Цитата:Химкурсы, Барадулину
«...Большое горе у меня и печаль. Приходится бросать учение через то, что нечего есть. Вот уже ровно два месяца, как у нас кончился хлеб. Забыли, какой он есть. Картошка тоже вся вышла, ну а от капусты да от воды голова не работает. Мама день работает, а неделю в постели лежит, придется нам пухнуть. ГПУ до сих пор сидит в станице, и не только никому не разрешают никуда выехать, а даже по улицам ходить не разрешают. Народу арестованного сидит очень много — 1248 чел. Многие пухнут, многие умирают с голоду. Ходили мы со справками несколько раз в сельсовет, но нам сказали: «Пусть вас колхоз обеспечивает». В колхозе Жере-бенко ответил: «Не знаю, что делать, не то вас посадить, не то самому садиться», — и направил нас к буху, ну а тот и вовсе говорит, что нет такого распоряжения и фонда, чтобы нас обеспечивать. Теперь не знаю, куда идти, вот как нас здесь снабжают и помогают. Жаль, что маме на старости лет такая жизнь выпала, а мне на мою юность такая доля досталась, что даже учиться бросила...» Ст. Незамаевская Павловского района СКК — от сестры.
[В Красную Армию]
«Мы находимся на краю гибели, на краю голодной смерти. Живем три месяца без хлеба, питаемся картошкой, гарбузом, буряками, капустой и другим, ни кукурузы, ни пшеницы мы не видим. Как прожить до нового урожая, как спастись от голода, нет выхода. На работу нас не пускают никуда, уехать из станицы нельзя, везде посты, мы погибли, нас голод положит в могилу. Больше писать не буду, а напишу тогда, когда будем умирать. В нашей станице весь хлеб забрали под метелку. Много сейчас поумирало с голода народу, не просто народ, а народ трудящийся, народ — колхозники...»
Ставрополь, Ленинская 65, А.К. Сухомлинову
«...Сейчас люди очень голодают, едят груши, бураки и всякую чепуху. Вот какой у нас хлеб. Есть уже люди, [которые] пухнут с голоду, многие уже поумирали. На почве голода развилось большое воровство, так что сейчас тюрьмы переполнены...» Беноково, СКК — от родных.
Грозный, п/я № 3, Б.И. Жевакову
«...Уже два месяца, как не видим ни кусочка хлеба. Пока арбузы были, жили ими, а теперь они вышли. Пошла я на мельницу, насилу получила пыли и вот ее едим. Бе никак нельзя есть. Витя лежит пухлый, глазами ничего не видит и [не] перестает кричать: «Мама, дай хлеба!» У Саши стали пухнуть ноги, перестал ходить. Как мне хочется съесть кусочек хлеба, не могу тебе передать, страшный голод, люди уже едят дохлых лошадей и лежат много пухлых и много помирают...» Ст. Степная [За]ку-банского района СКК, А.В. Скрипачева.
Ставрополь, п/я № 90, М.Ф. Иващенко
«...Харчи плохие, народ пухнет. Дают бураки, которые и свиньи не едят, а они кормят коммунаров ими. Люди от них пухнут. Утром — бурак, вечером — бурак, жуем его как бараны, не знаем, будем живы от таких харчей или нет...» Неизвестная область — от брата.
В Красную Армию
«...Мы все время проработали в колхозе, трудодней выработали много, а толку от этого мало, хлеб не дают, а наоборот последний отбирают, мы сейчас питаемся половой и бураками, вот до чего нас тут довели. Колхозники от такой жизни разбегаются, кто куда попало, многие устроились в разных местах, а теперь их назад туда возвратили, делается такое, что и понять нельзя...» Из Титаровской, СКК.
Орджоникидзе, пехшкола, ИЛ. Фисенкову
«...Жизнь никуда не годится, у нас сильный голод. Что мы заработали на трудодни, то поели, а сейчас весь хлеб из колхоза забрали, а колхозникам дали из проса и могары половина с землей, его даже есть нельзя — горький, но и такого нет в волю...» Сухой, Северный Кавказ — от родителей.
Кр[асноармей]цу 88 к/п, химкурсы, Берцюку
«...Хлеба мне из колхоза не дают. Сижу не евши. Вот как-то пошла на станцию, да принесла себе ячменных озадков и пеку с них лепешки, но они горькие, как хина. Стану их давать Тоне, а она кричит, бросает их на пол: «Ты мне, мама, хлеба дай!», — у меня сердце разрывается, лучше бы она умерла, чем так мучиться, да и мне лучше отравиться, чем так жить...» Н.-Александровская — от жены.
Новочеркасск, кавполк связи, Рудболову А.Ф.
