Уже с 3 сентября германское руководство стало оказывать все возрастающее давление на Кремль, чтобы побудить советское руководство ускорить согласованное с Риббентропом вторжение Красной армии на территорию Польши с востока. Это, отмечал Риббентроп, "освободит нас от необходимости уничтожать остатки польской армии, преследуя их вплоть до русской границы" , что, в свою очередь, "было бы не только облегчением для нас, но также соответствовало бы духу Московских соглашений и советским интересам".Верховное командование вермахта пошло даже на то, чтобы удовлетворить просьбу советского Главного командования и предоставить подробную информацию о составе и дислокации польских войск в районах предполагаемого наступления Красной армии.
Отвечая на настойчивый призыв Риббентропа в этой связи, переданный ему Шуленбургом 4 сентября [33], Молотов на следующий день вручил германскому послу памятную записку, явно согласованную накануне вечером со Сталиным, в которой, несмотря на несколько уклончивый ответ относительно конкретной даты советского вторжения в Польшу, он сделал ряд чрезвычайно важных признаний: во-первых, о необходимости "в подходящий момент обязательно... начать конкретные действия"; во-вторых, о наличии общих противников, сплочение которых может быть облегчено торопливостью с советской стороны; в-третьих, о
существовании обсуждавшегося в ходе переговоров с Риббентропом в Кремле "принятого плана" действий на территории Польши, точному выполнению которого не должно помешать даже то, что "в ходе операций одна из сторон или обе стороны
могут оказаться вынужденными временно" нарушить "линию соприкосновения интересов обеих сторон"
Советник германского посольства в Москве В. Типпельскирх попросил чтобы "московское радио передавало информацию о внутреннем и военном положении в Польше на сербском и хорватском языках", поскольку "
информация из Москвы имела бы в Югославии иной резонанс, нежели радиопередачи из Берлина".
Отмечая позитивное воздействие откровенно прогерманской позиции СССР в эти первые недели Второй мировой войны на развитие как международной, так и оперативной обстановки, генштабисты кригсмарине (ВМФ нацистской Германии) приходили к заключению, что из трех дружественных Третьему рейху держав - Италии, Японии и СССР - поддержка только со стороны последнего приобретает конкретные формы
В действительности политические и военные цели национал-социалистического и советского руководства в отношении Польши полностью совпали. Гитлер, выступая 22 августа 1939 г. перед верхушкой командования вермахта, обозначил цель: уничтожение Польши. "Речь идет не о достижении какого-то определенного рубежа или новой границы, а об уничтожении врага" [50]. В свою очередь Сталин в беседе с генеральным секретарем исполкома Коминтерна Г. Димитровым 7 сентября 1939 г. заявил: "Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население"
Начальник штаба генерал-квартирмейстера в Главном командовании сухопутных войск (ОКХ) Э. Вагнер записал в этот День в дневнике: "Сегодня в 6 часов утра выступили русские. ... Наконец-то! Для нас большое облегчение: во-первых, за нас будет преодолено большое пространство, затем мы сэкономим массу оккупационных сил, и, наконец, Россия очутится в состоянии войны с Англией, если этого захотят англичане. Союз будет полным..." На следующий день уже начальник генштаба сухопутных войск генерал Ф. Гальдер отметил в дневнике влияние продвижения советских войск на оперативную обстановку на германо-польском фронте...
генерал Гальдер отметил в дневнике: "Русские предложили военную помощь при местном польском сопротивлении" . Неудивительно, что по получении подобной информации в генштабе сухопутных войск один из оберквартимейстеров отдал распоряжение 20 сентября офицеру для особых поручений: "
Срочно внести ясность, рассматривать ли Россию в качестве нейтральной или союзной военной силы..."
