Действительно все так и было, ибо разными ухищрениями и с помощью угроз тщательно разыскивали и находили таких. В каждой деревне отдельно друг от [19] друга по разным домам запирали старшину деревни, священника и Хурикала, называемого иначе гзир 98. От них требовали, чтобы они называли жителей селения и записывали за ними. Потом, собрав [эти списки] в одно место, сверяли их, и если находили несоответствие в них, то подвешивали упомянутых мужей на дереве и избивали их палками, а так как у них предварительно добивались обязательства (мучалке) уплатить в случае неправильности такой-то штраф, то взыскивали этот штраф в десятикратном размере, кроме того [получали] установленное воинам содержание больше, чем полагалось, а затем вторично писали уже записанное.

После этого описывали монастыри, обители и сельские церкви, включая при этом в списки епископов, монахов, иереев и вообще всех. Покончив с этим, они приступили к переписи торговцев, путешественников и даже тех, которые имели ничтожную торговлю.

Включив всех в списки, они взяли [их] с собой и показали царю. А там, все внесенные в списки были обложены налогом в троекратном размере по сравнению с прежним. Были обложены также церковные служители, чего раньше не делалось, причем налог с них был определен в десять раз больший, чем тяжкое бремя мирян.

Перепись эта была едва закончена в три года, ибо она была начата в 1148 г. (1692), а в 1151 г. (1702) уже приказано было собрать с народа подушный налог за эти истекшие три года в новом размере. Было приказано наряду со всеми взимать налог также с церковников и духовных лиц.

А потом великий везир Атрпатаканский по имени Мирза Тахир, имеющий местопребывание в Давреже, пришел с 1100 мужами в страну Карабахскую и в город Гянджу и стал взимать [налог] больше, чем было записано. И рассыпалось войско по разным областям и селам, занесенным в списки. Так как ярмо было слишком тяжело и переносить его не было возможности, поэтому [население] мучили, истязали и побоями отнимали столько, сколько хотели: у больших мест больше, а у небольших меньше. Так, село [большое] платило 150—100 или 50 туманов, а маленькое не менее 30 или 20 туманов. Также взыскивали и с торговцев, и со всех ремесленников. [20]

Ежегодно облагаемые души пересчитывались, а прибывающие сборщики аккуратно взыскивали [налог].

Затем установлен был другой налог, который называли апикуран 99, был еще введен налог, называемый шахзади ахраджат 100, потом прибавили еще налог под названием шеш динар 101. Эти налоги увеличивали в три раза.

После всего этого был издан царский указ — произвести по всем округам, селам и поселениям перепись и вписать землю, воду, сады, пастбища, деревья и другие насаждения — все то, что необходимо человеку. Вообще все было описано как у армян, так и у иноплеменников, а также у кочевников и животноводов. Одновременно были составлены списки по племенам, называемым таракяма 102. В эти списки были включены их пастбища, табуны, гурты разного скота. Все это прибавили к прежде составленным спискам.

Все, что здесь мы описали, явилось новым вымогательством, которое было добавлено к ранее установленным налогам, причем надо сказать, что и прежние налоги были слишком тяжелы, а теперь, вместо того, чтобы облегчить это бремя, было прибавлено еще больше.

Наряду с этим, как принято в персидском государстве, по всем городам, по всем округам назначались правители и военные начальники: хан, султан, кул-беги 103, везир, даруга 104 и тиулдар 105. Раньше, если кому-нибудь давались такие должности, то они не так легко сменялись или отстранялись, за исключением только случаев, когда со стороны тех мужей выявлялось крупное преступление или они причиняли большой вред населению. В таких случаях жалобщики и обвинители отправлялись к царскому дворцу, там доказывали преступления того мужа, и только после этого у него отнималась власть. А теперь при этом царе установился иной порядок. Царь и его министры, будучи лихоимцами, часто меняли их (должностных лиц) и в течение одного года в один и тот же город назначались два или три правителя, направлявшиеся туда один за другим. Прибыв на место, они, получившие свою власть за деньги, отбросив всякое правосудие и народные права, обдирали и грабили своих подчиненных. Так поступали их законоведы, т. е. шхалисламы 106, шехы; 107 и те, которых называют казы. [21]

