Государственные думы  начала XX века обычно историки оценивают как начало российского парламентаризма. На мой взгляд (хотя, это очевидно) они во-многом стали закономерным следствием тех либеральных реформ, которые провел Алесандр I. Однако, в политической истории России начала XX века могут быть найдены примеры того, как государство в буквальном таки смысле плевало на этот институт. Речь идет о перевороте 3 июля 1907г. Тогда Дума была распущена и государству в обход  ее удалось провести новый закон о выборах. Понятно, зачем правительство пошло на это: ему нужна была Дума, с которой можно было вести конструктивный диалог, которая бы не была постоянно в оппозиции. И в данном случае подобный ход власти вполне был оправдан (тем более, пободные примеры могут быть найдены и в европейской истории: противостояние Девида Ллойд Джорджа и Палаты Лордов (1909-1911) по поводу введения поземельного налога, когда Георг V пригрозил Палате ввести в лорды столько реформаторов, сколько необходимо для снятия вето - и с тех пор Палата Лордов превратилась в чистую фикцию. Но осталась Палата Общин, которая играет и до сих пор ведущую роль в английской политической жизни. Прошу прощения за обширный offtopic).
Подводя итог: на мой взгляд, деятельность первых Государственных Дум можно оценивать положительно. Это был первый опыт в России диалога государства и общества. Но... он прервался из-за случайного стечения обстоятельств: первой мировой войны и перебоев с завозом хлеба в Петроград, который полек за собой Февральскую революцию и страна покатилась в пропасть: к Октябрьскому перевороту.
Здесь уместно вспомнить слова П.А.Столыпина о том, что России тогда было необходимо 20 лет покоя, чтобы страна стала сильной и великой.

Создавшаяся законом 6 августа  Г. Дума являлась , таким образом, лишь законосовещательным учреждением. Больше того – и в этой роли её компетенция распостранялась лишь на те законопроекты,которые должны были проходить через Государственный Совет. И хотя в Г.Думе предоставлялось “возбуждать предположения об отмене или
изменении новых законов” , но предположения эти не должны были “касаться начал государственного устройства, установленных законами основными”.  
Иначе говоря, законы и впредь могли издаваться, не подвергаясь даже предварительному обсуждению в Г. Думе, и последняя не могла предлагать изменения такого порядка.В делах, входящих в компетенцию Г. Думы, постановление большинства её членов долж
но было доводиться до сведения верховной власти вместе с мнением или мнениями Гос Совета; однако, в тех случаях, когда Г. Дума сильно замедлила бы своим заключением,Г. Совет мог рассматривать дело и без этого заключения. Дела законодательного характера могли возникать в Г.Думе двояким путём – по инициативе министров или самой Думы.Законопроекты, внесённые министрами, не должны были восходить на усмотрение верховной власти только в том случае, если они были отклонены большинством двух третей голосов и в Г.Думе , и в Г.Совете.  В случае разногласия между Думой и Советом должнабыла образовываться особая комиссия из членов обоих этих учреждений, которая вырабатывала бы “согласительное заключение”, передаваемое на рассмотрение Думы и Совета,а если бы подобное согласительное заключение не было выработано, дело должно быловозвратиться в общее собрание Гос. Совета.По инициативе самой Думы вопрос законодательного характера мог возникнуть в ней только в том случае, если бы в неё было внесено заявление об этом за подписью, по крайней мере, тридцати её членов.Если бы большинство Думы присоединилось к этому заявлению и соответствующий министр согласился с её постановлением, вопрос должен был получить дальнейший ход.Но, если бы министр не согласился с постановлением Думы,возбуждённый в ней вопрос мог перейти на рассмотрение Г.Совета и на усмотрение верховной власти только в томслучае, если решение Думы состоялось большинством двух третей голосов.В сфере надзора за управлением закон 6 августа предоставлял Г.Думе право наблюдать за законностью действий администрации путём запроса министров, но и это право было обставлено таким образом, что являлось в весьма значительной мере проблематическим. Думе предоставлялось обсуждать необходимость запроса того или иного министра лишь в том случае, когда заявление о такой необходимости, с точным указанием нарушенногозакона, было бы внесено, по меньшей мере, тридцатью членами Думы.Если бы последняя большинством голосов приняла запрос, министр обязывался в течение месячного срока или предоставить ей объяснения, или сообщить о причинах, по которым
