Начинаем некоторый экскурс по истории славян в период Средневековья.
В данный момент предоставляется историческое исследование религиозных связей между Византией и Болгарией

Религиозные связи Византийской империи
с Первым Болгарским царством в первой половине IX – начале XI в.

§1. Основные верования в период язычества болгар

С появлением славян и булгар в Дунайском регионе в V-VI вв. завязываются разные отношения с Византией. В VII-VIII вв. формируются устойчивые торговые, политические и военные связи славян и булгар с Византийской империей. С VIII в. складывается болгарское государство на основе тюркского и славянского этносов, и с этого времени политические и военные связи византийских и болгарских правителей становятся более активными.
Первые известия о славянах, проживавших возле Дунайских земель во второй половине V в., территории сопредельной с Восточно-Римской империей, имеются в «Гетике» Иордана, готского историка VI в. [6, C. 67]. Где славян он разделил на венетов, склавинов и антов. Полагая на Дунае и Тисе поселения гепидов, Иордан на восток от них указывает жилища славян. Склавины проживали на территории между Дунаем и Тисой с одной стороны, и Днестром с другой. Как раз, по мнению В.Д. Барана, Пражско-Корчацкая культура приходилась на территорию между Днепром, Днестром и Верхней Вислой, где примерно жили склавины [24, C. 212]. Подобные известия о местонахождении славянских племен возле реки Дунай, находятся в «Истории войн Юстиниана» Прокопия Кесарийского, византийского историка VI в. [2, C. 117, 127]. Тот же автор сообщает о верованиях славян, которые верили в создателя молнии, являвшегося одновременного «единым владыкой всего» (по-видимому, это был Перун). А также славяне почитали «и реки, и нимф, и некоторые иные божества» [2, C. 126].
Если раньше славянские племена селились между реками Дунаем, Тисой и Днестром, то согласно теологическому трактату «Ответы на вопросы» Псевдо-Кесария, написанное в середине VI в., склавины уже проживают в Дунайском регионе [15, C. 254]. Примерно в это время славянские племена постепенно перемещаются в глубь Дунайской Паннонии и к концу VI в. склавины проникают в византийские области и, как пишет Иоанн Эфесский, византийский писатель VI, остаются там жить в спокойствии [15, C. 279].
О первых поселениях булгар в Дунайском регионе сообщает византийский историк Феофан Исповедник (760-818) [9, C. 262]. Во времена византийского императора Константа II (641-668), умер Кубрат, хан тюркских племен (утигуров и кутригуров, в будущем булгары). Из его пяти сыновей, трое с каждым своим народом перешли Дунай. Один из них – проник в Паннонию, где в это время обитали авары, и стал их данником, другой – достигнув Равенны, оказался под властью Византийской империи. Третий из них – Аспарух (642/4?-701), был более удачливым [9, C. 262]. О первых же проникновениях булгар на византийские земли упоминаются в позднем источнике – в «Хронографии трипертита» Анастасия Библиотекаря, византийского историка IX в. В нем булгары впервые фигурируют под 501-502 годами, а в 514-515 гг. еще и как участники бунта Виталиана, византийского полководца, против Анастасия I (491-518), императора Византийской империи. Участие булгар в бунте, как и в дальнейших войнах, были не столь удачными [8, C. 225-228]. И лишь хану Аспаруху удалось достичь успехов в борьбе с Византийской империей. Известия о дунайских булгарах в ранних источниках скудны, чаще всего упоминаются их военные дела. О религиозных верованиях дунайских булгар приходится узнавать из арабских источников, так как в других источниках нет упоминаний об религиозных верований этого народа. В основном арабские источники называют булгар огнепоклонниками. Так, в «Ахбар аз-заман» («Известия времени») анонимного автора, «люди Бурджан – огнепоклонники, и у них нет священной книги…» [7, C. 205]. Под бурджанами (ал-Бурджан) нужно понимать дунайских булгар.
Булгары Аспаруха проникнув на Дунайские земли, начали завоевывать местные племена. Византийский император Константин IV Погонат (668-685) был недоволен этим и пошел войной на булгар, так как они находились на территории империи. Тем более, что славянские племена, жившие на этих землях, были номинально подчинены империи [25, C. 134]. Булгарский хан Аспарух сумел разбить войска императора и захватить территорию, где жили славяне из военно-территориального союза «Семь родов», как о том написано у Феофана Исповедника [9, C. 263-264; 17, C. 22-23]. Доминирующей политической элитой в стране оказались булгары, тем не менее, социальные и экономические нормы, культурные традиции и обычаи славян постепенно проникали в сознание булгар.