К тому же прибавилось еще и другое зло: у правителей сел и других населенных пунктов, у всех получающих жалованье, а также у назначенных полководцев и у войска удерживали в пользу государства десятую часть из назначенного им жалованья. Они же это удержание вносили не из своих средств, а взыскивали, да еще с излишком, со своих подчиненных. И так продолжали поступать. Помимо того, они добавили еще и другие злоухищрения: насильно отнимали девочек и мальчиков, насильственно обращали в ислам мужчин и женщин, а у оставшихся [их родственников] отнимали имущество, передавая его вероотступникам. Мы сами видели своими глазами в Ереване и в Джуге, когда многих зажиточных и богачей обрекли на самую последнюю степень нищеты и на бедствие. Когда мы спросили у них причину этого, то узнали, что [они стали такими] из-за принявших ислам их родственников, так как у них было отнято их имущество, и они этим были доведены до такого состояния 108.

Таким образом, в стране уничтожилось всякое благосостояние, о чем мы подробно не пишем и везде были установлены [указанные] порядки. Если из-за введенных тяжелых налогов и отсутствия правосудия находились противники, не подчинявшиеся их порядкам, за это постигало их и армянский народ наказание божьего правосудия, о чем я буду писать далее.

Безжалостное и безбожное их (правителей и чиновников) поведение, ограбления ими несчастных, о чем мы сообщили некоторые сведения, их вероломство и беззаконие, глупости и разногласия между ними и вообще все их поступки... — все это послужило причиной их уничожения.

Глава IV

О ПРОТИВНИКАХ И О ВОССТАВШИХ В РАЗНЫХ МЕСТАХ ПРОТИВ ЦАРСТВА ПЕРСИДСКОГО

...Случилось это при царе Султане Хусейне 109. В районах Хорасана и Кандагара обитало племя, именуемое афганцами. Относительно этого племени говорят, что оно происходит от обитателей Кавказа из страны аланов 110, что родом они агваны 111 и что они и до [22] настоящего времени носят прежнее свое наименование. Они были христианами, но завоевавший большую часть света тиран Ланк-Тамурр, о котором свидетельствует историк 112, вывел то племя из места его обитания и поселил его в количестве 25 дымов в той стране. Спустя некоторое время они были обращены в веру Магомета, а потом они размножились и стали ишханами 113 и начальниками в каждой части той страны и были самостоятельными до времени царя, именуемого Шах-Абасом, который при завоевании Кандагара захватил также и те районы, а их подчинил своей власти.

Так было и при сыновьях и при внуках его до нашего времени, т. е. 1150 г. нашего (1701). А потом в этих районах начались смуты и волнения. Эти волнения охватили и другое племя, называемое Плудж 114, а также страну Совух-Пулах, населенную туркменами 115. Один из главарей их по имени Сулейман-Баба 116 говорил о себе, что он происходит от прежних царей, которые восседали в Шахастане 117 Давреж, т. е. от Джахан-шаха 118 и Якуба 119.

Отвратились [от царства персидского] и область Астрабада и ее начальник по имени Атинагурт, а также горцы — обитатели снежных вершин Кавказа и племя леков, называемых иначе лезгинами, а по древним книгам хонами 120, которые искони являются природными врагами нашей страны Атрпатакана, армянского народа и нашей веры.