не может этого сделать.   Если бы после того большинство двух третей голосов общего собрания Думы не признало возможным удолетвориться ответом министра, то дело должно было перейти через Г.Совет “на высочайшее благовоззрение”, и на этом роль Думы кончалась.Таковы были права, предоставлявшиеся законом 6 августа Думе в её целом, как новому государственному учреждению.До известной степени в соответствии с этими правами стоял и способ пополнения состава Думы. Она должна была явиться выборным учреждением, но установленная для неё избирательная система отличалась чрезвычайной сложностью и запутанностью.Эта система не давала населению ни всеобщего, ни равного, ни прямого избирательного права. От выборов в Думу отстранялось, прежде всего, всё женское население страны, а для населения мужского устанавливался  сравнительно высокий возрастной ценз в 25 лет.Помимо того, право участия в выборах было обусловлено имущественным цензом; лица,снабжённые таким правом, были разделены на несколько избирательных классов, поставленных в неодинаковое положение, и сами выборы были сделаны многостепенными.Выборы в Думу устанавливались двоякого рода: по городам и по губерниям.  Двадцать шесть городов империи  выделялись в особые избирательные округа, и в них устанавливалась двухстепенная система, при которой избиратели, обладающие цензом, должны былиизбрать выборщиков (160 – в столицах и 80 – в прочих городах) , а последние уже членов Думы.При этом ценз устанавливался настолько высоким, что в Петербурге с его 1 ,5  миллионами населения оказывалось около 9,5 тысяч цензовиков, в Москве при 1.050 тыс. населения – около 11 тысяч, в Одессе при 405 тыс. населения – около 7 тысяч и т.д.Иной, более сложный порядок был намечен для губерний. В них законом 6 августа создавались губернские избирательные собрания, составленные из выборщиков, избранные троякого рода съездами: городских избирателей, уездных землевладельцев и уполномоченных от волостей и станиц.Первый из этих съездов должен был состоять непосредственно из лиц,обладающих определённым цензом, и таким образом для городских избирателей и в губернских выборах оставалась в силе двухстепенная система. Такая же система сохранялась для крупных  и
средних землевладельцев, а для землевладельцев мелких и владеющих церковною землёю духовенства устанавливалась трёхстепенная.Именно, съезд уездных землевладельцев должен был составиться из лиц, владеющих  в уезде землёй в количестве от 100 до 800 десятин, или иным недвижимым, но не торгово-промышленным, имуществом стоимостью не ниже 15.000 р., и из уполномоченных от лиц, владеющих имуществом, не достигающим этого ценза, но не меньшим десятой его части, равно как от владеющего церковной землёй в уезде духовенства; эти уполномоченные должны были избираться на особом съезде представляемых ими лиц, с таким расчётом, чтобы на каждый полный ценз был избран один уполномоченный.Наконец, для крестьянства устанавливалась четырехстепенная система выборов: первою степенью являлся сельский сход, второю – волостной сход, третьей – съезд уполномоченных от волостных сходов, по два от каждого, и четвертой – выборщики, избранные этим съездом в губернское избирательное собрание, при чем число таких выборщиков не соответствовало ни сравнительной численности крестьянства, ни даже размеру площади егоземлевладения.В губернском собрании сперва выборщики из крестьян должны были из своей среды избрать одного члена Думы, а затем уже всё собрание в полном своем составе должно было выбрать остальное число членов Думы, назначенное для данной губернии.Устанавливая столь сложную систему выборов в Г.Думу и допуская к этим выборам лишь некоторые общественные группы, закон 6 августа вместе с тем не создавал и условий, благоприятных для влияния на выборы со стороны более широких кругов общества и даже для выработки большей сознательности в среде самих избирателей.О возможности сколько-нибудь широкой предвыборной агитации в деревнях закон просто