Был заключен в 681 г. мирный договор между двумя сторонами – императором Константином IV и ханом Аспарухом. По договору устанавливались границы между Византийской империей и булгарами. Тем самым, по мнению Н.С. Державина, юридически было оформлено международное признание болгарского государства [28, C. 5]. Но приемники императора Константина IV нарушили этот договор. Юстиниан II Ринотмет (685-695; 705-711), Никифор I Геник (802-811) и другие их последователи пытались победить болгар и подчинить их империи (только Василию II Болгаробойцу удалось это сделать в начале XI века) [8, C. 250-270]. Но эти попытки были неудачными. Некоторым императорам приходилось часто прибегать к помощи булгар. Тот же Юстиниан II попросил помощи у Тервеля (701-718), чтобы вернуть себе потерянный трон. У Анастасия Библиотекаря и в «Обзорной хронике» Феодора Скутариота говорится о том, что Тервель согласился и сам возглавил свое войско [8, C. 252-253; 2, C. 216]. Благодаря болгарскому войску Юстиниан II заполучил вновь императорскую власть. Об этом же упоминается в разных источниках – в «Универсальной хронике 741 г.», «Ведастинской хронике» IX в., у Никифора, константинопольского патриарха (806-815), и у позднего автора – «Славяно-болгарской истории» Паисия Хилендарского, жившего в XVIII в. [8, C. 15-16, 53; 16, C. 332-333; 11, C. 66].
Благодаря этой помощи хан Тервель получил титул кесаря и был заключен мирный договор в 716 г. Что, конечно же, повысило международный авторитет Болгарии. Сохранилась к тому же печать этого хана, на которой он изображен в кесарской короне с крестом и надписью: «Богородица, помоги Тервелю кесарю». По мнению Г.Г. Литаврина, христианские атрибуты играли лишь престижную роль [36, C. 256].
Паисий Хилендарски Тервеля называет первым христианином, перечисляя те события, которые произошли с царем Борисом I (852-889) [11, C. 68]. У того же автора хан Тервель стоит в перечне святых Болгарии. А после него идет царь Борис-Михаил I [11, C. 179-180]. Возможно было смешение нескольких эпизодов из биографий двух болгарских правителей. Но следует учесть, что, по крайней мере, в XVIII в. Тервель почитался святым. И в этом есть рациональное зерно, что этот хан имел какое-то отношение к христианству.
На всем протяжении VIII в. отношения между Византийской империей и Болгарией складывались волнообразно. Болгария становилась то союзником для Византии в войне против арабов, то врагом в достижении византийских территорий. Сложные отношения между этими двумя государствами (Византией и Болгарией) не мешали религиозным контактам греков и славян-христиан с языческим болгарским населением.
В болгарской стране существовал религиозный дуализм – тюркское (протоболгарское) и славянское язычества. По мнению историков, язычество в его протоболгарской и славянской формах сковывало творческие возможности народа [32, C. 63-64]. Это тормозило прогресс в социальном и культурном развитии. У славян главным богом был Перун, у болгар-тюрок – Тенгри. Перун олицетворял бога-громовержца. В честь него имеются географические наименования на Балканском полуострове. Перун был известен среди восточных, прибалтийских, западных и южных славян [26, C. 258-259]. Тенгри, или по-другому Тангра, имел похожие с Перуном функции и положение в пантеоне богов. Очень широко известен он среди различных тюркских племен (бурят, калмыков, татар, якут и др.) [26, C. 353-354]. Болгарские ханы не решались какую-либо из перечисленных религий сделать общегосударственной, чтобы не создавать конфликтных ситуаций среди болгар-тюрок и славян.
Древнеболгарские надписи, где записаны заслуги болгарских ханов, свидетельствуют о щепетильном отношении к религиозному вопросу. Хан Омортаг (814-831) назван «от бога владетель земли, где он родился» [18, C. 17; 14, C. 177]. Или хан Маламир (831-836) – «владетель от бога» [17, C. 33]. Как Г.Г. Литаврин объясняет, бог не назывался по имени потому, чтобы удовлетворить представителей любой религии в стране: «и язычников-славян, и протоболгар, и, возможно, увеличивающихся в числе приверженцев христианства» [35, C. 291].
Веротерпимость болгарских правителей была относительна, если славянское язычество уживалось с тюркским в стране, то на христиан были постоянные гонения, в основном, когда обострялись отношения с Византийской империей. Это ярко иллюстрирует «Память блаженного болгарского царя Бориса», где в начале текста описывается поход хана Крума (803-814) на Византию. Ханом этим был взят Адрианополь и при разделе пленных сыну Крума достался молодой христианин Кинамон. Он был принуждаем участвовать в жреческом пиршестве, отчего отказывался, и из-за этого попал в железную клетку. И лишь после смерти хана был освобожден. Боян, брат Маламира, будущего хана, расположился к христианству через посредство учения Кинамона [12, C. 754-755]. Согласно Феофилакту Охридскому, брат Маламира назывался Енравотом, который и принял христианство под влиянием плененного Крумом ромея Киннама. Маламир умертвил своего брата. И лишь при Пресиане гонения против приверженцев христианства были смягчены [32, C. 61].
В целом, в конце VIII – первой половине IX вв. на территории складывающегося болгарского государства обитали две этнические группы (славяне и тюрки) со своими языческими представлениями и традициями. Религиозное влияние Византийской империи на болгарское население первоначально носило эпизодический характер, но определенно существовали связи между христианами-славянами и греками (по каким-либо причинам жившие в Болгарии) и языческим населением болгарского государства.