Все эти племена, отколовшись, восстали против воли царя персидского, и каждое из них стало грабить прилегающие к их местообитанию районы, убивать и забирать в плен [их население]. Так продолжалось не один год, но довольно длительное время. Восстания следовали одно за другим и в одно и то же время. Хотя царь и посылал против них войска, которым через полководцев и военачальников раздавал большое количество сокровищ, однако это не приносило никакой пользы, а даже, напротив, — войска терпели поражения. В некоторых местах восстания с большим трудом были прекращены, но не столько силой оружия, сколько путем уступок. Однако в районах Кандагара и Кавказа борьба продолжалась еще долгое время, о чем мы расскажем в своем месте... [23]

Глава V

О ТОМ, ЧТО УЧИНИЛО ПЛЕМЯ ХОНОВ ВО ВСЕЙ СТРАНЕ АГВАНСКОЙ

Известно, что когда приходит в ветхость дом или вообще какое-либо здание большое или малое, оно близится к разрушению. Сначала, поколебавшись, рушатся фундамент и стены, потом падает потолок, а затем разваливается вся крыша и дом окончательно разрушается. То же случилось и с царством персидским.

С этой стороны Кавказских гор, в местах, которые называются Ках 121, Дчар 122, Тала 123 и во многих других селениях поднялись народы, именуемые лезгинами, а во главе их стал Али-Султан 124, до этого по приказу шаха управлявший страной. Все они объединились, объявили себя самостоятельными, отвратились от царя и восстали против него в 1161 г. (1712) 125. До этого они опустошили и пленили области: Инисели 126, Шекинскую 127, Пасынджуг, Мумпарак 128 и много других селений. Теперь же они, прибыв в село Кяндаг 129увели из него поголовно всех [жителей].

Своими ежегодными набегами они опустошали области на том и на этом берегу реки Куры: области Шекинскую, Капала 130, Дасана 131 до окрестностей города Шемахи, а на этой стороне, — области Казаха, т. е. Агстева 132 и страну Амир-Шамшадила 133, т. е. Закамы 134, а также долины четырех рек Ганджапасана 135, т. е. Шамхор, Ганджапасан, т. е. долину Восканапата 136, Кюрокпасана 137 и много сел в районе Партава 138.

Они вырезали население сел, лежащих на равнинах, других ограбили и пленили и все превратили в пустыню. Уцелевшие жители других селений спаслись бегством и укрылись в горах Арцаха 139. Спасшись в его укреплениях, они здесь начали заботиться о своей жизни.

Тот же Али-Султан в 1170 г. (1721), собрав из того же лезгинского племени многочисленное войско не менее 8000 человек, пришел к гор. Гяндже и вступил с войском на находящуюся около селения, именуемого Сутокулан 140, площадь (худжан), куда его пропустили горожане. Когда же лезгинское войско вступило [24] на улицы города, тогда поднявшиеся горожане преградили ему дорогу с той и другой стороны [прохода} и перебили до тысячи двадцати одного человека, или около этого. Они же (лезгины) ничего не могли им причинить, и, двинувшись обратно, ушли со стыдом к своим местам.

Все происшествия, которые мы здесь описали, происходили в течение 8—9 лет, начиная с 1160 г. (1711). Сколько ни приказывал шах 141 находящимся в Шемахе и Гяндже и их районах персидским войскам выступить против них (лезгин), однако находившиеся в этих городах ханы, как ни старались, никак не смогли противостоять им, и сами терпели поражения. Так, например, Хасан-Али, хан шемахинский с пятнадцатитысячным войском дошел до их границ, но они (лезгины), напав внезапно рано утром, перебили большую часть его войска, сам хан был убит 142, а остальные бежали обратно.

Выступил против них также Огурлу-хан гянджинский 143, но, потерпев у Шамхора поражение, обратился в бегство, и укрылся в Гяндже. Некоторое время оказывал им сопротивление некий Кичик-хан, правитель шекинский, но также был убит.

После этого обнаглевшее племя лезгинское стало более дерзким и подняло свою руку на Кахетию и на народ иберов. Произошло несколько ожесточенных сражений, с обеих сторон было пролито немало крови. Три раза обращался в бегство Имам Кули-хан Кахетинский 144, а его имущество и утварь были разграблены.

Итак, год за годом продвигаясь вперед, они (лезгины) разорили всю его (Имам Кули-хана) страну и даже царские резиденции его отца, а затем, минуя епископский дом, они поднялись на укрепления Тушинских гор 145.

Но этой их наглости есть и другая причина, о которой я сейчас напишу.