умалчивал. В городах он разрешал за месяц до начала выборов собрания избирателей по участкам для сговора о кандидатах в выборщики, но на этих собраниях могли быть только избиратели данного участка, и сами собрания могли происходить лишь с ведома полиции и в присутствии её представителя, которому предоставлялось прерывать и закрывать собрание.Избираемая в таких условиях Г.Дума созывалась на пять лет, но могла быть высочайшим указом распущена и раньше, при чем тем же указом должны были быть назначены новые выборы, срок производства которых, однако, не оговаривался в законе.Заседания Думы должны были быть непубличными, и председателю её предоставлялось лишь разрешать присутствовать на них представителям периодической печати, с тем, однако, чтобы отчеты об этих заседаниях допускались в печать только с одобрения председателя Думы.Но, кроме того,сама Дума, её председатель или, наконец, министр, находивший, что рассматриваемое Думой и относящееся к его ведомству дело должно составлять государсвенную тайну, могли обращать заседания Г.Думы в совершенно закрытые, и тогда оглашаться в печати могли только те части отчетов о заседании, опубликование которых нашел бы возможным в первых двух случаях председатель Думы, в третьем -министр, требовавший закрытия заседания.Таким образом, не только исход работы Думы, но даже и большая или меньшая гласность этих работ были поставлены в полную в полную зависимость от бюрократических учреждений, получавших ничем не ограниченную возможность в любую минуту стать между Думой и населением.В конечном счете создававшуюся законом 6 августа Г.Думу трудно было бы причислить к народно-представительным учреждениям. И по способу выбора её членов, и по характеру отведенных для нее дел, и по размеру предоставленных ей прав она являлась в сущности лишь составленной путем выборов от некоторых групп населения законосовещательной комиссией при Гос.Совете, т.е. при бюрократической коллегии, исполняющей те же задачи, но пользующаяся большими правами.Со стороны правительства это была, несомненно, уступка народному движению, но уступка ничтожная, больше на словах, чем на деле; права верховной власти оставались нисколько не затронутыми учреждением Г.Думы; сама Дума в том виде, в каком она создавалась законом 6 августа,очевидно, не могла играть сколько- нибудь серьёзной роли в русскойгосударственной жизни.Тем не менее, и этой уступки оказалось достаточно для того, чтобы внести раскол в общественное движение, до той поры сохранявшее известное единство. В то время как социалистические партии, широкие круги радикально настроенной интеллигенции, массы городских рабочих и даже часть вовлекшегося в борьбу крестьянства, не увидав в законе 6 августа никакого , даже частичного, удолетворения  выставленных ими требований, сохранили и после выхода этого закона свое непримиримо-боевое настроение и соответственно этому приняли лозунг “бойкота”  Думы 6 августа, умеренно-либеральные круги русского общества, и в том числе,прежде всего, большинство либеральных земских деятелей,после недолгих колебаний решили вопрос об  участии в выборах в предположенную Думу в положительном смысле, и спор в этих кругах шел о том, следует ли воспользоваться Думой для повторения требований коренного политического преобразования или же, войдя в нее, надо прямо приниматься за “органическую работу” исправления отдельных частейгосударственного механизма.Этому спору не пришлось , однако, долго тянуться. Раньше,чем он успел вполне развернуться и найти себе в той среде, в какой он возник, то или иное окончательное решение,новые события уничтожили саму почву, на которой он первоначально создался, и радикально видоизменили физиономию предложенной Г.Думы, вызвав новые, и при том уже более серьезные, уступки со стороны правительства.Грандиозная октябрьская всероссийская забастовка, начавшаяся с железных дорог, перекинувшаяся на фабрики и заводы и вовлекшая в себя, помимо рабочих, также и широкие слои интеллигентных тружеников, вынудила правительство попытаться перейти к более сложным, чем ранее, приемам воздействия на народное движение.
К власти был призван гр.Витте, и …  .

Продолжение следует.

