зато «нехорошие слова» изучали удивительно быстро…
В качестве четвертой причины я бы назвал отсутствие гражданских свобод в СССР. На первый взгляд, эта связь невероятна. Но ведь тот, кто говорит матом, не уважает ни себя, ни своего собеседника, ни тех, кто стоит рядом. В какой стране можно так не уважать людей? В той, где люди несвободны. С другой стороны, если люди видят, что управление страной и производством идет через ж…, но у них нет права голоса сказать об этом руководителям без риска для карьеры и биографии, то как прикажете им высказать свое мнение? Правильно: в матерной форме, на кухне или в курилке, среди своих…
Так как же очистить нашу речь от мата? Понятно, что нужна постоянная борьба за повышение жизненного уровня и декриминализацию страны, но матерщина уже въелась в нас на уровне подсознания. Надо очищать это самое подсознание, то есть душу, и сделать это можно, увы, только одним способом – раскаянием.
Мысль не нова: А.И.Солженицын призывал ко всеобщему покаянию, но только то был глас вопиющего в пустыне. У каждого есть свои уважительные причины, по которым ему каяться не в чем. Можно подумать, никто и никогда у нас в стране не бил сослуживца в армии или прохожего на улице, не пинал малолеток, не воровал, не обманывал, не сплетничал и не ругался на мужа сестры, который вернулся после войны из Германии, как дурак, с пустыми руками, ничего не прихватив на память, как более ушлые соседи-фронтовики...
Но, похоже, нам гораздо проще узаконить матерщину в нашем лексиконе, чем раскаяться…
|
Страниц: 1
История мата российского (Прочитано 9124 раз)