Перемешанные вместе пленные и скот быстро передвигались подобно стремительному потоку, напоминая своим шествием великую армию. Это мы видели своими глазами, ибо мы, спасшись бегством, добрались до вершины горы, что выше святого престола Гандзасарского 180, и нога их (лезгин) не смогла добраться до нас, оттуда мы и наблюдали все происходящее. Это случилось в 1171 г. (1722) 20 апреля, в день первого воскресенья после Пасхи 181.

Надо было видеть бедствие оставшихся после них, плач убиваемых, рыдания пленных, печаль матерей, гибель взятых в плен детей, грабеж имущества, голос рыданий и ужасный вид рассеченных пополам мужей.

Изменив свойство гор и суровых скал, [люди] превратили их в соучастников своей печали 182

Войско же неприятельское, забрав добычу и пленных, смешало их со своим лагерем и, отправившись из Аканакерта 183, стало лагерем у моста, называемого Гары-керпи 184 на берегу р. Дрду, называемой теперь по-персидски Тхарткар (Тертер). Оно там оставалось недолго и не смогло причинить особенного вреда области [29] Чараберд и Партав, так как те (жители Чараберда и Партава), предупрежденные, успели укрепиться в неприступных горных местах, а молодые оказали сопротивление и убили многих вражеских воинов. Поэтому они (лезгины) спешно переправили через великую реку Куру добычу и пленных и увели в свои области, а сами поспешили напасть на город Гянджу.

Сюда к ним явились владетель Чараберда, великий парен 185 Калпали-бек и Гайнаги, внук Дерках-Кули-Султана 186, которые, растерявшись и испугавшись ожидаемых насилий, бежали в область Цар 187.

Спустя несколько дней он (Калпали-бек), отдав своего сына в заложники, тайно опять возвратился к себе. А они (лезгины) обложили гор. Гянджу и держали его в осаде 12 дней или около этого, но ничего не смогли сделать: горожане оказали им сопротивление, а заранее осведомленные об их приходе богачи и состоятельные люди ушли в гор. Тпхис 188 к иберскому царю Вахтангу 189 и просили его прийти к ним на помощь. Он обещал прийти.

И действительно, когда стали один за другим прибывать к нему посланные [из Гянджи], он двинулся на лезгин с сорокатысячным войском, и как только он приблизился к Шамхорской области, они стали отступать к реке Куре, а потом один за другим исчезли в течение трех дней, уйдя в свои места. Царь же иберский Вахтанг с многочисленным, более чем сорокатысячным войском, пришел и стал лагерем на южной окраине гор. Гянджи...

Глава VI

О ВТОРОМ ПРИХОДЕ В ГЯНДЖУ ЦАРЯ ИБЕРСКОГО ВАХТАНГА

Как уже было сказано, первое прибытие Вахтанга на помощь гор. Гяндже было вызвано нашествием лезгинских племен. Он обратил их в бегство без сражения и после этого в течение месяца стоял [с войском] около города.

Горожане вступили с ним в переговоры, в ходе которых говорили: «Лезгины не пришли бы к нам в нашу страну, если бы не имели единомышленников в соседних с нами областях, среди окружающих нас народов. [32]

Они пришли по их наущению, как единоверцы их, сунниты. И если ты друг великого шаха, который тебя любит и ты нам друг, ты должен наказать их — опустошить и ограбить их села и взять их в плен».

За этими словами крылась и другая причина: за его (Вахтанга) приход ему была обещана крупная сумма денег и так как этих денег ему не дали, то и направили его на тех (на соседей). Так как уже была весна — май 1171 г. (1722), то все проживающие в палатках племена, называемые терекеме 190, т. е. скотоводы, по своей исконной привычке уже поднялись в горы на яйлаги в богатые травой места. К тому же, опасаясь лезгин, они еще находились в бегстве. И вот, по подстрекательству гянджинцев и их правителя Джавад-хана 191, Вахтанг приказал своему войску двинуться на тех, на кого ему указывали и ограбить их.