С своей стороны, правительство, стремясь восстановить свой кредит на Западе, совсем было подорваннный неудачной войной и последовавшей за ней революцией, также было озабочено осуществлением созыва Думы, который, по крайней мере, в глазах сторонних наблюдателей, должен был знаменовать собою примирение его с населением и вступление России на путь спокойного и нормального развития.Поэтому, подавив в конце 1905 года путем карательных экспедиций и других репрессий аграрные волнения в прибалтийских, центральных и южных губерниях,обрушив ряд суровых репрессий на волновавшихся рабочих и, прежде всего, на объединявшие их организации и жестоко усмирив попытки восстания, предпринятые в Москве и в некоторых других местах, правительство с начала 1906 года стало принимать энергичные меры к созыву Думы, стараясь парализовать агитацию “бойкотистов”.Указом сенату от 12 февр. 1906 г. срок созыва Думы был назначен на 27 апреля.Другим указом, изданным 20 февраля, законный состав Думы временно определялся всего в 150 человек, хотя общее число её членов должно было превышать 500 человек.8 марта были изданы специальные правила, направленные против бойкота выборов, правила, которые даже “возбуждение к массовому воздержанию от участия в выборах” объявляли преступлением и предлагали карать тюремным заключением на срок от четырех  до восьми месяцев. Но, принимая меры к тому, чтобы обеспечить созыв Думы, правительство одновременно  принимало меры и к тому, чтобы обеспечить себя от Думы и обезвредить эту последнюю.Законом 20 февраля наряду с Г.Думою был поставлен, в качестве верхней палаты, Г.Совет, который впредь должен был составляться наполовину из выборных от поместных дворян, крупных землевладельцев, крупных промышленников, высшего духовенства, университетов и академии наук.Права Г.Совета вполне приравнивались к правам Думы, и манифест 20 февраля, оставляя
дело утверждения законов всецело в руках монарха, вместе с тем постановлял “общим правилом, что, со времени созыва Г.Совета и Г.Думы, закон не может восприять силы без одобрения Совета и Думы”.Однако,из этого правила допускались и исключения.
Если бы во время прекращения занятий Г.Думы чрезвычайные обстоятельства вызвали необходимость в законодательной мере, такая мера могла быть принята монархом по представлению совета министров, с тем лишь, чтобы она не вносила изменений ни в основныезаконы, ни в учреждения Г.Совета и Г.Думы, ни в порядок выбора последних.Действие такой меры должно было прекратиься, если бы в течение двух месяцев после возобновления занятий Думы в нее не был внесен соответствующий этой мере законопроект, или Г.Дума либо Г. Совет не приняли такого законопроекта.В то же время созыв Думы, ее досрочное распущение, продолжительность ежегодных занятий и сроки их перерыва определялись указами монарха, и, стало быть, правительствосохраняло возможность в любую минуту избавиться от Думы и создать условия для внедумского законодательства.Не менее важное значение имел и другой закон, изданный 8 марта и касавшийся прав Думы в области бюджета.
Согласно этому закону, в названной области вовсе не должны были подлежать обсуждению Думы кредиты на расходы по министерству двора в суммах, не превышающих тех,какие назначены на эти расходы росписью на 1906 год, и такие изменения этих кредитов,
которые “обусловливаются  постановлениями учреждения об императорской фамилии,соответственно происшедшим в ней переменам”.Точно также не подлежали обсуждению Думы и кредиты на расходы собственной Его Величества канцелярии и канцелярии по принятию прошений и на предусмотренные сметами расходы на экстренные надобности, раз эти кредиты назначаются в суммах, не превышающим соответственных сумм росписи 1906 г.Остальные статьи росписи Дума могла обсуждать, но мало что могла в них изменять. Назначения на платежи по государственным долгам и другим принятым на себя государством обязательствам не подлежали сокращению.“При обсуждении проекта государственной росписи – говорил далее закон – не могут быть исключаемы или изменяемы такие доходы и расходы, которые внесены в проект росписи на основании действующих законов, положений, штатов, росписаний, а также высочайших повелений, в порядке верховного управления последовавших”.В случае неутверждения росписи к началу сметного периода должна была оставаться в силе  роспись предыдущего года, лишь с изменениями, вносимыми в нее исполнением вновь принятых законов, и совету министров предоставлялось открывать отдельным ведомствам временные кредиты, только с тем условием, чтобы они в своей совокупности не превышали в месяц одной двенадцатой части общего итога расходов по росписи.Непредусмотренные росписью экстренные расходы на неотложные надобности должны были по общему правилу производиться лишь с утверждения Думы.Но и это правило было снабжено исключением. Если получить утверждение Думы по кратности времени предоставлялось невозможным, то необходимый кредит мог быть открыт и постановлением совета министров, с тем, чтобы впоследствии – не позже двух месяцев
после начала новой сессии Думы – о таком постановлении было внесено в Думу особое представление, при чем о кредитах, требующих тайны, представления должны были вноситься в Думу “по миновании необходимости в сохранении тайны”.Всеми этими постановлениями,забронировывавшими почти весь бюджет от воздействия на него со стороны Думы, права последней в сфере государственного хозяйства были сведены до минимума, как закон 20 февраля свел их до минимума в области законодательства и надзора за управлением.В то же время правительство издало ряд “временных правил”, существенно ограничивающих данные в манифесте 17 октября  обещания свободы совести, слова, собраний и союзов.
