павел
Частый гость
Вне Форума
Я люблю этот форум!
Сообщений: 322
|
С течением времени естественными кандидатами на места священников стали являться их сыновья, не в силу признания за ними каких-либо особых прав или обязанностей – как вступление в ряды Д. было свободно для всякого, так и перед детьми белого Д., при тогдашнем слабом разграничении общественных классов, открыта была при желании и средствах любая дорога,- а просто в силу преемственности занятий.
Поповичу, живя при отце, было легче, чем кому-либо другому, подготовиться к исполнению священнических обязанностей, тем более, что школ специально для Д. совершенно не существовало, и такой попович со временем становился наиболее приемлемым кандидатом на отцовское место.
Таким путем,наряду с выборным порядком занятия священнических мест,понемногу начал устанавливаться порядок наследственный. То же самое, хотя в несколько меньшей степени, происходило и по отношению к другим местам в составе приходского причта.
Последний в эту эпоху обычно состоял,кроме священника, еще из дьячка, реже – дьякона, и, наконец, пономаря, являвшегося низшим церковным служителем.
На первых порах все Д., как черное, так и белое, было изъято из-под светской юрисдикции и подчинялось исключительно церковному суду.
Ему же были подчинены в киевскую эпоху и лица, находившиеся на попечении церкви, как просвирни,паломники и прощенники, равно и люди, призревавшие в церковных больницах, гостиницах и богадельнях. Наконец, в некоторых случаях, какими являлись преступления против религии и против семейственных прав и некоторые гражданские иски между членами семьи, церковный суд распространялся и на всех вообще мирян.
В вотчинах своих Д., благодаря пожалованиям князей, обычно обладало теми же правами суда над населением, как и светские владельцы вотчин – бояре и дети боярские.
Позже, в XIV веке, в эпоху монгольского ига, права Д. в сфере суда были расширены, и церковные люди были подчинены суду митрополита по всем делам, не исключая и уголовных. Некоторые сокращения этой широкой юрисдикции принесла с собою уже московская эпоха.
Постепенное возвышение Москвы повело к ряду серьезных изменений в положении русской церкви. Московские великие князья, позднее – цари, постарались снять с нее её зависимость от константинопольского патриарха, и венцом их усилий, направленных в эту сторону, явилось сперва постановление московского митрополита собором русских епископов, а затем учреждение в Москве самостоятельного патриаршества.
Но оборотной стороной этого процесса создания автокефальной русской церкви было тесное подчинение её московскому государю и обращение русской церковной иерархии в одно из орудий московской политики, стремившейся к установлению ничем не ограниченного самодержавия. Московские митрополиты, а позднее – патриархи, ставились соборами русского Д. по прямым указаниям носителей светской власти и в своей деятельности вынуждены были подчиняться воле этих последних.
Союз светской и духовной власти, в известной мере подготовленный предшествовавшей деятельностью русского высшего Д. и окончательно заключенный в Москве, свелся к тому, что светская власть национализировала духовную, взяла на себя обязанность её охраны и укрепила её материальные преимущества, но зато обеспечила свое верховенство над нею, тем самым приобретя возможность подчинять церковные интересы государственным и со временем отменять даже те права, которые ею были признаны. Частью в прямой зависимости от этих изменений в положении русской церкви, частью в результате дальнейшего развития других, уже ранее наметившихся процессов, в московскую эпоху произошел ряд серьезных перемен и в положении Д., как особой общественной группы.
Верхние слои Д., в лице высших церковных иерархов, и в эту эпоху сохранили свое привилегированное положение, при чем в некоторых отношениях последнее теперь даже окрепло сравнительно с предшествовавшим временем. Высшие сановники церкви и в эту эпоху заседали в великокняжеской, а позднее в царской, думе, принимая деятельное участие в разрешении важнейших вопросов государственной жизни.
В XVII веке временами, когда патриарший престол занимали особенно сильные личности, вроде Филарета или Никона, патриарх получал такую крупную роль, что даже в делах светского управления становился рядом с государем.
Однако, это уже были только исключения, а в общем правиле высшие представители Д. все же сохраняли подчиненное положение по отношению к светской власти, но, и оставаясь в этом подчиненном положении, они могли оказывать и , действительно оказывали немаловажное влияние на политику государства. С другой стороны, благодаря великокняжеским и царским пожалованиям сильно увеличились размеры земельных владений высших представителей Д., а непрерывно и повсеместно совершавшийся на протяжении XV – XVII столетий рост власти частных землевладельцев над крестьянами нашел себе отражение и в церковных имениях, дав возможность сановникам церкви существенно поднять доходы с их земель. Некоторое сокращение испытали только судебные привилегии церковной иерархии, хотя и этот процесс совершался очень медленно и протекал не без коле.баний.