«...Есть у нас нечего, все побросали школу. Вот что мы едим — варим шкурки с картофеля, толчем бураки, раньше свиньи так не ели, как мы едим сейчас. Картошки остался мешок, а на нас наложили 20 пуд., 3 пуд. кукурузы, 3,5 пуд. ячменя и овса, 14 кг проса, а у нас даже одной семенины нет...»
Таганрог, п/я 46, артполк, Триеронову £J5.
«...У нас сейчас много народу пухнет и умирает от голода, а некоторые дошли до того, что ходят на конские могилы, разрывают их и едят дохлых лошадей. Многие убегают из станицы, бросают детей на станциях на произвол судьбы. Голод этот еще страшнее, чем был в 1921 г., он губит народ так, что крепких людей, наверное, в конце концов, останется не больше 25%. Ты бы посмотрел на них, все перевелись — черные, пухлые и безобразные...» Ст. Камышеватская Армавирского района СКК.
В Красную Армию
«...У нас в коммуне ежедневно падают 2, 3, а то и 6 лошадей, и люди все то забирают и поедают. Неоднократно предупреждалось врачом, но ничего не помогает. Ходили по квартирам и забирали это мясо, и все равно люди продолжают свое. А что же творится с людьми, люди пухлые и больные, ежедневно делаем 3—4 гроба. Спасаются, кто как может...» Михайловская Курган[енского] района СКК.
В Красную Армию
«...У нас полный человеческий ужас, подошла полная гибель кулакам и белогвардейцам, и эта гибель переходит на трудящиеся массы, на колхозников. Каждый день хоронят по 8—9 человек и, наверное, скоро нас похоронят. В нашем колхозе пало 10 лошадей, которыми питались колхозники, и питаются сейчас, они их понасолили в кадушках и хранят, как золото, мы еще не ели дохлых лошадей, у нас нет ее засоленной, нам нечем питаться будет, как поедим картофель, тогда будем умирать с голоду...» СКК.
Каменск, СКК, рота связи, Головачеву Д.И.
«...Плохо, хлеба нет, еще месяц проживем. В колхозе жизни нет, народ ест что попало, лошадей сапных убивают, зарывают, а народ достает и нарасхват тянут и едят, так что не смотрят, что она заразная...» СКК.
В Красную Армию
«...Возьми меня к себе, ибо я погибаю с голоду, хлеба совершенно не вижу, народ весь пухлый, у всех глаза отекли, страшно смотреть. Народ покупает полудохлых лошадей, режут и кушают, пришел нам всем конец. Сжалься, возьми меня к себе, я не выживу, кушать нечего, сплошной ужас...» Армавир, СКК.
Новочеркасск, ККУКС, Диденко Г.М.
«...У нас голод, едят лошадей, не только своих режут, но если сдохнет, и ее закопают, то на утро ее уже там нет, откапывают и расхватывают голодающие. Отец наш уже начинает пухнуть от голода...» Александровская, СКК — от брата.
[В Красную Армию]
«...Я уже пухлый, ноги пухлые, у нас и рабочие пухлые и мрут. Картошки и капусты нет. Голодает много людей и погибают...». Из СКК.
Ростов н/Д, 14 и отд. ком. батальон, Зайцеву М.Ф.
«...Жизнь наша, Миша, никудышная. Хлеба не видим с самой осени. Где кого увидишь — каждый ходит пухлый, и даже уже люди собак едят. А сейчас у нас народ мрет с голоду. Каждый день душ 30 или 40. Вот такие у нас новости. Не знаем, доживем ли до весны...» Адрес неизвестен.
Ростов н/Д, 2575, НКВМ, Кринченко
«...Мы пока все здоровы, но плохо жить. Хлеба нет уже давно, ели все время картошку, а теперь едим бурак кормовой, да и тот кончается. У нас уже едят конину дохлую, а в Лабинской едят кошек и собак, народ пухнет...» С[ело] Воскресенское, СКК.
Орджоникидзе, рота связи 28-я, И.С. Перебайлову
«...Нам уже не дают два месяца муки, сделай какие-нибудь меры, чтобы мы не голодали и не ели конину, а то одна красноармейка Таиса Чуланова кушает дохлую кошку, у ней уже дети пухлые, потому что нет уже два месяца муки, никто не хочет хлопотать, чтобы остались живы. Но вряд ли, чтобы эти дети были живы, они уже навеки пропали. Они один месяц кушают конину, а теперь и конины нет. За что они страдают, за то, что их отцы служат, а их дети с голоду пухнут, а еще говорят, что кр[асноармей]кам все дают. Это они только отвод делают. Хлопочи, пожалуйста, не давай есть конину дохлую...» Ст[арая] Федоровка Таганрогского района — от жены.
Нач. 2 отд. оперода ПП ОГПУ СКК Чечельницкий ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 11. Д. 56. Л. 51—64. Подлинник.
Страниц: 