Иберское племя милекан, более безжалостное, чем кавказцы 192, двинулось отрядами и тотчас же рассыпалось по горам и лощинам, по низменностям Загама, Шамхора, Гянджапасана, Восканапата, Кирокчая 193, Партава, до сел. Гюлистана 194 и до реки Дрду (Тертер).

Хотя они почти никого не убивали и не брали в плен, но все, что было доступно их оку — они все забирали, скот, даже кур, кошек и собак, а что касается неодушевленных вещей, — о них уж и говорить не приходится, так как забирали все, даже деревянные предметы, камышевые циновки и глиняные вещи. А если это так, то что я могу писать о необходимых ценных вещах и имуществе, о разнообразных золотых и серебряных украшениях и о домашней утвари.

Говорили, что из-за множества добычи, т. е. медных, железных [вещей] и одежды не хватило вьючных животных и они (иберы) доставили их в свой лагерь на арбах, которые находились при них. Лагерь же их находился близ гор. Гянджи в местности, называемой Чолак 195. Так они поступали не только в указанных магометанских районах, но смешали с ними и все армянские районы в той стране, где они ограбили все движимое и недвижимое.

Случалось, что при приближении какого-либо иберского отряда жители выходили к ним навстречу с священниками, облаченными в ризы, с крестом, со свечами и с колоколами, по христианскому обычаю. Иберы же нападали и на них, расхищали ризы, грабили [33] церкви, книги и все сосуды [церковные], грабили мужчин и женщин, и разграбив все имущество села до наготы, опустошив все, уходили.

Так поступили они со всеми областями и опустошив все и очистив все церкви в районах Гянджи от всего, что в них находилось, они наполнили всем этим свой лагерь.

Кто может перечислить [захваченные] стада, гурты и крупный скот? Так как у них существует обычай — уделять своему начальнику десятую часть добычи, то говорят, что его (Вахтанга) доля составляла 25000 овец и 9000 крупного скота, а уже остальное представьте себе сами. И его приход нам принес лишь то, что если осталось что-либо от [набега] наглого племени лезгин, то теперь и это последнее отнял тот жадный, ненасытный и немилостивый народ иберов.

Однако сам царь Вахтанг был муж добрый, набожный, незлопамятный. Он любил христиан, и неоднократно отдавал приказания войску не убивать и не брать в плен христиан, но они по грубости и упрямству, свойственным иберам, не слушались и не подчинялись приказу своего начальника.

Совершив все сказанное, они возвратились к себе, страна же наша осталась беспризорной, и без главы, а люди стали поступать как кому вздумается.

Поэтому, убедившись, что такому положению не видно конца, а умиротворения страны все нет, я, находившийся в лагере Вахтанга, тоже отправился с ним в страну иберов. Двинувшись из Гянджи 28 мая 1171 г. (1722), мы вступили в город Тпхис, где пробыли четыре месяца.

С наступлением осени, в сентябре Вахтанг решил вторично отправиться в Гянджу по следующей причине.

При окончательном ослаблении царства персидского и низвержении его (шаха) 197, о чем я подробно расскажу после, поднялись его враги, особенно великий император и самодержец русский, я говорю о московском царе Петросе , и царь Хоромов владетель константинопольской, измаильтянин 198. Они начали каждый со своей стороны отправлять войска в страну персидскую. Русь хотела помогать царю персидскому, а Хором хотел взять все себе, говоря: «Другие хотят покорить те области. Издавна нам принадлежала. [34] страна Атрпатакан 199, поэтому мне и надлежит/взять ее».

По этой причине обе стороны стали отправлять посланников к царю иберскому Вахтангу. Один говорил: «Будь моим сторонником, подчинись мне», а другой — «ты единоверец мой, ты должен слушать меня и прийти ко мне». Ибо царь Петрос обещал Вахтангу этой осенью прибыть лично в Шемаху и поставил ему условием, чтобы тот уже находился там в полной готовности. Царь персидский, который был близок к низвержению с трона, спешно прислал Вахтангу указ следующего содержания:

«Передал я тебе власть над всеми районами Гянджи и Атрпатакана и назначил тебя командующим войсками и начальником над всеми властителями тех мест. Поэтому немедленно собирай войско и приходи в Гянджу, охраняй те районы и будь бдительным по отношению к нашим врагам».