Наконец, всего за несколько дней до открытия заседаний Г.Думы, 23 апреля, был опубликован вновь составленный свод основных государственнных  законов, при чем  в число этих основных государственных законов, на которые не должна  была распространяться инициатива Г.Думы, были включены все важнейшие ограничения прав Думы, установленные актами 20 февраля и 8 марта.Таким образом, хотя  Дума и оставалась в теории законодательным учреждением, правительство могло считать себя гарантированным от всяких аттак с ее стороны и в сущности сохраняло за собою полную свободу действий.Помимо всего этого оно постаралось заранее обеспечить себя и в смысле материальных
средств и, воспользовавшись как бы наступившим  в стране во время выборов успокоением, успело заключить за границей, на крайне тяжелых для страны условиях, громадныйзаем в 850  милл. р.
Вслед затем, почти перед самым открытием думских заседаний, произошла перемена и в личном составе правительства: гр. Витте на посту председателя совета министров заменил г.Горемыкин, а министром внутренних дел был назначен вместо П.Н.Дурново бывший саратовский губернатор, П.А.Столыпин.
При таких условиях …    .

Продолжение следует...  .

Первым словом,раздавшимся из уст депутатов в Таврическом дворце,отведенном для заседаний Думы,было заявление о необходимости амнистии по религиозным,политическим и аграрным преступлениям,но это заявление осталось совершенно безрезультативным.Когда Дума в ответ на тронную речь выработала адрес,в котором изложила свою программу реформаторских работ,правительство 13 мая устами председателя совета министров Горемыкина ответило декларацией,в которой заявило,что высказанные Думой пожелания частью выходят за пределы ее компетенции,частью не разделяются правительством,и, в частности,аграрная реформа на тех началах,на каких она была предложена Думой,с принудительным отчуждением частновладельческих земель,является «безусловно недопустимой».Эта министерская декларация вызвала в Думе бурю негодований,закончивщуюся выражением «полного недоверия» министерству и пожеланием «немедленного выхода его в отставку и замены министерством,пользующимся доверием народных представителей».Министерство Горемыкина выслушало эту чуть не единогласно принятую резолюцию и осталось на месте.С этого дня отношения правительства и думы окончательно выяснились и приобрели вполне определенный характер.Правительство вело себя так,как будто с созывом Думы ничего не изменилось и не должно было измениться в ходе русской государственной жизни, и думе все острее приходилось чувствовать свое полное бессилие. Засыпаемая жалобами населения,она обращалась к министрам с запросами по поводу незаконных действий агентов власти,указывая на  случаи грубых насилий,беззаконных арестов,подстрекательств к погромам и смертных казней.Министры упорно отвечали,что во всех этих случаях они не видят ничего незакономерного. Дума попыталась стать на другой путь и возбудила вопрос об отмене смертной казни в законодательном порядке. Правительство выждало полностью месячный срок,который предоставлялся ему Учреждением Думы в случаях проявления думской законодательной инициативы, и тогда ответило, что оно считает подобную отмену несвоевременной. И хотя Дума после этого в одном заседании (19 июня) выработала и единогласно провела законопроект о полной отмене смертной казни,было очевидно,что у этого законопроекта нет никаких шансов стать законом,и смертные казни попрежнему продолжали совершаться в стране. Вынужденная сама находить материал для своей работы,Дума занялась выработкою законопроектов,направленных к установлению гражданских и политических прав прав населения России,и предварительным обсуждением осоновных положений проекта разрешения земельного вопроса (таких проектов было внесено в Думу и передано ею в специальную комиссию два: один,за подписью 44 депутатов,от к.