К 865 г. относится важный документ, именно послание патриарха к новообращенному хану Борису I (видимо ответ на письмо Бориса I). Послание это носило догматический и  нравоучительный характер. Фактически, Фотий пытался подчинить Бориса I империи. Так как в нем шла речь об обязанностях князя [43, C. 103-104]. Борис I, видимо, ожидал от греков энергичных действий в ходе христианизации по организа­ции болгарской церкви, о юридическом статусе которой должна была быть достигнута полная ясность. Главным требованием болгарского правителя было создание автономной болгарской церкви, о чем пишет В. Гюзелев [27, C. 181-183, 190]. Содержание послания доказывало одно, что Константинополь не собирался обсуждать этот вопрос с Борисом I. Фотий был в этом категоричен.
В этом же году (Г.Г. Литаврин не исключает и весну 866 г. [35, C. 299]) произошли неприятные события для болгарского царя внутри Болгарии. Боляры учинили мятеж против царя. Мятежом были охвачены 10 комитатов, в которых главенствую­щую роль играли представители нескольких десятков знатнейших протоболгарских родов (вместе с их сторонниками в самой столице Плиске таких родов насчитывалось 52). Они увлекли за собой и часть средних слоев и простолюдинов. Главные выступления имели место в столице, где и произошла решительная вооруженная схватка меж­ду мятежниками и оставшимися верными Борису I военными силами. Князь сам принимал участие в военном столк­новении. В жестокой борьбе князь одержал победу и решительно расправился с зачинщиками мятежа: все 52 рода поголовно были уничтожены физически, осталь­ные получили прощение. Однако обстановка для Бориса I продолжала оставаться тревожной. Именно эта внутренняя ситуация побуждала его к незамедлительным ме­рам [35, C. 300; 8, C. 287-288]. Как считает Г.Г. Литаврин, определенное значение в возникновении мятежа «имели излишний ригоризм (т.е. строгость) греческих священнослужителей, введе­ние жестких религиозных запретов» [35, C. 300]. У Константина Манассии причиной волнений было отступничество Бориса I от старой веры [14, C. 197]. Эти две причины и играли важную роль в мятеже. Недовольство и после расправы оставалась в обществе. Отказ греческих свя­щенников допустить в церковь раскаявшихся и прощенных самим князем участников мятежа. Часть болгар отказывалась креститься, часть отрекалась от христианства, уже приняв крещение [8, C. 81, 112].
Многие причины подтолкнули царя Бориса I к смене религиозных ориентиров – от Константинополя прийти к Риму. Внутренние проблемы и отказ патриарха от автономии болгарской церкви, видимо, повлияли на этот переход. По известиям Фулденской и Бертинской анналов в августе 866 г. посольство царя прибыло в курию св. Петра. Одновременно, другое посольство Бориса I по тому же вопросу явилось ко двору Людовика II Немецкого в Регенсбург. Немногочисленные и краткие известия анналов говорят о том, что Борис I просил у Людовика II о присылке проповедников христианской веры, священнослужителей, церковной одежды, утвари и литургических книг [8, C. 44-45, 288]. Посольство Бо­риса I в Рим освещено в источниках более подробно. Имеются также 106 ответов папы Николая I на вопросы Бориса I, касаю­щиеся сущности христианского учения, организации церкви и норм морали и повседневного распорядка, которым должны следовать нео­фиты (новопосвященные) [8, C. 65-125].
В вопросах Бориса I доминировали три темы: о юридическом статусе болгарской церкви (может ли быть учреждена болгарская патриархия, а если может, то какой из первосвященников: западный, т. е. папа, или восточный, т. е. патриарх Константинополя, могут рукоположить болгарского патриарха и вообще, кому из них по праву принадлежит первенство во Вселенской церкви), о позиции, которую Борис I и подчи­ненные ему люди должны занять в отношении упорствующих в язы­честве и в отношении еще сохраняющихся языческих обычаев, норм права, форм быта, и, наконец, как относиться к некоторым требова­ниям и нововведениям греческих священнослужителей, вызывающим сомнения и недовольство у неофитов. Вместе с тем, Борис I просил папу о присылке книг «христианского закона», проповедников и настав­ников в делах веры [8, C. 63, 65, 110-111, 125; 35, C. 301]. Возможно, внешние проблемы Византийской империи помешали достаточно снабдить болгарскую церковь религиозными книгами и инвентарем, и священнослужителями. В это время у Византии были свои проблемы – велась война с арабами. При императоре Михаиле III арабы захватили земли в Южной Италии и Сицилии, и уже устремлялись к побережью Далмации. Только с приходом императора Василия I к власти ситуация кардинально изменилась, да и помощь славян далматинского побережья в борьбе с арабами помогла на некоторое время ослабить их [43, C. 130-137; 22, C. 50-51].
В обращении к папе преобла­дают вопросы теории, однако об организации церкви при помощи пап­ства и под его влиянием не говорится, как и о готовности сменить гре­ческое духовенство в Болгарии на латинское [35, C. 301]. О практичес­ких потребностях говориться в письмах к Людовику II. В этом случае Борис I исходил из того, что светский правитель сможет намного больше помочь, чем Римский папа.
В лоне западно-римской церкви Борис I также искал возможность создания самостоятельной болгарской церкви. Но, и как патриарх Фотий, папа Николай I не имел серьезного намерения предоставить эту самостоятельность. Так как доминировала в европейском обществе концепция вселенского господства римского престола [27, C. 207]. В 106 ответах папа прямо говорит, что право учреждения патриархий принадлежит апостолическим церквам. Руководить болгарской церковью пока будет епископ и лишь после укрепления христианской веры болгарского народа возможен вариант архиепископа. Поставлять епископа болгарской церкви может только папа [8, C. 110-111].
