Лёва
+++
Вне Форума
Сообщений: 16047
Волгоград
Пол: 
МИИ ГА
|
Описание боёв под Шимонторнья.
Сначала слово генералу Руссиянову.
"«Когда наблюдатели доложили гвардии подполковнику Лещенко (командиру 18-го гвардейского танкового полка), что за ближайшей высоткой накапливается немецкая пехота, командир полка вызвал водителей двух тягачей — сержантов Фролова и Щекина и приказал им обойти высотку, ударить противнику в тыл. На малом газу, по неглубокой заснеженной лощине тягачи с десантом автоматчиков обошли высоту и на полной скорости двинулись прямо к ничего не подозревавшим гитлеровцам. Щекин и Фролов давили солдат противника гусеницами, а автоматчики уничтожали меткими очередями.
Ударный отряд фашистов был рассеян, его атака сорвана.
Вскоре танкисты Лещенко получили очень важное задание командования корпуса. Начальнику разведки стало известно, что у гитлеровцев появилось новое стрелковое оружие. Естественно, нам нужно было получить несколько образцов. Поэтому Лещенко был передан приказ взять несколько «языков» с оружием.
Задание выполнил капитан Боровский. На танковом тягаче капитан врезался в строй атакующих и начал «отлавливать «языков». Боровский и два помогавших ему гвардейца хватали гитлеровцев за головы (?!) и втягивали их в тягач — ноги пленников торчали над бортом машины. Всего таким образом было схвачено семь человек — все они были вооружены автоматическими винтовками, нового, тогда неизвестного нам образца.
В боях, которые разгорелись в районе между двумя озерами, гвардейцы корпуса сражались так же самоотверженно и искусно, как и прежде».
Странно, чего это наши отступали, если такие лихие ребята.
А теперь слово Василю Быкову.
«Рев с неба то обрывается, то возникает вновь. Едва один «мессер» выходит из пике, как сверху обрушивается другой и лупит из пулеметов. Не помню уж, улетели они или еще пикировали, но мы начали тушить пожар. И тут услышали, что на нас надвигается нечто куда более страшное. Земля дрожит, а в ушах — знакомый гул и лязг. Когда ветер отнес дым от горящих ракет, я взглянул на дорогу, что была рядом. А надо сказать, мы заняли позиции таким образом: две батареи — с одной стороны, три — с другой. Это называлось «оседлать дорогу». Так вот, вижу, по ту сторону, за посадкой, движется стадо танков.
Показалось именно стадо. Никакого боевого порядка. Гурт. Идут, как коровы на водопой. Только передние стреляют из пушек. Вот так, не останавливаясь, истоптали они половину позиций нашего полка, все смяли — и орудия, и машины, и людей. Будто их и не было. Подбегает ко мне комбат, старший лейтенант, кричит: «Вытаскивай пушки! Подгоняй машины! Мотаем отсюда!» Подогнали «студеры», вытащили окопанные орудия — и мотаем. Командир полка приказывает по рации: выдвинуться наперерез танкам. А мы попали в заболоченные кусты, машины грузнут, выдираемся с трудом. Дальше жмем по крутым скатам, через заросли дубняка. Позиции занять опоздали, и немецкие танки накрыли нас огнем как раз на полевом косогоре, который легко простреливался из захваченного ими села. У нас было машин двадцать, пушек меньше — две батареи. И мы решили прорываться по одному. «Студер» разгоняется и на предельной скорости мчит по косогору. А из танков пуляют по нему. Один проскочит, другого подобьют. Я — проскочил. Других подбили и сожгли…
Через день выяснилось, что в полку одна моя пушка со «студером», радиостанция и штабная машина. Остальные из тех, кто уцелел, избрали другие направления, потому что всем вместе выбраться было невозможно...
Впрочем, опасаться надо было не только их. Нас нередко по ошибке бомбили «кукурузники» — самолеты женского авиаполка. Каждую ночь развешивали они в небе фонари-ракеты и начинали сбрасывать бомбы. Хорошо, что хоть делали это не прицельно — просто разгружались… А в перерывах между бомбежками приходил замполит майор Цквитария, он читал и разъяснял нам приказы Верховного Главнокомандующего, призывы Военного совета, которые сводились к одному: ни шагу назад! Когда налетали самолеты, майор тотчас бросался к щели. Но был толст и неповоротлив, в узком укрытии вместе со всеми не умещался. И тогда он поднимал голос: «Я — замэстытель командыра полка, прыказываю асвабадыт места!..»
Чувствую невысказанный вопрос: боялся ли? Конечно, боялся. Может, иногда и трусил. Но страхов на войне, вообще говоря, много, и все они очень разные. Страх перед немцами — могли взять в плен, застрелить; страх перед огнем противника — в особенности перед артиллерийскими налетами и бомбежками. Если разрывы рядом, тело само — без участия разума — падает на землю, а сердце готово разорваться от мучительных предчувствий. Но был и иной страх, идущий, так сказать, сзади — от начальства, от всех тех карательных органов, которых в войну было не меньше, чем в мирное время. Может быть, даже больше. Когда командир грозит расстрелять тебя, если ты не возьмешь оставленный хутор, высоту или траншею (а угроза эта была вполне реальной), то еще не известно, кого ты будешь бояться сильнее — немцев или командира. Враги могут промахнуться. А свои — командиры (или трибунал, если дойдет до него) — эти промаха не дадут. Тут уж все определенно и категорично».
И лейтенанту Золотову.
«Пехота на этом участке была еще трусливее. Как только противник откроет автоматный огонь по нашим траншеям, все выскакивают из траншей: винтовку за ремень волоком и, согнувшись, убегают прочь, хотя траншеи откопаны в полный рост и в них абсолютно неопасен автоматный огонь. Тогда командиры взводов, рот берут колья и с превеликим матом лупят их по плечам и задницам, загоняя обратно в траншеи. Но напрасно: пока противник стреляет, не загнать — их бьют, они молчат. Могут насмерть убить — не встанут, а как только прекратится огонь, сами возвращаются в траншею. Причем при беге многие получают ранения от огня противника. Это последнее пополнение, полученное из освобожденных западных областей Украины: все пожилые, с усами-скобами». Правда, Злотов особо отмечает и другой контингент — призыв 1944 года, когда на войну стали брать семнадцатилетних: «Но что за бойцы были в роте? Сначала мы думали, что это девочки-пионерки: маленькие росточки, шинели до пят, голосок девичий. Но когда встретились, узнали, это были все же ребята, всем по шестнадцать-семнадцать лет, все с автоматами. Старики пугались выстрелов, сидя в траншеях, а дети в полный рост идут на опытнейшего противника и прогоняют его со сравнительно небольшими потерями. Дети храбрее, потому что они честнее».
|
Страниц: 
Большая флудилка про ВМВ. 100500 серия Санта-Барбары (Прочитано 1237566 раз)