-д. партии,другой, за подписью 104 депутатов, от трудовой группы; был внесен в Думу ,за подписью 33 депутатов,и третий проект,близкий к программе партии с.-р., но Дума отказалась передать ег7о в комиссию). Чем дальше продвигалась,однако,эта работа,то и дело перемежавшаяся обсуждением обращенных к правительству запросов,тем более выяснялась полная ее практическая бесплодность в данных условиях. Дума собиралась установить новый свободный государственный строй,а вокруг нее в жизни царил ничем не ограниченный произвол, и она бессильна была справиться со всяким конкретным его проявлением. Когда 1 июня в Белостоке разразился грандиозный еврейский погром,Дума,расследовав его через уполномоченных ею депутатов,константировала участие в нем чинов местной администрации и полиции и войск местного гарнизона,но правительство и после этого оставило неприкосновенной всю администрацию Белостока и объявило благодарность войскам тамошнего гарнизона за их образцовое поведение. Не став центром власти,Дума при таких условиях постепенно стала лишь центром народных жалоб,стекавшихся в нее со всех концов и находивших свое отражение в речах думских ораторов. Но и в этой своей роли Дума представлялась неудобной,и правительство, сперва еще державшееся по отношению к ней осторожно, решило перейти в наступление.Почвою,на которой разыгралось окончательное столкновение,послужил аграрный вопрос. Дебаты по нему начались в Думе еще с 15 мая, и правительство первоначально принимало участие в них, расчитывая привлечь на свою сторону крестьян. Но когда эта попытка окончилась полной неудачей и выяснилось,что значительное большинство членов Думы стоит за обращение на народные нужды казенных,удельных, кабинетных,церковных и монастырских земель и за принудительное отчуждение для той же цели земель частновладельческих,правительство перешло к другим приемам и 20 июня опубликовало особое «правительственное сообщение», указывающее населению,что земельная реформа такого рода ни в каком случае не может быть осуществлена. Это сообщение,полагавшее явственный предел законодательной работе Думы,вызвало в последней большое негодование, и в заседании 26 июня по предложению деп. Кузьмина-Караваева (партии дем. реформ),поддержанному деп. Мухановым (к.-д. партии),Дума решила, в противовес правительственному сообщению, обратиться к населению с особым разъяснением,в котором указывались бы характер и направление работ Думы в области земельного вопроса и давался бы совет спокойно выжидать результата этих работ.В заседании 6 июля деп.Петрункевич (к.-д.) внес новую редакцию разъяснения,в которой еще более настоятельно подчеркивалась необходимость для населения соблюдать спокойствие и верить в успех  думских работ .Против этого предложения делались с разных сторон и возражения.Правые находили,что проектируемое разъяснение вообще ненужно и что Дума,обращаясь к населению,выходит за пределы своей компетенции; полькое коло требовало оговорки,что предложенное большинством Думы разрешение земельного вопроса не будет распостранено на польские губернии; с своей стороны, трудовики и социал-демократы считали ненужным призывать население к спокойствию,не веря в возможность для Думы провести аграрную реформу своими силами,без активной поддержки народа. В конце концов при голосовании 6 июля последней редакции проектированного разъяснения правые и социал-демократы (всего 53 голоса) голосовали против него,трудовики и польское коло (всего 101 голос) воздержались от голосования,и предложение опубликовать разъяснение было принято голосами лишь 124 депутатов,принадлежащих,главным образом, к к.-д. партии.Но опубликовать это разъяснение от лица Думы уже не пришлось,так как самое принятие его послужило последним толчком к осуществлению давно назревшего у правительства решения избавиться от непокорной Думы.