Болгарский правитель принял этот ответ папы, удовлетворившись пока этим результатом. Прелаты Николая I, привезшие его послание, прибыли в Плиску в конце 866 г. По мнению Г.Г. Литаврина, ни папство, ни Борис I не желали и теперь обострения отношений с Константинополем. Папа еще не потерял надежду достигнуть мирного решения (конечно, в пользу папства) вопроса о церковной супрематии (главенства) над Болгарией. Одновременно с миссией в Плиску, Николай I направил через земли Болгарии (возможно, с заездом в Плиску) посольство в Кон­стантинополь. Ситуация обострилась лишь в конце зимы – начале вес­ны 867 г. в связи с двумя важными событиями: во-первых, византий­ские пограничные стражи по приказу из Константинополя не пропусти­ли на земли империи папских легатов, которые, протомившись на границе 40 дней, должны были ни с чем воротиться в Рим; во-вторых, Борис I получил письмо от Михаила III и ставшего к этому времени его соправи­телем Василия (будущего Василия I Македонянина), в котором содер­жалась резкая критика некоторых догматов и обрядов Римской церкви. Письмо, однако, не заключало, судя по поведению Бориса I, снова ничего существенного по важнейшим вопросам, интересовавшим князя: Борис I отдал это письмо легатам для ознакомления с ним папы, действуя явно в раздражении и стремясь обострить отношения папства с империей [35, C. 303].
Сложные отношения между патриархом Фотием и папой Николаем I достигли критической отметки к 863-867 годам. Еще когда в 858 г. константинопольским патриархом стал Фотий, сменив на этой должности Игнатия, начались трения. По при­зыву Игнатия, недовольного своим смещением, папа Николай I начал судебное дело и поручил легатам произвести рас­следование. Фотий великолепно исполь­зовал недовольство, которое Восточно-греческая церковь в продолжение многих столетий испытывала по отношению к притяза­ниям пап, и ее вражду против Западно-римской церкви. В ответ на тре­бование признать власть Рима, он весьма ловко сумел превратить свое личное дело в дело подлинно нацио­нальное. На отлучение, которому подверг его папа Ни­колай I в 863 г., он ответил разрывом с Римом. Констан­тинопольский собор в 867 г. предал папу анафеме (отлучение от церкви), объявил его вмешательство в дела восточной церкви незакон­ным и завершил раскол [29, C. 69].
Интересен текст «Окружного послания» Фотия к восточ­ным архиерейским церквам, относимый к 867 году (последнему году его патриаршества). Он указывает на то, что язычники-болгары пришли к христианству: «Но даже и варварский и христоненавистный народ болгар склонился к такому смирению и богопознанию, что, отойдя от бесовских отеческих оргий и отстав от заблуждений языческого суеверия, паче чаяния перепривит был к христианской вере». Далее описывает отвращение этого народа от «истинной христианской веры», прямо разделяя веру «истинную» от веры «края западного»: «Но - ох уж этот злой умысел и проделки клеветника и безбожника! Ибо таковое повествование, будучи темой евангельской, превращается в повод к печали, поскольку веселье и радость обернулись скорбью и слезами. Ибо еще и двух лет не чтил этот народ истинную христианскую веру, как мужи нечестивые и мерзкие - ведь как только ни назвал бы их всякий благочестивый! - мужи, из мрака вынырнувшие, - ибо были они порождением края западного - о, как поведаю о прочем?! - оные, напав на народ новоутвержденный в благочестии и новоустроенный словно молния или землетрясение, или обильный град, а точнее сказать - как дикий вепрь, подрывая и копытами, и клыками, то есть путем гнусной политики и извращения догматов - до чего дошли в дерзости своей! - разорили, истребив, лозу Господа возлюбленную и новонасаженную. Ибо замыслили они отвратить их и отвлечь от истинных чистых догматов и безупречной христианской веры. И сперва переучили их неблагочестиво на субботний пост: ведь и малое из допущенных отступлений способно довести до полного пренебрежения догматом. А затем, оторвав от Великого Поста первую постную седмицу, совлекли к молочному питию и сырной пище и тому подобному объедению, распростерши отсюда для них путь преступлений и совратив со стези прямой и царской. Более того, пресвитеров, украшенных законным браком, - это те, кто сами являют многих дев без мужей женами, и женами, растящими детей, отцов которых нельзя узреть! - они, как «истинно Божий иереи», настроили их гнушаться и сторониться, рассеивая среди них семена манихейского земледелия и посевом плевелов вредя душам, только-только начавшим прозябать зерном благочестия». Фотий все же надеялся вернуть болгар в греко-восточную церковь: «Ибо так, изгнав нечестие и утвердив благочестие, питаем мы добрые надежды возвратить новооглашенный во Христа и недавно просвещенный сонм болгар к переданной им вере» [3, C. 99-103]. Судя по тексту и событиям этого года (предание папы анафеме), Фотий был раздражен деятельностью папы и не мог простить отход Бориса от него.
Но ситуация в 867 году резко изменилась: императором стал Василий I (867-886) и на место патриарха снова был поставлен Игнатий (867-877), соперник Фотия; умер папа Николай I, и его место занял Адриан II (867-872). Противостояние двух христианских церквей должно было смениться на переговорные отношения. Судя по «Жизнеописанию папы Николая I», написанного Анастасием Библиотекарем, современником этих событий, болгарский царь требовал решить вопрос об учреждении архиепископии еще от прежнего папы и назначить главой болгарской церкви епископа Формозу Портуанского. Эти требования были отклонены Николаем I, а Формоза наказан, заподозренный в интригах [8, C. 185-186]. В «Жизнеописании папы Адриана II» того же автора рассказывается о второй попытке в 868 г. назначить главу болгарской церкви. Борис I просил нового папу Адриана II о том же, но с новым кандидатом – дьяконом Марина, преданного болгарскому царю. Но и эта кандидатура была отвергнута папой, а была назначена, совсем не согласуя с болгарским правителем, кандидатура иподьякона Сильвестра. Борис изгнал новоназначенного, и обратился к Константинополю [8, C. 193-195]. Вектор влияния вновь переходил к Константинополю.

