Твид
|
Пожалуй, самая знаменитая казачья песня всех времен. Известна она с 18-го века. И повествует о том, как донской атаман Платов оборонял караван при урочище Каллах на Черногрязском шляхе. Против Платова наступала 16-титысячная орда ногайских и крымских татар. Татары имели по две сменные ("заводные") лошади каждый. Поэтому реальное число лошадей доходило до 40 тысяч. Сама песня (как и не менее популярный "Черный ворон") представляет собой прощание с окружающим миром смертельно раненного казака…
С течением времени платовская оборона была подзабыта. Время внесло в текст песни некоторые изменения. "Черный Ерик" (непроточное русло реки) был заменен на "грозный Терек" (в некоторых вариантах "черный берег"). А "татары" - на "казаков". Таким образом, исторический, донской характер был утрачен. Впрочем, песня не стала от этого кубанской или терской. А, скорее, общеказачьей. Да и не только. Она вообще получила широкую популярность во всей русской армии. Следствием чего, кстати, является использование слова "эскадрон". Ее пели и в Гражданскую войну, и в эмиграции. При этом текст непрерывно изменялся в зависимости от исполнителей.
В СССР она бы так и оставалась просто одной из казачьих песен. Если бы не популярный фильм Леонида Лукова "Александр Пархоменко" (1942). История этой картины - это сама по себе целая легенда. С огромным трудом авторам удалось вообще пробить картину с Нестором Махно в качестве одного из главных героев. А потом они еще долго выслушивали недовольство тем, что фильм получился, скорее, о Махно, чем о Пархоменко. Выбор Бориса Чиркова на роль Махно тоже не прошел легко. Поскольку в глазах как зрителей, так и киношного начальства он являлся сугубо положительным героем. Кстати, сам Чирков вспоминал, как приехал, наконец, на студию "Межрабпомфильм" (ныне им.Горького), куда эвакуировалась Киевская студия, для съемки самого первого эпизода. Но даже не представлял себе, с чего начинать. В тот момент, когда он шел по коридорам в свой павильон, неожиданно погас свет (что происходило тогда довольно часто). И Борис Петрович, не очень ориентируясь в этом здании, откровенно заплутал. Он метался по коридорам, пока, наконец, не выскочил на какое-то освещенное место с огромным зеркалом на стене. В этом зеркале актер увидел маленького, взъерошенного человечка со злобно-растерянным взглядом. Таким и сыграл Махно. Впрочем, такая трактовка полностью укладывалась в тогдашние догмы…
Трудно сейчас сказать, кому именно пришла в голову идея с песней "Любо, братцы, любо". Но идея оказалась верной. Песня действительно была любимой у батьки. Нестор Иванович к ней даже еще один куплет добавил в 1920 году (после неудачной попытки поддержать антоновское восстание):
"Кинулась тачанка полем на Воронеж, Падали под пулями, как спелая рожь. Сзади у тачанки надпись: "Хрен догонишь!", Спереди тачанки – "Живым не уйдешь!"
Успех фильма и, особенно, песни, которую исполнил Борис Чирков был сокрушительным. Так же, как и предыдущий чирковский "хит" "Крутится, вертится шар голубой", казачью песню запели буквально все. Сразу же появились новые варианты текста (созвучные военной обстановке). Больше всего песня понравилась танкистам:
"Болванкой в танк ударило, Болванкой в танк ударило, Болванкой в танк ударило, И лопнула броня. И мелкими осколками, И мелкими осколками, И мелкими осколками Поранило меня…
Ой, любо, братцы, любо, Любо, братцы жить. В танковой бригаде Не приходится тужить…"(был также вариант "Первая болванка попала в бензобак…")
Популярностью чирковского исполнения объясняются и все последующие всплески интереса к ней со стороны советских и российских исполнителей. Как правило, исполняются два основных варианта (с небольшими изменениями каждый). На АУДИОСТРАНИЧКЕ в разделе "РОССИЙСКИЕ ХИТЫ" представлены оба варианта в исполнении представительниц двух поколений - Жанны Бичевской и Пелагеи Хановой (или просто Пелагеи): ПЕРВЫЙ (в исполнении Пелагеи) Как на Чёрный ерик, как на Чёрный ерик Ехали казаки – сорок тысяч лошадей, И покрылся берег, и покрылся берег Сотнями порубанных, пострелянных людей.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, С нашим атаманом не приходится тужить.
А первая пуля, а первая пуля, А первая пуля, братцы, ранила коня, А вторая пуля, а вторая пуля, А вторая пуля, братцы, ранила меня.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, С нашим атаманом не приходится тужить.
А жена поплачет, выйдет за другого, За мово товарища, забудет про меня, Жалко только волюшку да широко полюшко Жалко мать-старушку да буланого коня.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, С нашим атаманом не приходится тужить.
Кудри мои русые, очи мои светлые Травами, бурьяном да полынью порастут, Кости мои белые, сердце моё смелое Коршуны да вороны по степи разнесут.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, С нашим атаманом не приходится тужить. Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, С нашим атаманом любо голову сложить…
ВТОРОЙ (в исполнении Жанны Бичевской) Как на грозный Терек Выгнали казаки, Выгнали казаки Сорок тысяч лошадей, И покрылось поле, И покрылся берег, Сотнями порубленных, Пострелянных людей...
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом Не приходится тужить!
Атаман наш знает, Кого выбирает. «Эскадрон, - по коням! » - Да забыли про меня. Им осталась воля Да казачья доля, - Мне досталась пыльная, Горючая земля.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом Не приходится тужить!
А первая пуля, А первая пуля, А первая пуля В ногу ранила коня. А вторая пуля, А вторая пуля, А вторая пуля В сердце ранила меня.
Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом Не приходится тужить!
Жинка погорюет, Выйдет за другого: За мово товарища... Забудет про меня. Жалко только волюшки Во широком полюшке, Жалко сабли вострой Да буланого коня.
Как на грозный Терек Выгнали казаки, Выгнали казаки Сорок тысяч лошадей, И покрылось поле, И покрылся берег, Сотнями порубленных, Пострелянных людей...
|