Это решение было принято не без некоторых опасений и колебаний.Одно время эти колебания доходили даже до таких размеров,что отдельные лица из правительственных сфер находили нужным частым образом справляться о том, на каких условиях согласились бы вступить в состав министерства некоторые деятели к.-д. партии.Но по мере того,как отчетливее выяснялись социальные тенденции думского большинстваЮвсе непримиримее и враждебнее становилось и отношение к Думе со стороны поместного дворянства,а вместе с тем и в рядах правительства созревала решимость перейти от политики оттягивания и выжидания к более прямым действиям. Постановление Думы оповестить население о своих планах в области аграрного вопроса дало повод для таких действий,и роспуск Думы после этого был окончательно решен. С этим решением совпала и новая перемена в составе правительства: Горемыкин удален был от дел, и его место в качестве председателя совета министров занял Столыпин,сохранивший за собою и должность министра внутренних дел. Одновременно с этим был принят ряд мер,направленных к тому,чтобы подавить всякий протест против действий правительства и по возможности затруднить самую организацию такого протеста. В Петербурге были закрыты все социалистические газеты и запечатаны их типографии,были произведены массовые аресты подозрительных в глазах администрации лиц,и, наконец,в город было стянуто значительное количество войск. Провинциальным властям Столыпиным 7 июля была разослана секретная телеграмма,в которой им рекомендовалось озаботиться охраной правительственных и железнодорожных сооружений,телеграфов,банков,тюрем,складов оружия и взрывчатых веществ,немедленно распорядиться обысками руководителей революционных и железнодорожных,а также боевых организаций,агитаторов среди войск и хранителей оружия или бомб и,помимо всего этого,принять действительные и твердые меры к обузданию печати. 8 июля был подписан Высочайший указ о роспуске первой Г.Думы и о созыве второй через 7,5 месяцев, к 20 февраля 1907 г.; в ночь с 8 на 9 июля Таврический дворец был занят войсками, и утром 9 июля члены первой Думы узнали о свершившемся факте их роспуска.

Продолжение следует…   .

20 февраля 1907 г. вторая Г.Дума открыла свои заседания,выбрав своим председателем конст.-демократа Ф.А.Головина,а его товарищами трудовика М.Е.Березина и беспартийного левого Н.Н.Познанского. На этот раз правительство подготовилось к созыву Думы и внесло в нее немалое количество законопроектов,частью повторявшихся и развивавших законы,изданные им во время муждудумья,частью проектировавших некоторые переделки в отдельных частях государственного механизма. Вместе с тем,однако, правительство сразу же заняло вполне определенную боевую позицию по отношению к Думе.Между тем внутри думской оппозиции действовали противоречивые тенденции. К.-д. партия,запуганная угрозами правительства,заранее решила «беречь Думу» и в виду этого старательно избегала особенно резких конфликтов,стремясь придать думской работе возможно будничный характер.Стараясь избежать конфликтов,к.-д. фракция вотировала за утверждение бюджета и затребованного правительством контингента армии,и это же старание заставило ее оттягивать рассмотрение земельных законопроектов правительства,соответствовавших закону 9 ноября 1906 г.,который в случае неутверждения Думою этих законопроектов должен был потерять свою силу.И вообще по мере того,как шли вперед думские заседания,к.-д. фракция в своем стремлении «сберечь Думу» все чаще соединялась с правыми ее фракциями против левых.Эти последние группы проявляли несравненно больше последовательности в своей оппозиции правительству,но все же и они,не чувтсвуя за собою достаточно сильной поддержки вне Думы,подчас поддавались опасениям думского центра и,если сами не уклонялись от конфликта,то не развивали и достаточной энергии,чтобы повести за собою большинство Думы навстречу ему.Но уже один факт присутствия в Думе левых и социалистических групп,пользовавшихся депутатской неприкосновенностью и деятельно развивавших свою пропаганду,раздражал правительство и стоявшие за ним дворянские круги,как раздражала их и невозможность добиться полной покорности со стороны Думы.И при всем желании думского большинства избежать конфликта он разразился довольно быстро,и при том по самому неожиданному поводу и в самой грубой форме.
1 июня Думе было предъявлено председателем совета министров требование немедленно устранить из своего всю социал-демократическую фракцию,как обвиняемую по 1 ч. 102 ст. Угол. Уложения, в заговоре против государства и царской власти,и дать согласие на арест 16 депутатов из среды этой фракции.Когда же думское большинство,составившееся из конституционалистов-демократов и левых,не согласилось немедленно исполнить это требование,а предварительно передало его для проверки степени его основательности в специальную комиссию,в которойтакая основательность была сильно заподозрена.то был нанесен и окончательный удар.