§3. Церковное устройство Болгарии и проблемы преодоления богомильства

В Болгарии Церковь была организована по византийско­му образцу, находилась в руках Византийского духовенства и зижди­лась на нормах и традициях имперской концепции власти духовной и светской. Поэтому, считал Г.Г. Литаврин, Борис I мог быть уверен, что Болгарская Церковь в целом будет послушна воле высшей светской власти и что выборы ее главы будут, в конечном счете, контролироваться государем [35, C. 310]. Как пишет Фотий в послании к Борису I: «Созидай храмы во имя Бога и его святых по церковным установлениям и приучай народ собираться в них, с тем, чтобы они сообща молились Богу, возносили общее славословие, приходили к единомыслию и обретали общее спасение и пользу» [45, C. 45]. В. Тыпкова-Заимова немного по-иному пишет от Г.Г. Литаврина, считая, что в Болгарии существовала определенная централизация власти, лишь частично основанная на византийской модели, поскольку сочеталась с протоболгарской политической традицией. Сложившаяся к середине X в. болгарская государственная система обладала большой устойчивостью, сохраняя свои традиции в течение следующих веков [41, C. 122]. Можно в большей мере согласиться с В. Тыпковой-Заимовой, так как полностью византийская модель не могла бы осуществиться без принятия во внимание особенностей традиций и менталитета болгарского народа.
В 80-е годы Бо­рис I осуществляет два важных мероприятия. Первое состояло в отправке в Константинополь группы болгарских юношей для обуче­ния и подготовки к духовному званию. С ними был отправлен и сын Бориса I Симеон (будущий болгарский царь Симеон I), которому отец, несомненно, прочил высокую церков­ную карьеру. Цель Бориса I состояла в постепенной замене греческих священнослужителей болгарскими. Второе мероприятие Бориса I, по мнению Г.Г. Литаврина, обеспечившее более быстрый и вер­ный успех в достижении упомянутой цели, имело огром­ные последствия для последующего культурного развития Болгарии, а также других славянских народов (прежде всего сербов и восточных славян) [35, C. 310-311]: в 886 г. Борис I принял изгнанную из Великой Моравии группу учени­ков славянских просветителей Кирилла и Мефодия, интерес к которым не угасал, и предоставил им широкое поле деятельности по организации училищ, обучению сла­вянской письменности и подготовке к церковной и политической де­ятельности молодых представителей болгарского общества. Начался постепенный процесс замены греческого духовенства болгарским, сла­вяноязычным. Первым досто­верным известием о назначении на высокий церковный пост болгари­на по происхождению и о переходе в богослужении на древнеславянский язык является сообщение о поставлении в 893 г. Климента Охридского, одного из учеников солунских братьев, епископом районов Великия и Дебрица с центром в Охриде: «и так Климент стал первым епископом болгарского языка» [20, C. 43-44; 10, C. 74].
После того, как Борис I отрекся от престола и ушел в монастырь в 889 г., власть перешла к его старшему сыну Владимиру-Расате (889-893). Новый князь был тесно свя­зан с кругами протоболгарской аристократии, не затронутой ре­прессиями после мятежа 865 г., но находившейся в оппозиции к хри­стианству и к политике Бориса I, отважился на решительный шаг, полагаясь на своих сторонников и собственную власть как повелите­ля страны. В 893 г. по его приказу началось разорение церквей в сто­лице, священнослужители изгонялись, ревностные христиане подверг­лись насилиям. Борис I временно покинул монастырь и возглавил борьбу против сына-отступника. По мнению Г.Г. Литаврина, победа была достигнута без труда: язычники уже не имели широкой опоры в массах народа. Владимир был низло­жен, по приказу отца его лишили зрения и бросили в тюрьму. Борис I созвал последнее в истории Болгарии «народное собрание», на кото­ром была объявлена его воля: трон передавался Симеону, его младшему сыну, а столица переводилась из Плиски, в которой оказались живучими языческие протоболгарские традиции, в новый город Преслав [35, C. 311; 43, C. 329].
Попытка вернуть язычество была неуспешной, так как христианство глубоко укоренилась в быт и культуру болгар. Пережитки язычества еще долго сохранялись. Если даже сын Симеона I, Баян (или Вениамин), как записано у Лиутпранда, латинского писателя X в., изучал магию, и мог превращаться в волка или в любого другого животного [8, C. 323]. Скорее всего, Лиутпранд это записал с чьих-то слов, у которого еще оставались языческие представления. Причиной попытки реставрации язычества могло быть и то, что с середины IX в. в Болгарском государстве начался процесс становления единой славяно-болгарской аристократии, часть которой периодически занимала государственные посты [31, C. 162]. И некоторая ортодоксальная часть верхушки могла быть этим недовольна.
Во времена правления Симеона I (893-927) болгарская литература переживала период расцвета, называемая многими исследователями «Золотым веком» [19, C. 22; 40, C. 5]. В процессе усиленной консолидации болгарской народности после IX в., письменность, по заверениям В. Тыпковой-Заимовой, сыграла весьма крупную роль. В древнеболгарских литературных памятниках IX-X вв. язык, на котором эти памятники были написаны, продолжает называться «словъньскій» в отличие от языка «болгарского», то есть от языка протоболгар, которые еще не были полностью ассимилированы славянами. В этот период этноним «болгары», означавший прежде подданных Болгарского государства, меняет свое содержание, приобретая значение этнической принадлежности к единой народности [42, C. 50].