В начале XV века грамотою в. кн. Василия Дмитриевича митр. Киприану (1404 г.) был установлен такой порядок: церковные люди, живущие в вотчинах митрополита, свободны от княжеского суда в делах между собою, подчиняясь в этих делах исключительно суду митрополита, но в делах, касающихся княжьего и митрополичьего человека, назначается суд общий – в. князя и митрополита.
Тот же порядок, в общем, был подтвержден и позднейшими грамотами, равно как великокняжеским и царским Судебниками и постановлением Стоглавого собора. Вместе с тем, этими же законодательными актами была признана неподсудность Д. светскому суду по всем делам, кроме уголовных, при чем и в этих последних обвиняемый, вплоть до снятия с него сана, оставался в ведении духовных властей.
Подобный же порядок продолжался и в первой половине XVII столетия. Еще в 1625 г. царскою грамотой патриарху все монастыри,церкви,церковные люди и крестьяне патриаршей области по всем делам между собою, кроме уголовных, были подчинены исключительно суду патриарха, а в делах с посторонними – суду тех приказов, где ведался ответчик. Около того же времени аналогичные грамоты получили и некоторые архиереи. Однако, в это время допускались уже и многочисленные отступления от такого порядка, так как в XVII в. московское правительство стремилось уже ограничить сферу применения церковного суда и укрепить свою власть над Д. В 1649 г. в этих видах создан был даже особый монастырский приказ, который должен был сосредоточить в себе дело управления церковными имениями и суда над их населением. Правда, это сосредоточение не вполне удалось, так как отдельным архиереям скоро удалось добиться несудимых грамот для своих епархий, а затем, вследствие протеста, заявленного против нового учреждения со стороны Д. на церковных соборах 1667 и 1675 гг., и самый монастырский приказ был упразднен. Тем не менее и после этого упразднения, в последние десятилетия XVII века, правительство продолжало в ряде отдельных случаев вмешиваться в церковные дела и ограничивать сферу деятельности духовного суда, тем самым пролагая путь для обшей реформы в этой стороне жизни Д.
Черное Д., значительно разросшееся в своем числе уже в удельное время, когда наряду со старыми общежительными монастырями получили широкое распространение монастыри,построенные по индивидуалистическому типу, в московскую эпоху еще более размножились. Вместе с тем значительно выросли и монастырские богатства. Сосредоточив в своих руках, благодаря княжеским пожалованиям и подаркам и завещаниям частных лиц, значительные денежные средства и большие земельные владения и располагая к тому же серьезными податными привилегиями, монастыри в громадном большинстве случаев энергично вели хозяйство на своих землях, выступая в этом отношении опасными соперниками для частных землевладельцев, какими являлись служилые люди. Отчасти это последнее обстоятельство, отчасти же этические соображения,выдвигавшиеся против монастырского землевладения, между прочим, и некоторыми аскетически настроенными группами монашествующего Д., повели к тому, что в московском государстве в XV и XVI вв. не раз поднимался вопрос об отобрании монастырских вотчин в государеву казну.
Однако же,проекты такой конфискации монастырских имений не получили практического осуществления, тем более, что сторонниками их в рядах самого Д. являлись, главным образом, лица, стремившиеся одновременно к утверждению независимости церкви от государства и к введению деятельности духовных властей в рамки исключительно церковных дел.
Московские государи старались, наоборот, привлечь церковь на службу своей политике и в виду этого, после некоторых колебаний, предпочли стать на сторону противников “не-стяжателей” и закрепили за церковными властями и за монастырями их вотчины и податные привилегии.
Лишь в XVII в., окончательно расправившись со старыми своими противниками – удельными князьями и боярами, ради борьбы с которыми оно нуждалось в союзе с церковью, и вместе укрепив свою власть над последней, московское правительство начало принимать серьезные меры к ограничению монастырского землевладения и к распространению на него, по крайней мере, части общего податного бремени, с одной стороны, воспретив, по Уложению 1649 г., дальнейшее увеличение церковных вотчин и потребовав отписки на государя поселенных возле городов церковных слобод, население которых занималось городскими промыслами, с другой,- начав все в большем размере требовать с монастырей полоняничных, ямских и стрелецких денег, налагая на монастыри обязанность прокормления инвалидов, солдатских вдов и сирот и т.д.
В свою очередь, в среде церковных властей, в виду все разраставшихся неустройств и непорядков монастырской жизни, под конец XVII века проявилось стремление к ограничению числа скитов и к сосредоточению монахов в более крупных общежительных монастырях. Были также приняты некоторые, не особенно, впрочем, серьезные и не имевшие большого успеха, меры к уменьшению широко распространившегося бродяжничества монахов и к уменьшению количества проживавших в монастырях мирян.
Что касается белого Д., то в его положении в московскую эпоху также произошли существенные перемены, но эти перемены носили иной характер и, в общем, еще более увеличили то расстояние, какое и раньше существовало между белым и более привилегированным черным Д.