3 июня состоялся указ о роспуске второй Г.Думы и созыве третьей – к 1 ноября 1907 г. Но на этот раз дело не окончилось одним роспуском Г.Думы.Правительство достаточно убедилось в том,что на почве созданной им избирательной системы оно может получить только оппозиционную Думу,в частности убедилось и в оппозиционном настроении крестьянских масс,в которых оно,проектируя Думу 6 августа,еще расчитывало найти оплот консерватизма. И в результате настояний поместного дворянства,не взирая на то,что,согласно основным законам,закон о порядке выборов в Думу мог быть изменен только с согласия самой думы,одновременно с указом о роспуске второй Думы был опубликован и новый избирательный закон – Положение 3 июня.

Продолжение следует…   .

Осенью 1907 года беспрепятственно начались выборы в третью Думу,и в результате этих выборов,в свою очередь сопровождавшихся разнообразным давлением на избирателей,правительство получило,наконец,послушную Думу,вполне пригодную для той декоративной роли,какую оно с самого начала назначало для этого учреждения. Из левых партий социалисты-революционеры вовсе уклонились от участия в выборах,вернувшись к старой тактике бойкота Думы. Социал-демократы,народные социалисты и трудовики приняли участие в выборах,но из этих трех групп только первая и третья успели провести в депутаты небольшое количество своих членов. Либеральная оппозиция,в лице к.-д. партии,смогла провести в Думу несколько большее,но все же незначительное,количество своих представителей. Главная масса депутатских полномочий досталась на долю октябристов,окончательно превратившихся к этому времени в правительственную партию,и крайних правых разных наименований. Первоначально конст.-демократы расчитывали было образовать совместно с октябристами  думский центр,который занял бы по отношению к правительству положение умеренной оппозиции. Но для октябристов,руководившихся исключительно классовыми интересами помещиков и крупной буржуазии. гораздо более естественным оказался союз с крайними правыми.
Такой союз был заключен в первые же дни третьей Думы,при выборе ее президиума,и продержался все пять лет ее существования,тогда как конституционно-демократическая фракция,несмотря на все ее противодействие,оказалась отброшенной к рядам левой оппозиции. Председателем третьей Думы при ее открытии был избран октябрист Н.А.Хомяков, а остальные места в президиуме были поделены между октябристами и крайними правыми.
Сотрудничество этих же групп – октябристов и крайних правых – всецело определило собою и всю дальнейшую работу третьей Думы, направленную исключительно к поддержанию реакционной политики правительства, начиная с усиленных полицейских репрессий и кончая разрушающим общину аграрным законодательством, к охране помещичьих интересов внутри России и развитию воинствующего национализма на ее окраинах. При этом, стремясь угодить правительству и идти с ним нога в ногу, думское большинство год от году меняло свои позиции на более правые, и это характерным образом отразилось в самих личностях председателей третьей Думы: левого октябриста Хомякова в 1910 г. на председательствующем посту сменил представитель октябристкого центра А.И.Гучков, а за отказом последнего в 1911 г. председателем был избран правый октябрист Родзянко. Но, старательно угождая правительству, третья Дума не добилась этим какого-либо признания своих прав с его стороны. Наоборот, чем дальше шло время, тем с большим  пренебрежением относилось к этим правам правительство и тем откровеннее выказывало оно свое нежелание считаться с ними. Одновременно с этим роль третьей Думы, как простой прислужницы правительства, постепенно свела до последнего минимума не только ее авторитет, но и простой интерес  к ней в стране, и это свершилось тем легче и скорее, что в стенах Думы, переполненной представителями поместного дворянства, прочно водворились нравы и обычаи, чуждые самого элементарного приличия.
В настоящее время, в итоге всей пережитой до сих пор эволюции,Г .Дума представляет собою своеобразное учреждение, в теории ограничивающее монарха и разделяющее с ним законодательную власть, в практике же государственной жизни совершенно бессильное и являющееся лишь простой декорацией,прикрываюшей действия безответственной и самодержавной бюрократии.

(БИБЛИОГРАФИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО.Главная контора: Москва,Тверской бульваръ,15. Отдъленiя: С.- Петербургъ,Моховая,37. – Одесса,Софiевская,23)