По мнению Н.С. Державина, болгарская литература по содержанию, форме и идейной направленности преимущественно была переводная с греческого языка, носившая просветительный характер и служила для популяризации христианского вероучения [28, C. 52]. Но это был первый этап, когда переводились труды Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Епифания Кипрского и других. Вторым этапом стала эпоха «Золотого века». Когда появились свои самобытные писатели: Климент Охридский, Черноризец Храбр, Константин Преславский, Иоанн, экзарх Болгарский, Козма Пресвитер и многие другие, которые были в центре внимания исследователей [34, C. 111-112].
Идеологической основой позиции Византии в отношениях со славянскими государствами региона (и не только его) служила теперь теория о «сообществе христианских стран» под эгидой ее высшего гегемона, повелителя и арбитра «цивилизационного мира» – императора Константинополя. Церковную зависимость славянских государств от византийского патриарха в столице империи трактовали как неотделимую от зависимости политической. Для правящего класса славянских стран, принявших христианство от Византии, важнейшей задачей в отношениях с империей стало отстоять свою политическую самостоятельность и свести к минимуму церковную зависимость от патриарха Константинополя [37, C. 295]. Со стороны Болгарии для решения этих задач выступил Симеон I, болгарский царь, который начал проводить политику усугубления отношений с Византийской империей. С самого начала своего правления началась продолжительная война с византийцами. В это время в византийские области вторгаются венгры, вселяющие ужас на население Византии [43, C. 331]. Вновь усиливается арабская угроза. В 902 г. разграблена Димитриада, в 904 г. пал под натиском арабов крупнейший город – Фессалоника. Используя временное ослабление Византийской империи, в августе 913 г. Симеон I осадив Константинополь, столицу Византии, получает титул василевса. Переворот императрицы Зои вновь приводит к военному конфликту между болгарами и византийцами. Лишь смерть Симеона I в 927 г. сделала возможным мир и упрочнение мирной обстановки на Балканах вплоть до середины 60-х годов X в.  [38, C. 79-80].
Доказательством относительно быстрой победы христианства в Бол­гарии после ее официального крещения послужило то обстоя­тельство, что именно на болгарских землях во второй половине X в. оформилась первая в Европе в эпоху средневековья богословская ересь – богомильство, пользовавшееся широким влиянием на народ­ные массы. Как утверждает Г.Г. Литаврин, это враждебное официальной христиан­ской ортодоксии религиозное учение родилось не вне христианства, а в его лоне – как его антитеза, переосмысление важнейших догма­тов самой христианской доктрины. Популярность же богомильства в свою очередь свидетельствовала о том, что массы народа уже были хорошо знакомы с христианской догматикой, в частности с евангели­ем, на положения которого постоянно ссылались еретики [35, C. 312].
Богомильство появилось в Болгарии в правление царя Петра I (927-968). Главным проповедником и распространителем своего учения был священнослужитель Богомил. По его имени и было названо это еретическое течение [1, C. 5]. Основными источниками по богомильству X в. являются – «Тайная книга» самих богомилов, появившаяся между X и серединой XII в. [18, C. 192-197], «Из беседы против богомилов» Козмы Пресвитера [14, C. 246-265; 18, C. 198-224] и «Письмо» Константинопольского патриарха Феофилакта (933-956) к Петру I, царю Болгарии [1, C. 41-44].
Во введении к «Беседе» Козма Пресвитер пишет: «Случилось это в те годы правоверного царя Петра, когда в болгарской земле появился поп по имени Богомил, а скорее нареченным Богунемил. Той начал проповедовать ересь в болгарской земле» [18, C. 199]. Скудные известия о Богомиле не дают полную картину того изменения его взглядов от ортодоксальных взглядов всего остального болгарского клира. Козма не сообщает никаких сведений и о том, в какой области «болгарской земли» поп Богомил впервые начал свою проповедь. Д. Ангелов полагает, что центром богомильства в X в. являлись юго-западные области Болгарии и Македония [21, C. 97]. Где местность была гористой и центральная власть была далека.
Более ясные и определенные сведения о деятельности богомилов на болгарских землях содержатся в письме патриарха Феофилакта к Петру I. Патриарх сообщает, что в стране распространилась «новопоявленная ересь», охватившая широкие круги населения. Как явствует из этого письма, царь Петр I прислал вопросы к патриарху по поводу ереси [1, C. 42]. В письме патриарха не ска­зано, преимущественно в каких областях государства еретики развивали свою деятельность, равно как не го­ворится и о том, из какой среды и из каких сословий происходили богомилы, если не считать одного указания о том, что к секте принадлежало также некоторое коли­чество священников, либо в качестве «простых верующих», либо в качестве «слушателей», еще не принятых в братство [1, C. 42-43]. Д. Ангелов не сомневался в том, что эти священники-богомилы были выходцами из среды низшего, преимущественно сельско­го духовенства, которое по своему социальному положе­нию и образу жизни немногим отличалось от массы про­стого населения. Оно имело достаточно оснований него­довать на привилегии высшего клира. Далее, как пишет Д. Ангелов: «Не следует забы­вать, что основатель еретических сект – главный распро­странитель богомильства поп Богомил – сам был свя­щенником. Это обстоятельство яснее всего показывает, что богомильское движение в начальной стадии своего существования было тесно связано с тем недовольством, которое возникло внутри клира и которое было обуслов­лено существовавшей в его среде резкой социальной диф­ференциацией» [21, C. 100]. О священниках-богомилах упоминает и Козма в той части своей «Беседы», которая посвящена изложению взглядов еретиков на крещение: «Если какой-либо священник примет их веру, то он совсем забросил нашу. Если же кто из них сохранил веру, то это из страха перед земными вла­дыками, ибо ум и сердце далеко отклонились от за­кона, данного святым церквам» [18, C. 206].