Уже 23 сентября прибывшие во Львов представители германского командования проинформировали военного коменданта города комдива Иванова, что западнее г. Грубешова концентрируются значительные силы польской армии (до 3 пехотных и 4 кавалерийских дивизий, а также артиллерия). Германское командование выразило пожелание, чтобы "мы участвовали в совместном уничтожении данной группировки" [62]. Командующий Украинским фронтом С.К. Тимошенко не мог взять на себя ответственность за решение этого вопроса, о чем свидетельствует его резолюция на этом донесении, переадресованном им более высокой инстанции [63]. В Москве, видимо, не имели ничего против такого "товарищества по оружию". Во всяком случае уже ночью 24 сентября штаб Украинского фронта направил приказ командующему Восточной группой комкору Ф.И. Голикову о необходимости перенацелить с утра 24 сентября части 2-го кавалерийского корпуса и 24-й танковой бригады и "в случае обнаружения значительных сил противника перед фронтом 8 ск (стрелкового корпуса. - С.С.) атаковать и пленить их", не допуская при этом его попыток прорваться в направлении Львова, Каменки [64].
Таким образом, разгром и пленение грубешовской группировки польской армии были результатом непосредственного взаимодействия вермахта и Красной армии, санкционированного в Кремле. Благожелательная реакция Москвы на эти и другие пожелания командования германского флота, а также резко отрицательные замечания Сталина в беседе с Риббентропом по адресу Англии и ее политиков ("большевики всегда больше всего ругали и ненавидели Англию" [96]) подвигли командование ВМФ и лично главкома гросс-адмирала Редера значительно "поднять планку" своих запросов (снабжение крейсеров, подводных лодок и вспомогательных судов топливом и провиантом в советских портах, ремонтные и восстановительные работы с использованием советских верфей, отправка советских танкеров и грузовых судов в открытое море для дозаправки немецких крейсеров и подводных лодок топливом и продовольствием с целью продления сроков их пребывания в зоне боевых действий...
Антибританское взаимодействие двух держав на море особенно убедительно проявилось в истории с "базой Норд" на Кольском полуострове. Кригсмарине была предоставлена бухта Западная Лица, в которой ВМФ рейха "мог делать то, что он хочет, и ему разрешено осуществлять любые намерения, которые он сочтет необходимыми" [103]. При этом был санкционирован заход в эту бухту германских военных кораблей всех типов.
Вскоре после нападения Советского Союза на Финляндию Главный военно-морской штаб СССР через военно-морского атташе Баумбаха поставил вопрос о расширении сотрудничества в ходе осуществления морской блокады Финляндии. Советское военно-морское командование было заинтересовано в том, чтобы в ходе осуществления блокадных мероприятий в Ботническом заливе советские подводные лодки могли получать топливо и продовольствие от немецких судов, направляющихся в сторону Северной Швеции, увеличивая тем самым срок их пребывания на боевых позициях. Перегрузка должна была осуществляться незаметно в открытом море. В Главном штабе ВМФ настаивали на срочном ответе, рассчитывая при положительном решении Берлина первую операцию по перегрузке осуществить уже спустя несколько дней. Заинтересованность Москвы в условиях явно затягивающейся войны была столь велика, что в качестве компенсации было предложено получение эквивалентных объемов в любом из портов СССР, где кригсмарине будет испытывать в чем-либо нужду.
Баумбах и Шуленбург настоятельно рекомендовали удовлетворить просьбу советской стороны, принимая во внимание следующие связанные с этим выгоды для Германии: во-первых, компенсационные поставки топлива и продовольствия, например, на Дальнем Востоке, значительно расширят возможности для ведения войны на море против Великобритании; во-вторых, пойдя навстречу в этом вопросе, кригсмарине сможет в дальнейшем выставить аналогичные требования советскому военно-морскому флоту [153]. Уже на следующий день, 10 декабря, на запрос Москвы был передан положительный ответ, последовавший по личному распоряжению Гитлера, отдавшего соответствующие указания как командованию ВМФ, так и МИД.
Как, Винни, Вам эти друзья?