Получив такой указ, Вахтанг в тайниках сердца своего рассудил так: «Оба самодержца понуждают меня: надо выполнять приказ одного из них, ныне хоромы 200, не являющиеся нашими единоверцами и чуждые нам, хотят силой покорить нашу страну. Второй, наш подлинный владетель — персидский царь. А тот (Петр) наш единоверец и христианский император, сильный и могущественный. Я поступлю по их приказу: кому из них удастся привести в исполнение свое намерение, то исполню и я». И немедленно издал приказ о сборе войска.

Он (Вахтанг) собрал войско иберское и армянское и не оставил никого кто мог быть взят. С собой взял он также и меня, ибо со дня нашего прихода туда и до возвращения он нас любезно принимал и приказал выдавать за его счет нам содержание. С огромным количеством людей, число которых по несметности мы не могли записать, мы вышли из Тпхиса и достигли разрушенного моста, называемого Сыных-корпи 201 в день праздника Воздвижения святого Креста 202.

В тот же день он (Вахтанг) призвал меня и приказал мне раньше его отправиться в страну Карабахскую, чтобы привести к нему собранное там войско армянское, находившееся под начальством меликов и четырех молодых начальников — Авана, Шрвана, Шахни и Сарухана, называвшихся — юзбашами. После первого [35] прихода Вахтанга и ослабления персидской власти они с карабахскими меликами, объединив вокруг себя всех храбрых и мужественных юношей Агванской страны, организовали большое войско, более 12000 человек и укрепились в неприступных местах Арцаха. Они проявили много мужества в нашей стране, и рассказ о них вы часто будете встречать впереди.

Услыхав о них, он (Вахтанг) незамедлительно отправил нас к ним с поручением привести их к нему с вполне готовым войском. По его приказу мы пришли к ним, привели их в порядок согласно воинским правилам, ибо они не были обучены военному делу, и, собрав до 10000 отборных и вооруженных мужей, а с ними сонм священников и слушателей наших, с великой пышностью и торжеством, считая албанское государство восстановленным, мы двинулись и через три дня остановились близ города Гянджи в местности Чолак, так как царь Вахтанг тоже стоял лагерем в этом районе на берегу потока, называемого рекой Кошкара и Кара-арх 204

Спустя три дня он приказал нам пойти к нему. Мы выступили и двинулись к его лагерю. Тогда он приказал своему войску в знак приветствия выступить нам навстречу.

И вот два войска встретились при торжественной обстановке, стали друг против друга фронтом и устроили примерное сражение. Наши юноши вертелись и порхали на своих лихих скакунах по фронту. От ружейной стрельбы гремела и дрожала окружающая местность. Поднявшаяся пыль, смешавшись с пороховым дымом, подобно громоносным тучам, заслонила солнечные лучи настолько, что мы еле видели друг друга. И так радуясь, мы дошли и остановились близ их лагеря. Вахтанг, увидя такой успех наших [воинов], возрадовался душой и телом и тотчас же пригласил к себе нас и молодых начальников, а также меликов. Он одобрял нас утешительными словами, обнадеживал и внушал нам веру: «Одобритесь и мужайтесь как сыны всемогущего! Не бойтесь никого и ни откуда, ибо настал час спасения христиан!». А потом, обратившись к нам, очень благодарил нас и на следующий день одарил всех начальников почетным одеянием. И так пребывали мы у него двадцать пять дней.

Причиной такой дружбы к нам было то, что во-первых, [36] он вообще любил наш народ и не особенно доверял своему народу — иберам, которые всегда коварны и лукавы; поэтому он хотел это наше войско и особенно армянский народ привлечь к себе как жителей Тпхиса, в во-вторых, точно узнав и установив время прибытия русского императора Петроса, он пожелал предстать перед ним с большой торжественностью с армянскими и иберскими войсками.