Библиография

Источники:

1. Богомильството в България, Византия и Западна Европа в извори. – София: Наука и изкуство, 1967.
2. Гръцки извори за българската история: Т. II. – София: Българската академия на науките, 1958.
3. Гръцки извори за българската история: Т. IV. – София: Българската академия на науките, 1961.
4. Гръцки извори за българската история: Т. V. – София: Българската академия на науките, 1964.
5. Диакон Л. История. – М.: Наука, 1988.
6. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. – СПб.: Алетейя, 1997.
7. Крюков В.Г. Сообщения анонимного автора «Ахбар аз-заман» («Мухтасар ал-аджаиб») о народах Европы // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981. – М.: Наука, 1983.
8. Латински извори за българската история: Т. II. – София: Българската академия на науките, 1960.
9. Летопись византийца Феофана: От Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. – М., 1884.
10. Милев А. Грьцките жития на Климент Охридски: Увод, текст, превод и обяснителни бележки. – София: Българска академия на науките, 1966.
11. Паисий Хилендарски. Славяно-българска история. – София: Български писател, 1972.
12. Память блаженного болгарского царя Бориса // Муравьёв А.Н. Жития святых Российской церкви. – М.: АСТ; Транзиткнига, 2005.
13. Пространно житие на Кирил Философ // Ангелов Б. Кирил и Методий: Славянски и Български просветители. – София: Народна просвета, 1977.
14. Родник златоструйный: Памятники болгарской литературы IX-XVIII веков. – М.: Худож. лит., 1990.
15. Свод древнейших письменных известий о славянах: Т. I (I-VI вв.). – М.: Восточная литература, 1994.
16. Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского. – Минск: Харвест, 2001.
17. Хрестоматия по истории южных и западных славян: В 3 т. Т. 1. Эпоха феодализма. – Мн.: Университетское, 1987.
18. Христоматия по старобългарска литература. – София: Наука и изкуство, 1978.