Старый порядок выбора приходского Д. прихожанами продолжал существовать на протяжении всего московского периода, но теперь этот порядок все чаще встречал себе противодействие, с одной стороны, в общем укладе государственной жизни, стремившемся разбить все население на строго разграниченные сословные группы, с другой – в тенденциях высшей церковной иерархии, старавшейся освободиться от влияния приходов на церковные дела, влияния, совершенно неизбежного при выборе прихожанами Д.
В глазах правительства дети Д. были естественными преемниками своих отцов, в глазах церковной иерархии они являлись более подходящими и к тому же более обученными кандидатами на церковные места, чем избранники прихожан, зачастую даже не владевшие грамотой.
Благодаря совокупному действию этих условий, наряду с выбором Д. прихожанами, постепенно стала приобретать все более широкое развитие практиковавшаяся и ранее наследственность духовных мест. Уже в XVI в. она стала вполне обычным явлением, так что даже там, где совершались приходские выборы, они часто ограничивались лишь кругом детей Д., не выходя за пределы этого круга.
Веком позже собор 1667 г. рассматривал уже посвящение в священники и диаконы людей не из духовного звания как ненормальное и недопустимое явление. Установившаяся таким путем наследственность церковных мест повела к образованию в среде Д. владельческих прав на них.
Бывали случаи, что один священник являлся владельцем двух церквей; в одной он служил сам, а другую отдавал в аренду или нанимал для нее викария. Эти владельческие права на церковные места или, точнее говоря, на доходы с них переходили по наследству и по завещаниям, продавались и переуступались разными способами в целом своем объеме и в отдельных частях, как и всякие другие имущественные права, находя себе полное признание со стороны властей, хотя применение этих прав подчас вносило невероятную путаницу в замещение церковных мест.
С другой стороны, создавшаяся наследственность духовного звания повела к образованию большого количества безместных священников, которые либо выправляли т.н. перехожие грамоты и становились бродячими, перехожими попами, приискивающими себе место, либо переходили в ряды особого крестцового Д., которое целыми днями стояло в Москве на т.н. крестце и на перебой предлагало свои услуги для совершения треб всем желающим, составляя серьезную конкуренцию приходскому Д.
Низкий нравственный уровень, установившийся среди перехожего и крестцового Д., уже очень скоро побудил и светские, и церковные власти принимать разные ограничительные меры по отношению к этим видам Д., но вполне вывести их удалось уже только под самый конец XVIII века. Как ни незавидно было материальное положение перехожего и крестцового Д., в его ряды подчас уходили и члены приходского Д., стремясь избавиться от лежавших на них тягостей.
Средства существования приходского Д. и в московскую эпоху всецело исчерпывались доброхотными даяниями прихожан и обычно слагались из платы за требы, “запросов” или сборов по приходу в установленные сроки, приходской руги хлебом или деньгами и, наконец, земли, отводимой прихожанами, большей частью, впрочем, взамен руги. Размер этих деяний обыкновенно обусловливался договором, заключавшимся прихожанами с Д., но при чрезвычайной дробности приходов того времени, вызывавшейся отчасти и чрезмерной многочисленностью Д., средства, собираемые последним с приходов, были в большинстве случаев крайне невелики.
Между тем белое Д., хотя и свободное от личных податей и повинностей, не было, за редкими исключениями, освобождено от поземельных сборов, являвшихся, однако, главною формою податных платежей в московском государстве. За земли, находившиеся в его владении, ему приходилось нести платежи и повинности либо частному владельцу, если это была частновладельческая, либо государству, если эта земля была тяглая.
Помимо того, на приходском Д. лежал целый ряд сборов в пользу епископов и сборов, шедших на нужды церковного управления. Сборы эти разделялись на окладные, неокладные и чрезвычайные.
Окладными сборами являлись архиерейская или церковная дань, собиравшаяся в определенном размере с каждой церкви, казенные деньги, десятильнич сбор, шедший на нужды управления епархией, и многие другие,более мелкие.
Неокладными сборами были архиерейский подъезд – особый сбор на поездки архиерея по епархии, московский подъем – на поездки его же в Москву, ставленнические и крестцовые пошлины за соответствующие грамоты, штрафные, недоимочные, мировые, поднаказные и судные сборы и, наконец, венечные деньги с браков, какие венчало Д.
Местами, вплоть до второй половины XVIII века, Д. платило архиереям еще выводные деньги при браках своих дочерей, подобно тому, как такие же деньги крестьяне платили своим помещикам, и в этом факте как нельзя более ярко отразилось тяглое положение приходского Д. по отношению к архиереям. Действительно, белое Д. московской эпохи в массе своей приобрело характер тяглых людей епископов. Самое управление епархиями было построено всецело на начале единоличной власти.
При патриархе существовал патриарший приказ, при архиереях – архиерейские приказы, но это были не коллегиальные учреждения, способные в чем-либо ограничить волю епископов, а скорее личные канцелярии этих последних.
Продолжение следует... .
|
Страниц: 1 