Научная литература:

19. Ангелов Б. Иоанн Экзарх о труде переводчика // Исследования по древней и новой литературе. – Л.: Наука, 1987.
20. Ангелов Б. Кирил и Методий: Славянски и Български просветители. – София: Народна просвета, 1977.
21. Ангелов Д. Богомильство в Болгарии. – М.: Изд-во ин. лит., 1954.
22. Ангелов Д. История на Византия: Ч. 2. 867-1204. – София: Наука и изкуство, 1963.
23. Ангелов П. Роль дипломатии в создании и укреплении Болгарского государства // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. – М.: Наука, 1987.
24. Баран В.Д. Давні слов`яни. – К.: Альтернативи, 1998.
25. Брайчевский М.Ю. К истории расселения славян на византийских землях // Византийский временник. – 1961. – т. 19.
26. Българска митология. – София, 1994.
27. Гюзелев В. Княз Борис Първи: България през втората половина на IX век. – София: Наука и изкуство, 1969.
28. Державин Н.С. История Болгарии: В 3 т. Т. 2. Болгария времени первого и второго царств (679-1393). – М.: Изд-во АН СССР, 1946.
29. Диль Ш. История Византийской империи. – М.: Изд-во иностранной литературы, 1948.
30. Златарски В. История на българската държава през средните векове: Т. 1. Първо българско царство. Ч. 2. – София: Наука и изкуство, 1971.
31. Койчева Е. О характере аристократии в раннефеодальных государствах на Балканах // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. – М.: Наука, 1987.
32. Койчева Е., Кочев Н. Болгарское государство с середины VIII до конца IX в. // Раннефеодальные государства и народности: Южные и западные славяне VI-XII вв. – М.: Наука, 1991.
33. Кочев Н.Ц. Христианство и политика Византии в отношении балканских стран в эпоху образования раннефеодальных государств // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. – М.: Наука, 1987.
34. Кукушкина М.В. Из истории изучения болгарских нарративных памятников // Исследования по древней и новой литературе. – Л.: Наука, 1987.
35. Литаврин Г.Г. Введение христианства в Болгарии (IX – начало X в.) // Византия и славяне. – СПб.: Алетейя, 2001.
36. Литаврин Г.Г. Формирование и развитие Болгарского раннефеодального государства (конец VII – начало XI в.) // Византия и славяне. – СПб.: Алетейя, 2001.
37. Литаврин Г.Г., Наумов Е.П. Межэтнические связи и межгосударственные отношения на Балканах в VI-XII вв. // Раннефеодальные государства на Балканах: VI-XII вв. – М.: Наука, 1985.
38. Малахов С.Н. Проблема мира с народами Причерноморья в византийской публицистике первой половины X в. // Международные отношения в бассейне Черного моря в древности и в средние века. – Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского пед. ин-та, 1986.
39. Нидерле Л. Славянские древности. – М.: Изд-во иностранной литературы, 1956.
40. Торжество на словото: Златният век на българската книжнина: Летописи, жития, богословие, риторика, поезия / Превод от старобълг. – София: Агата, 1995.
41. Тыпкова-Заимова В. Формы власти в Византии и в балканских государствах: До X в. // Этносоциальная и политическая структура раннефеодальных славянских государств и народностей. – М.: Наука, 1987.
42. Тыпкова-Заимова В. Южные славяне, протоболгары и Византия: Проблемы государственного и этнического развития Болгарии в VII-IX вв. // Раннефеодальные государства и народности: Южные и западные славяне VI-XII вв. – М.: Наука, 1991.
43. Успенский Ф.И. История Византийской империи: В 5 т. Т. 3. Период Македонской династии (867-1057 гг.). – М.: Астрель; АСТ, 2002.
44. Христианство: Античность. Византия. Древняя Русь / Авт. колл.: Г.Л. Курбатов, Э.Д. Фролов и И.Я. Фроянов. – Л.: Лениздат, 1988.
45. Чичуров И.С. Политическая идеология средневековья: Византия и Русь. – М.: Наука, 1990.

В славянском пантеоне за главного вроде Свентовит(Святовит) считался?
Хотя если дело с молнией связано, то скорей всего все-таки о Перуне разговор идет.

Сварог является в древности богом Огня, олицетворением Неба и дающим жизнь солнцу. Был по функциям подобен греческому богу Урану.
Перун - бог грома и молнии. Сравним с Зевсом, Одином (1). Согласно Ипатьевскому своду Сварог давал огонь, но не гром и молнии. В древнерусском переводе хроники Иоанна Малалы Сварог упоминается в соединении с Гефестом. Перун известен у прибалтийских племен в форме Перкунас. Поздним он может быть на земле словен ильменских. Да и таких функций больше никто не имел, по крайней мере неизвестно на сегодня.

(1) Боровский Я.Е. Мифологический мир древних киевлян. - К., 1982. - С. 12-13.

Конечно, Сварог мог быть известным и у южных славян. Это косвенно подтверждается упоминанием у Агафия Миренейского склавина Сваруны, более такой формы имени в источниках нет.

Сварог был очень популярным у славян. Но постепенно его культ затухает, сменяется Перуном.

И последний, наиболее важный вопрос, который давно меня мучал.
Ведь тюркского населения там было много.

Лисенок писал(а) 24.02.2009 :: 22:31:18:

Одной из причин как раз и было наличие дуализма, который никак не мог бы укрепить государство.

Лисенок писал(а) 24.02.2009 :: 22:32:46:

И в последствии, во время Второго Болгарского цартсва существали тюркские имена в именах правителей. Болгары - это ассимилированное население из тюрков и славян. Поэтому некоторые историки всегда выделяют эту связь.